— В Олимпии неожиданно скончался отец адмирала, сэр. Ему был предоставлен отпуск по семейным обстоятельствам, чтобы разобраться с ситуацией.
— И вам выделили его оперативную группу?
— Они так и сделали. И поскольку я направлялся в Нью-Дублин, чтобы забрать эскадру крейсеров 469, они поручили мне доставить депеши из Овального кабинета, когда буду проходить мимо. — Он сунул руку в карман туники и извлек стержень с данными. — Боюсь, я немного тороплюсь на свое место назначения, поэтому хотел бы получить квитанцию и покинуть вас, чтобы продолжить свой путь. Без обид, сэр, но, — его взгляд снова метнулся к О'Хэнрати, — мне важно как можно скорее добраться до Акантуса. Я и так опаздываю на несколько дней.
— Понимаю.
Мерфи разжал пальцы и протянул руку, чтобы взять информационный стержень. Затем он откинулся на спинку стула, повертел его в руках и скрестил ноги.
— Понимаю важность ваших приказов, коммодор, — сказал он, — но, боюсь, с тех пор, как они были написаны, произошло несколько изменений, которые могут потребовать внесения изменений.
— При всем моем уважении, сэр, никто из присутствующих здесь не имеет права "изменять" мои приказы, — сказал Трамбле.
— Это не совсем так, Эстебан, — сказал О'Хэнрати с выражением, которое можно было бы назвать улыбкой. — Четвертый раздел.
— Четвертый раздел? — повторил Трамбле.
— Раздел четвертый о полномочиях губернатора. Раздел, в котором перечисляются его чрезвычайные полномочия. В частности, параграф третий: "Имеет полномочия осуществлять контроль и командование всеми военными и военно-космическими силами Федерации в системе, находящейся под его юрисдикцией, на время объявленного чрезвычайного положения".
— Это абсурд! — сказал Трамбле. — Я не дислоцируюсь в этой системе, я всего лишь проездом!
— Там не написано "все военные и военно-космические силы Федерации, дислоцированные в системе", Эстебан. Там написано "в системе", и, если я не ошибаюсь, вы сидите на стуле прямо в центре города Тара-Сити.
Трамбле уставился на него, сжав челюсти, затем перевел взгляд на Мерфи.
— Губернатор, я думаю, вам лучше прочитать эти депеши, прежде чем продолжать в том же духе, — сказал он.
— О? — Мерфи зажал информационный стержень между большим и указательным пальцами. — Вы знаете, что в них, коммодор?
— Я... — начал Трамбле, но тут же осекся. — Я получил некоторое представление об их содержании, когда они были доставлены мне в Джалале, — осторожно начал он.
— Мне бы не хотелось думать, что вы были ненадлежащим образом посвящены в какие-либо конфиденциальные разделы моих официальных депеш, — сказал Мерфи.
— Уверен, что все вопросы конфиденциальности были соблюдены, когда они были переданы для доставки мне, сэр.
— Но вы сами их не просматривали?
— Конечно, нет, сэр!
— А-а. — Мерфи наклонился вперед, открыл ящик своего стола и бросил в него информационный стержень. — Что ж, уверяю вас, я внимательно изучу их при первой же возможности. Тем временем, однако, официально сообщаю вам, что в соответствии с четвертым разделом моего приказа я перевожу вас и вашу оперативную группу под свое командование.
— При всем моем уважении, сэр, — процедил Трамбле сквозь стиснутые зубы, — я не признаю за вами права совершать что-либо подобное.
— Я советую вам не делать поспешных заявлений на этот счет, пока у вас не будет времени проконсультироваться со своим юридическим советником, — мягко сказал Мерфи. — Уверяю вас, цитата капитана О'Хэнрати была точной, и в случае с системой Дубровник в 2378 году его интерпретация была подтверждена следственным судом... и последующим военным трибуналом.
В его голосе больше не было и намека на мягкость, а глаза впились в Трамбле.
— А если я откажусь признать вашу власть? — спросил Трамбле.
— Что ж, в таком случае, коммодор, у меня не будет иного выбора, кроме как арестовать вас и поместить в изоляцию здесь, на планете. Я бы не хотел этого делать по нескольким причинам, в том числе — верите вы в это или нет — из-за последствий для вашей карьеры и потери системой отличного командира.
Трамбле недоверчиво посмотрел на него, и Мерфи позволил своему креслу выпрямиться.
— Я сейчас говорю совершенно неофициально, коммодор, — сказал он. — Возможно, депеши, которые вы мне доставили, содержат инструкции, требующие от меня делать что-то, отличное от того, что я действительно намеревался делать. По закону я имею право изменять — или игнорировать — инструкции, которые устарели, на основании имеющейся у меня информации, которой не было у составителя этих инструкций. Я располагаю именно такой информацией. Я ожидаю, что в ближайшие две-три недели, максимум, начнется массированное наступление на Нью-Дублин. Я готов поделиться с вами доказательствами, которые приводят меня к такому выводу. Возможно, вы не сделаете из них того же вывода, к которому пришли капитан О'Хэнрати и я. Однако, если есть хоть малейшая вероятность того, что мы правы, в Овале не останется достаточно глубокой ямы, чтобы похоронить вас, если вы не будете сейчас сотрудничать со мной.
Глаза Трамбле расширились, и Мерфи постучал указательным пальцем по своему столу, продолжая.
— Мы оба из мира Ядра, коммодор. Если уж на то пошло, мы оба — часть Пятисот. Вы знаете, как это работает. Центр, возможно, и готов списать со счетов любое количество второстепенных систем, лишь бы не "рисковать критически важными стратегическими активами", но и Овальный кабинет, и правительство были очень осторожны и никогда официально не сообщали своим гражданам ничего подобного. Если я прав — если мы правы в наших подозрениях, — эта система вскоре будет атакована силами, которые вполне могут содержать до восьми или девяти сверхсветовых носителей, а возможно, и больше. Я понимаю, что это звучит нелепо, особенно здесь, на Конкордии, но это произойдет. И когда это произойдет, я буду защищать систему.
Глаза адмирала были серыми, как кованое железо.
— На Нью-Дублине проживает сто миллионов граждан Федерации. Я не буду ставить ценность своих кораблей и их персонала выше жизней этих гражданских лиц, что бы ни говорилось в постоянных приказах Овального кабинета. Итак, независимо от того, решите вы сотрудничать со мной или нет, битва за Нью-Дублин состоится, и мы либо выиграем ее, либо окажемся на мертвой планете с разрушенными остатками ее обороны... и защитниками. Это история, которая попадет в новостные ленты, и она попадет в них раньше, чем Овальный кабинет успеет раскрутить ее, прежде чем Пятьсот смогут разобраться в грязных деталях. И если это произойдет, и найдется офицер, который откажется помогать в защите Нью-Дублина, кто-то, чей отказ, возможно, может быть истолкован как причина провала обороны, они пригвоздят этого офицера к кресту, чтобы прикрыть задницу Овального кабинета и не дать никому внимательно присмотреться к политике, которая отказывается от защиты одной системы Окраины за другой. Я буду мертв, так что для меня это не будет иметь значения, но если вы не умрете, я гарантирую, что они заставят вас пожалеть об этом.
На долгое, неподвижное мгновение повисло напряженное молчание. Затем О'Хэнрати прочистил горло.
— Эстебан, я вам не очень нравлюсь, и вы мне не очень нравитесь. Вы считаете меня помешанным на теории заговора, и я думаю, намеренно отказываетесь рассматривать доказательства. По моему опыту, доказательства, о которых сейчас говорит губернатор, действительно могут изменить ваше мнение — по крайней мере, немного, — если вы готовы рассмотреть это открыто. Но согласны вы с нами или нет, он абсолютно прав насчет того, что сделают с вами ваши друзья в центральных мирах, если им понадобится живой козел отпущения за катастрофу, которой это может обернуться. Вы знаете это так же хорошо, как и я.
Трамбле пристально посмотрел на него, и начальник штаба криво улыбнулся.
— Все это правда, но, как бы сильно вы мне не нравились все эти годы, я никогда не считал вас трусом. И я не думаю, что вы сможете смириться с тем, что кто-то другой говорит или делает, если мы с губернатором правы относительно того, что надвигается на Нью-Дублин, и вас здесь нет, чтобы попытаться остановить это вместе с нами. Я могу назвать множество людей, с которыми я предпочел бы умереть, и уверен, что вы могли бы умереть так же, но, — улыбка исчезла с его лица, — я предпочел бы сделать это, чем допустить, чтобы то, что случилось с Инвернессом, произошло здесь, на Кранн-Бетаде, где на линии фронта в сто раз больше гражданских лиц.
Трамбле нахмурился. Затем он снова посмотрел на Мерфи.
— Две-три недели, вы сказали, губернатор?
— Это наш прогнозируемый срок. — Мерфи кивнул. — Очевидно, что мы можем немного отклониться в обоих направлениях. Итак, скажем так, я почти уверен, что молот падет в течение следующего месяца. Кстати, я уже отправил депешу непосредственно на Землю с той же информацией.
— Значит, вы говорите о том, чтобы задержать мою оперативную группу здесь, в Нью-Дублине, не более чем на месяц?
— Нет, — сказал Мерфи. — Честность требует, чтобы я сказал, что задержу вашу оперативную группу здесь до тех пор, пока не начнется ожидаемая атака или я не получу ответ из Овального кабинета. Я отправил свое донесение пять недель назад, так что оно достигнет Солнечной системы еще через шесть недель. Тогда у нас есть еще как минимум одиннадцать недель, прежде чем мы получим какой-либо ответ.
Трамбле нахмурился, а Мерфи пожал плечами.
— Все, что я говорил вам о том, что Пятьсот и Овальный кабинет сделают с вами, наверняка произойдет со мной, если я ошибаюсь, коммодор. Вы, с другой стороны, будете защищены моими приказами как губернатора в условиях объявленного чрезвычайного положения. — Он внезапно улыбнулся. — Поверьте мне, они будут так заняты, превращая меня в собачий фарш, что у них не останется ни времени, ни внимания на вас!
— И подумайте о плюсах, Эстебан, — сказал О'Хэнрати. — Если мы ошибаемся, вы станете главным свидетелем на следствии, которое окончательно уличит меня в том, что я параноик, каким всегда был. В этой мысли должно быть определенное удовлетворение!
Трамбле бросил на него свирепый взгляд, но, очевидно, вопреки его желанию, его губы дрогнули.
— Коммодор, — сказал Мерфи, — я не верю, что вы могли быть настолько осведомлены о нашей оперативной позиции, насколько я знаю, и не понимать, что слишком долго происходило с Окраиной. Это должно прекратиться. Даже если бы это было не так просто из соображений элементарной порядочности — и моральной ответственности, которую мы несем, — срок подчинения Окраины близок к концу. Последнее, что нужно Федерации, — это чтобы Окраина была охвачена пламенем, и если мы позволим разрушить Кранн-Бетад так же, как разрушили Инвернесс, — особенно когда у нас здесь были значительные силы для его защиты, — именно это и произойдет. Даже не думайте, что этого не произойдет. И когда мы уже на пределе сил на фронте Бета Лебедя, а Лига начинает новое наступление здесь, в Конкордии, действительно ли нам нужно одновременно вести гражданскую войну?
— Вы действительно думаете, что это может произойти, сэр?
— Я не думаю, что это может произойти; я думаю, что это произойдет, если мы оставим Нью-Дублин, — категорично заявил Мерфи. — И я думаю, что это было бы полностью оправдано с точки зрения Окраины. И считаю, что это было бы самой катастрофической вещью, которая могла бы случиться не только с Федерацией, но и со всем человечеством.
— Я должен верить, что вы ошибаетесь на этот счет, — сказал Трамбле через мгновение. — Но я понимаю, что это то, во что я должен верить, потому что если ситуация действительно зашла так далеко, то...
Его голос затих, и Мерфи кивнул.
— Боюсь, что это так. Но я не думаю, что дело зашло так далеко, что мы все еще не можем что-то с этим поделать, и именно поэтому я здесь. Вот почему эту систему нужно защищать.
Он несколько секунд не сводил глаз с Трамбле, затем снова откинулся на спинку стула.
— Итак, коммодор. Мне вызвать главного сержанта Логана и попросить его отвести вас на долгое заключение, или вы хотите, чтобы я сначала вкратце рассказал вам о том, что мы обнаружили, и ознакомил с планом нашей операции?
* * *
Коммандер Уиттен поднял пустую бутылку.
Бармен-человек взглянул в его сторону, затем взял новую бутылку Крейгмор Нуа. Он снял фольгу, вытащил пробку и пересек паб, направляясь к столику Уиттена. Затем он снова наполнил бокал коммандера и поставил бутылку на стол, и Уиттен кивнул в знак благодарности.
— Добро пожаловать, — ответил бармен с широкой улыбкой и направился обратно на свой пост.
— Немного отличается от того, когда мы прибыли, — заметила Элайна Иглесиас, потянувшись за односолодовым напитком, чтобы наполнить свой бокал. У них было еще четыре часа до того, как они должны были явиться на борт корабля, и не останется лишнего времени на берегу, пока не произойдет то, что должно было произойти.
— Это так, — согласился коммандер Гао. — Я имею в виду, по-другому. — Он посмотрел через стол на коммандера Стэнли. — Ты все еще злишься на Мерфи за то, что он так рано вытащил нас из Джалала, Джо?
— Я по-прежнему считаю, что экипажи имели право жаловаться на это, — упрямо сказал Стэнли. Затем пожал плечами. — С другой стороны, Инвернесс стал... большим толчком к пробуждению, чем я на самом деле хотел. И, может быть, — может быть, — я был немного... поспешен в своей первоначальной оценке адмирала.
— Поспешен? — повторила Иглесиас со смехом.
— Скажи мне, что ты ожидала чего-то подобного от центра, от этих проклятых Пятисот, — с вызовом произнес Стэнли. — Давай, скажи мне!
— Ладно, ты меня раскусил, — признала она. — Я готова признать, что была неправа — что мы все были неправы — насчет Мерфи. Насчет того, был ли он просто еще одним продавцом билетов. Или марионеткой в руках О'Хэнрати, если уж на то пошло! Это в некотором роде освежает — узнать, насколько мы были неправы на самом деле.
— Ты хочешь сказать, что это чертовски страшно, — сказал Уиттен с кривой улыбкой. — Если разведданные хоть немного соответствуют действительности, нас, скорее всего, вот-вот накроют. Такая взбучка, из-за которой ближайшим родственникам приходит целая куча писем с выражением "с сожалением вынужден сообщить вам".
— Да, я знаю, — сказал Гао. Он поднял свой бокал, глядя сквозь медово-янтарную глубину на верхний свет, затем опустил глаза на своих коллег-командиров крейсеров. — Но, знаете, это беспокоит меня не так сильно, как должно было бы. Интересно, почему?
— Может быть, потому, что впервые за многие годы мы сами не просто раздаем билеты, — тихо сказала Эдриана Лоусон. Она и Иглесиас были двумя женщинами-капитанами в эскадре крейсеров 1102, и, несмотря на разницу в происхождении, были близкими подругами. Физически они были совершенно противоположны. Иглесиас была рыжеволосой, мускулистой, зеленоглазой и ростом 173 сантиметра. Лоусон была хрупкого, почти птичьего телосложения, с темными волосами и карими глазами, ростом едва достигая 160 сантиметров. Однако недостаток массы тела не повлиял на ее способность справляться с алкоголем, и она сделала глоток виски, наслаждаясь его теплом и легким привкусом торфа. Затем посмотрела на остальных.
