— Ни по одной методичке такого не припоминаю. Хотя — да, они же не заточены под городской быт без ни хрена. Сами придумали? Молодцы. Я бы хрен додумался, хоть и есть дома такая. Ну, в смысле, была.

— Мать, когда эта большая заваруха началась, повелась на панику старух и тоже кинулась запасаться общим набором паникёров — соль там, сахар, мыло, да спички. А мы, когда этот позиционный тупик восстановился, и стало ясно, что вся эта бодяга надолго, в сторону полного самообеспечения начали думать. Не так, чтобы насовсем, конечно, но на длительные перебои с поставками чего угодно рассчитывали. С одной стороны — многое и пригодилось, когда перебои эти пошли то со светом, то с газом, но с другой — как раз из-за этого сегодня и облажался с этими кремнями и кресалами.

— Да забей — кто из нас не лажается? Решился же вопрос. Мы вон вообще ждали пиратов с юга, а этих с севера проморгали — ага, разведчики-профессионалы называется. И на старуху бывает проруха. Увидели только, когда они уже к острову плыли, и ни хрена с этим поделать уже не могли. Прикинулись тут со старлеем ветошью и не отсвечивали. Ну, наблюдали, конечно, что за хрень тут происходит. Всё видим, что поняли, даже всё знаем, только сделать хрен чего можем.

— Хрен чего? Вы тут вдвоём сейчас больше дел наворотили, чем мы утром!

— Ну, во-первых, не только вдвоём. К нам ведь тут и часть этих разбежавшихся присоединилась. Мало что умеют, но внимание-то они на себя отвлекли, и под шумок нам легче было работать. А во-вторых, всё это — с вашей же подачи. Если бы вы не выступили и переполох этот не устроили, да они бы основной толпой за вами не ломанулись, то и мы тут сидели бы в кустах и не рыпались. Рыпнись тут только, когда нас двое, и патронов тут у нас с гулькин хрен! А вот когда вы их тут всполошили, и они большей частью воевать с вами поплыли, а осталось на острове немного — тут уже можно стало и нам поработать.

— А если бы патронов хватало? — поинтересовался Юрец.

— А откуда? — хмыкнул прапорщик, — Стрельба ведь для разведчика — последнее дело. Это значит, что он спалился и свою задачу провалил. И мы должны были наблюдать за движением по ДнепроГЭСу — теперь-то какой смысл секретничать? А оружие — это так, просто на всякий пожарный. Ну и патроны к нему — соответственно. И в случае палева мы смываться должны были к основной группе, а не героически обороняться. Поэтому нечем нам было всерьёз воевать. Видели мы и это их человеческое жертвоприношение, и то, как они и прислугу шпыняют, но могли только бессильно скрипеть зубами.

— То есть, наша хулиганка развязала вам руки, — констатировал Олег.

— Да, вроде того. Нам со скал и лагерь был хорошо виден, и ваш Дворец. И пока вы ещё тут хулиганили, там уже готовились к обороне, так что чем дело кончится, у нас и сомнений не было. А на острове вертухаями осталось немного, как раз на наш боезапас. И половина примерно лагерь охраняет, другая по паре-тройке ищет и ловит сбежавших, так можно уже и отстрел их организовать. В нашу сторону как раз человек пять беглых шли, а за ними трое ловцов, ну и как тут было засаду им не устроить? А оружие бесшумное, если тихо сработать, другие и не всполошатся. Кого могли, тех вообще старались взять в ножи, ну а где не получалось — работали в основном из ПБ, — и Селезнёв похлопал по кобуре, — К "винторезу" патронами хрен где теперь разживёшься, а макаровские есть и у вас.

— Уже были настроены на присоединение к нам?

— Да собственно, мы уже и на второй день, когда и своих в плавнях ни хрена не нашли, зато увидели пиратов и въехали окончательно, во что вляпались, рассматривали и этот вариант. Но сразу — тебе же не нужно, надеюсь, объяснять, почему мы не спешили?

— Ну да, после всего, что ТАМ творилось — сложно, — мрачно кивнул Олег, — Я и сейчас гляжу на вас и умом-то понимаю, что капитан прав, и ну её на хрен, эту войну, там был сыт ей по горло, а тут — тем более, нахрена она сдалась? Но чтобы нормально в башке уложилось — сложно. Даже после всего вот этого, — он кивнул в сторону трупов теперь уже общих врагов, — И сам их уже укладывал, и вашу работу вижу, и помогла она нам немало, и понимаю, что против дикарей мы с вами в одном окопе, но — свыкнуться с этим надо.

— То-то и оно. И мы были настроены так же. Всё понимали, но в эти первые дни нам встречаться с вами очень не хотелось. И если бы не вот эти события — наверное, и ещё не один день потянули бы с этим резину.

К этому моменту практически все обитатели лагеря столпились вместе вокруг разведчиков и запорожцев, тревожно ожидая решения своей дальнейшей судьбы. Уваров как раз закончил свои переговоры с Семеренко, вернул рацию Зозуле, и тот выслушал от майора свежие указания по принятому решению. Капитану предписывалось совместно с российским старлеем опросить освобождённых рабов на предмет добровольного желания влиться в запорожский анклав и не давить на таких, кто такого желания не изъявит. Пусть объединяются в группу, выбирают себе руководителя, а в зависимости от их численности не жлобиться и на выделение им части трофеев, дабы они не с голыми руками пустились в дальнейшее свободное плавание. Но и на Хортице они оставаться не должны, а в течение пары дней пусть определяются, куда они намерены податься, да катятся себе хоть на все четыре стороны, потому как баба с возу — кобыле легче. Ну а кто намерен присоединиться к запорожцам и согласен жить их укладом и по их обычаям — добро пожаловать в анклав. И эту сортировку нужно произвести сегодня, чтобы справедливо поделить с уходящими и всю лагерную добычу, после чего долю анклава вместе с его пополнением людьми нужно как можно скорее переправить в городок.

Но легко сказать — опроси. А на каком языке, спрашивается? Это простейшие команды можно жестом пояснить, если слова не понятны, а как тут перспективу дикарям обрисовывать и их мнение по ней выяснять, когда ни ты их разговорным языком ни хрена не владеешь, ни они твоим? Вроде бы, язык у большинства и славянский, но уж точно не современный русский и не украинский. Отдельные слова похожи на тот или другой, иной раз и фразу не слишком длинную понять можно, но не длинные же речи. А тут им именно речь надо толкать, а потом же ещё на вопросы их отвечать, на добрую половину которых тоже одной фразой хрен ответишь. А многое ведь и на нормальном-то человеческом языке загребёшься ещё объяснять, и хрен это даже упростишь толком для ихнего примитивного понимания. Но деваться некуда, задача поставлена, и её надо выполнять. Решили говорить с ними на русском языке и дублировать на украинском, а чего не поймут, пусть спросят, и тогда им уже разжуют непонятное. И хотя понятно, что Семеренко-то, конечно, хотел как можно больше лишнего народу в свободное плавание выпустить, Уваров настоял на том, чтобы всем была обрисована реальная опасность этого свободного плавания. И сами эти работорговцы, ещё и обозлённые теперь, и южные пираты, и степняки.

Так и начали им объяснять. Они свободны, и никто их не неволит, и могут хоть сейчас идти, куда хотят. Но куда они пойдут? Где они теперь будут в безопасности? В той условно родной стране, которая сама же и обратила их в рабство? Ну, вернутся они в неё, допустим, если ещё дойдут каким-то чудом, но дальше-то что? Как один раз их там уже в рабов обратили, так и снова обратят, скорее всего. И это ещё если не накажут как беглых. Куда-нибудь в леса на Левобережье, ещё не подвластные прежним поработителям? А они разве пустуют? И как ещё местные отнесутся к чужакам? Не продадут ли в рабство и они? В степи на Правобережье — кочевники, которые тоже вряд ли откажутся подзаработать на работорговле. А в плавнях на юге — пираты, которые вообще любой добыче будут рады, в том числе и двуногой. И таковы ли их навыки в организованности и во владении оружием, чтобы уверенно отбиться и от тех, и от этих? Если кто-то надеется добраться домой и там сохранить свободу или знает, где найдёт новую родину свободнее и безопаснее старой, то вольному — воля. Им выделят справедливую долю припасов и оружия прежних хозяев на дорогу, и вся их дальнейшая судьба — в их собственных руках. Запорожский анклав нов и непривычен для них, в нём жизнь совсем не такая, как в их родных общинах, и придётся учиться ей, как малым детям, но зато — вот он, за рекой, и от их недавних хозяев не далее, как сегодня успешно отбился. Думайте и решайте.

И конечно, вопросов у туземцев было множество, и каждый приходилось из-за разницы в языках уточнять, и многие были такими, что и просто ставили в тупик. Почему, например, они принимают их за аланов? Или атланов? Но кто это такие? Не платоновские же атланты, только Платону и известные? Значит, всё-таки аланы? Но чем они так похожи на этих поздних сарматов? А что до опасности — в ней никого убеждать не пришлось — все и так знали, что с этими плавающими по рекам русами нет никакого сладу. Разбойничают, дани требуют, порабощают. А куда ты от реки денешься, если без неё не прокормиться?

Правда, многие почему-то и скисли, когда им втолковали наконец, что никакие запорожцы не аланы. Заспорили о чём-то между собой, да так тараторили, что отдельные только слова и можно было разобрать. Снова русов упомянули, указывая друг другу и на север, и на юг, что-то снова про аланов этих, почему-то тоже на юг указывая, но с тяжким вздохом — типа, не будем о несбыточном. Потом кто-то на восток указал и тоже что-то про аланов, но как-то не убедил толпу. Придя наконец к какому-то общему мнению, приуныли и снова с затаённой надеждой начали допытываться, точно ли обладатели громовых труб не аланы. Может, тогда хотя бы уж элены? Млять, а это ещё кто такие? Но этого туземцы им объяснить внятно не могли, только указывали тоже на юг. Вот и поди их пойми! Зато, хоть и без особого восторга, но все склонились к мысли присоединиться к запорожцам, и тогда Зозуля приказал всем свёртывать лагерь и готовить его к переправе через Днепр. Не обрадуется Семеренко такому наплыву, зато Уваров вон как сияет — ага, спас несчастных.

— Но почему они нас всё-таки приняли за аланов? — спросил у него Зозуля, — И какая тут может быть связь с огнестрелом? Откуда они вообще могут о нём знать?

— Может, греческий огонь? Вроде бы, есть версия, что это какой-то тип пороха.

— Сомневаюсь. Скорее, всё-таки огнесмесь. Но — хрен с ним, пусть будет порох, раз уж у нас нет более вменяемого объяснения. Но один хрен, почему аланы, а не ромеи? Откуда византийскому боеприпасу, да ещё и сверхсекретному, взяться у аланов? Это же обыкновенные дикари по сути дела?

— Я сам теряюсь в догадках, — ответил старлей, — Но когда ваши утром учинили этот переполох, мы с напарником подобрались поближе к лагерю. Ваши похватали часть трофеев, забрали часть рабов и смылись, а эти русы собрались и, прежде чем пуститься в погоню, о чём-то заспорили. Язык у них какой-то не славянский, и мы не поняли ни хрена, но вроде бы, тоже что-то насчёт аланов или чего-то созвучного дискутировали, и решение напасть на вас они приняли, когда их главный убедил их, что вы — не эти аланы. Только не спрашивайте меня, капитан, что бы это значило. Самому хотелось бы знать. Более того, я не понимаю, почему аланы, а не ясы. Славянам-то ведь они под этим названием известны.

— Млять, а ведь точно! — капитан хлопнул себя по лбу, — Конечно, ясы! Только тогда, млять, получается, что они о каких-то других аланах говорят? А какие ещё другие? И что ещё за элены какие-то? Может, просто другое произношение этих других аланов? И опять, млять, того и гляди, крыша с этими непонятками поедет!

— Будем надеяться, что об этом нас просветят вот эти бывшие рабы, когда мы с ними преодолеем нынешний языковый барьер, — хмыкнул Уваров, — А до тех пор мы так и будем, по всей видимости, теряться в догадках.

Доложив майору по рации о том, что анклаву предстоит принять всех бывших рабов, и выслушав его мнение по поводу такой перспективы, Зозуля вспомнил и ещё одно немаловажное дело — упоминание о человеческом жертвоприношении. Разведчики ведь о нём тоже говорили? Надо бы взглянуть, убедиться, да и сфоткать вещдоки, а то будут ещё у дражайших сограждан вопросы, а был ли мальчик. Ну, или девочка, это уж без разницы. Главное — быть уверенными самим и иметь чем убедить сомневающихся, а то найдутся и такие урря-патриотические поклонники сусально-прилизанной фольк-хистори, которым и вера пращуров представляется кристально-светлой, а все россказни о кровавых жертвах — клевета либо церковников, либо современных очернителей восточно-славянской истории. И ладно бы сами себе молчком в свой миф верили, хрен бы с ними, так ведь насаждать же другим пытаются. Так что без убедительных вещдоков тут не обойтись. Жаль, что дрон в то время на подзарядке был и не мог сам процесс заснять. Но тогда — хотя бы уж фотки.

Поэтому, пока свёртывался лагерь, прогулялись и на капище. В этих языческих богах никто из них толком не разбирался, но несколько деревянных идолов там нашлось, а всё капище располагалось вокруг гигантского дуба. Считался ли он идолом Перуна сам по себе или таковой имелся среди прочих истуканов — такие подробности потом новые члены анклава им расскажут, а пока капитан просто сфотографировал на смартфон и дуб, и этих истуканов, и общий вид капища с наиболее наглядного ракурса. Пускай их потом Андрей Чернов изучает как историк. А для него как для полицейского это — место преступления. И хотя в основном-то кости живности всевозможной принадлежат, от куриных вплоть до конских, да и черепа на дубе развешаны всё больше коровьи, козлиные, да кабаньи, кроме них нашлась и свежая человеческая голова, и оставшаяся часть трупа. А несколько левее — ещё два человеческих черепа и костяки. Уже достаточно давние, потресканные и мышами погрызенные, явно не один год и лучше сохранившемуся черепу, другой вовсе трухлявый, не сразу в нём человеческий и опознаешь. Хрен знает, сколько ему лет, но немало.

И получается — ага, истина где-то примерно посередине между очернителями и приукрашивателями. Есть человеческие жертвоприношения, вот одна свежая и буквально вчерашняя жертва, но и жертвы — здесь, по крайней мере — не массовые, а единичные, да и регулярность их — под большим вопросом. Не похоже на то, чтобы это делалось ежегодно. Больше похоже на какие-то особые экстраординарные случаи, когда и почтить богов надо особым образом, поскольку и милость от них требуется особая. Бывали же и такие случаи у тёмных и суеверных предков? Неприятно, конечно, и это, женщинам и слабонервным не смотреть, а вот поклонников прилизанной фольк-хистори сводить сюда на экскурсию явно не мешало бы. Но и ничего такого уж особенного, если разобраться. А у кого этого совсем уж не было? Было это и у западных славян, и у германцев, и у балтов с угро-финнами, и у степняков, и у кельтов, и уж ихних-то друидов восточные славяне по этой части ну никак не переплюнут. Нечем тут гордиться, но не с чего тут особо и комплексовать.