К Мосткам из Малой Вишеры прибыла агитмашина МГУ политотдела 2-й Ударной армии — семиместный автомобиль высшего представительского класса ЗиС-101 с кузовом 'лимузин', переоборудованный в крытый, обитый жестью фургон. Наверху два нацеленных вперёд рупора. Они обеспечивали слышимость до пяти километров. Командир 'звуковки' — молоденький лейтенант в новеньком кремово-белом полушубке, он же диктор. С ним радиотехник и шофёр.
Лейтенант облюбовал опушку рощи в секторе, где бойцы рыли к Мосткам снежные штурмовые траншеи. Однако командование проводить передачу отсюда не разрешило: огонь фрицев мог сорвать подготовительные работы штурмовых групп. Машина переехала южнее и заняла позицию между Мостками и Любино Поле примерно в километре от передовых траншей захватчиков.
Вещание началась по-немецки с информации о позорном бегстве гитлеровских полчищ из-под Москвы, о провале разрекламированной на весь мир стратегии 'Blitzkrieg'. Затем диктор рассказал о положении на Волховском фронте:
— Советские кавалеристы, танкисты, лыжники уже в 60-70 километрах западнее Волхова. Любино Поле, Мостки — в глубоком тылу. Сопротивление бесполезно...
Поначалу фрицы огрызались пулемётными очередями. Видимо, для того чтобы заглушить передачу. Затем начали обстрел из миномётов.
— Rettet euer Leben! Gebt euch gefangen! Спасайте свою жизнь! Сдавайтесь в плен! — призывал завоевателей лейтенант. — Зачем стреляете в нас? Мы такие же крестьяне и рабочие, как вы! Зачем умирать за Гитлера? Переходите к нам! Мы пленных не расстреливаем! Геббельсовская пропаганда — наглая клевета на Красную Амию...
На закуску лейтенант включил музыку. Под аккомпанемент разрывов мин зазвучали штраусовские вальсы. Наконец целая и невредимая 'звуковка' укатила в сторону Мясного Бора. Такие вот первые робкие шаги новой разновидности политработников Красной Армии — 'радиосолдат'.
— И наши рупористы, и те, что на машине с громкоговорителями разъезжают, всё это артель 'Напрасный труд'. — сообщил товарищу своё мнение один из бойцов, роющий снежную галерею в сторону Мостков. — Не разложатся они. Солдатня оболванена, а офицерьё сплошь фашисты...
— Фрицы разлагаются только в земле. — ответил ему товарищ.
Да, в феврале 1942 года ещё рановато казалось ждать от советской пропаганды сиюминутной отдачи. У солдатни капиталистов ещё не прошло опьянение от успехов первых месяцев войны, отдельные неудачи они считали временной заминкой. Добровольные сдачи в плен пока являлись ещё большой редкостью. И всё же, если представить себя на месте солдат и офицеров оккупантов, окружённых в приволховских деревушках? Это разве есть тот 'Blitzkrieg' — за 3,5 месяца до Урала, как обещал Гитлер их уже убитым предшественникам в их дивизиях? Получив правдивую информацию о положении на фронтах и сопоставив её со своим отчаянным положением, они не могли не задуматься. Советские передачи постепенно приучали их критически относиться к геббельсовской пропаганде. Вода камень точит.
Любое большое дело начинается с чего-то малоприметного, на первый взгляд, незначительного. Всему своё время. Советская пропаганда среди войск оккупантов вполне могла внести весомый вклад в дело победы. Но эта большая, сложная и кропотливая работа требовала опыта, материальной базы. Требовалось воспитать кадры, обеспечить спецподразделения радиоаппаратурой и транспортом. Во главе этой работы стоял железный Мехлис и не было повода сомневаться в том, что она станет успешной...
Под постоянными атаками и обстрелами командир обороняющихся в Любино Поле и Мостках войск полковник Кёппель всё-таки с риском для карьеры и даже жизни решился нарушить приказ Гитлера. Он отдал приказ на следующий день остаткам войск в опорных пунктах Любино Поле и Мостки идти на порывы в Спасскую Полисть. Тяжёлое вооружение, технику без горючего Кёппель приказал вывести из строя, тяжелораненых бросить. Это означало добить их. Оккупанты знали о приказе Гитлера и понимали, что Кёппель его нарушает, но своя шкура дороже.
Прорыв из Любина Поля в Мостки и далее к опорному пункту 'Паук' возглавляли около 500 солдат I батальона 377-го пехотного полка. Следом за ними собрались двигаться остатки других частей и подразделений. Под пулемётным огнём советских заслонов бегущие оккупанты понесли большие потери. Их движение шло под огнём преследующих их лыжников. Остающиеся в Любино Поле оккупанты оказались обречены.
У Волхова на северном фасе плацдарма советские части провели атаку на Дымно. Опять без успеха. После опустошительных обстрелов оккупанты снова успели загнать туда на верную смерть своих солдат. У Званки также продолжались бои. Вёлся обстрел Чудово. Ситуация для советских героев осложнялась тем, что на северном фасе Волховского плацдарма сплошного фронта крайний 1247-го стрелковый полк 377-й 'челябинской' стрелковой дивизии Цаликова не имел. От 1-й до 2-й роты его 3-го батальона, занимающего оборону от Волхова у Дымно до ручья Боревой фронтом на северо-восток в двух километрах южнее Залозье — расстояние 3 километра. От 3-го батальона до позиций 2-го батальона — 800 метров. От 1-й до 2-й роты 2-го батальона, занимающих оборону фронтом на север — 2,5 километра. От 2-й до 3-й роты этого батальона — 2,0 километра. И только 1-й батальон, занимающий оборону фронтом на запад напротив 'Волховского рукава', не имел разрывов во фронте за счёт большого количества построенных ДЗОТов.
Линдеманн из-за больших потерь продолжал лепить и тасовать временные соединения для обороны 'Волховского рукава'. Глушицу и Приютино западнее 'Волховского рукава' заняли резервные подразделения. Остатки 215-й пехотной дивизии и 'бригады Кёхлинга' влились в 61-ю пехотную дивизию и получили название 'группа Хейнике'. Правее неё сформировалась 'бригада Шайдис'.
В ночь на 12 февраля из опорного пункта Мостки в центре Волховского плацдарма начали удирать остатки III батальона 3-го полка SS Polizei-Division. За ними готовились бежать III батальон 284-го пехотного полка 96-й пехотной дивизии и остатки других подразделений. Началось бегство из Любина Поля и солдат дивизии фон Бассе. Завоеватели испили тут сполна чашу страданий и поражений. Вот смотрит на уходящего эсэсовца его раненый подельник тускнеющими глазами, и носа у него практически нет, и лицо отморожено, и не может двигать челюстью, худой и обросший. Вынести взгляд невозможно. Мучается, взглядом вымаливая пулю. Другой свалился сам и уйдёт в спасительное небытие через десять-пятнадцать минут... Спасти невозможно: необратимый процесс умирания, все конечности отморожены... Один солдат так же испуганно смотрит в глаза раненому, который стоит на четвереньках. Оба смотрят то в глаза друг другу, то на пистолет, который в руках у солдата. Немец даже кивнуть не может, закоченел. Глазами моргнул: 'Да...' Солдат выстрелил ему в висок... Человек уже мёртвый, а не падает — смерзся. Стоит как 'козлина', как 'скамейка'. Довоевались завоеватели за своих капиталистов!
А в это время у 'мясника' Кёхлинга в блиндаже настоящие апартаменты. И кухня, и спальня, и туалет тут! Духами пахнет. Разные напитки и в бутылках, и во фляжках, и в термосах. Кофе горячий. Порнографические открытки. В коробке — на одной из двухспальных кроватей — собачка. Лохматая, с ослепительно белой кудрявой шерстью. Холуи капиталистов, те, что гонят на убой пушечное мясо, устраиваются и здесь не плохо...
Начавшаяся 25 января битва за опорные пункты Любино Поле и Мостки невзирая на личное вмешательство Гитлера, подошла к концу. Wehrmacht её проиграл. 2-я линия 'Волховского вала' не восстановлена. Захлебнулись своей чёрной кровью убийцы Гитлера. Они в значительной степени растеряли прошлогоднюю мощь, позволявшую, заваливая оборону массой техники и людей, гарантировано прорываться в нужном для них месте. Попытка отрезать ушедшие отсюда по просекам в рейд по тылам группы армий 'Север' кавкорпус Гусева и лыжбаты провалилась. Опорные пункты Мостки и Любино Поле на шоссе Чудово — Новгород, ставшие огромными кладбищами немецких солдат и всевозможного вооружения — утрачены.
Однако и самовольно подготовленный Кёппелем организованный прорыв для выхода из окружения сорвался. После артподготовки, в которой приняли участие 45 советских орудий от 76 до 203-миллиметрового калибра включительно, части 468-го стрелкового полка 111-й 'ленинградской' стрелковой дивизии Рогинского вместе с бойцами 22-й 'харьковской' стрелковой бригадой Пугачёва ворвались на позиции 'группы Вернера' в опорных пунктах Любино Поле и Мостки. Бойцы Рогинского и Пугачёва устроили 'группе Вернера' форменное побоище. Одна из рот I батальона 377-го пехотного полка, почти не имеющая боеприпасов, оказалась истреблена поголовно.
Около 800 подлецов из различных подразделений гарнизонов Любина Поля и Мостков неорганизованной толпой кинулись в направлении Спасской Полисти и опорного пункта 'Паук'. При этом эсэсовцы III батальона 3-го полка SS Polizei-Division добили 30 своих тяжелораненых. Рассчитывали бегущие на то, что от Мостков до Спасской Полисти всего 4 километра, а до ближайшего опорного пункта и того меньше. Дорога Ямно — Мостки — Ольховка для снабжения войск Клыкова, ушедших в прорыв на запад, оказалась теперь свободна. Планы Гитлера окружить прорвавшиеся на запад войска Клыкова и сбросить плацдарм в Волхов потерпели крах.
Невзирая на потери, озверевшие оккупанты прорвались из Любино Поле через заслоны 468-го стрелкового полка 'ленинградцев' к Мосткам, и оказались в тылу у 'харьковчан', блокирующих Мостки. Солдаты в бой шли из-под палки. Офицеры подгоняли их выстрелами из пистолетов, фельджандармы гнали стрельбой над головами из автоматов. Все приняли наркотик 'Pervitin'. 'Харьковчане' не растерялись и встретили атаку сосредоточенным пулемётным и миномётным огнём с опушки леса около 'Лесопункта'. Атака захлебнулась и оккупанты стали разбегаться в разные стороны, бросая оружие. К опорному пункту 'Паук' они брели по заснеженным просекам несколькими большими группами. Их колонны растянулись, облегчая советским воинам атаку на них.
К 11:00 группа из 150 эсэсовцев, бегущих от Мостков по ручью Горевой на север, также вышла через отметку 32,2 в тыл 22-й стрелковой бригады у 'Лесопункта'. Советские герои из 165-го 'пермского' отдельного лыжного батальона, быстро пройдя по лесу на лыжах 3 километра, преградили эсэсовцами дорогу в районе западнее 500 метров от опорного пункта 'Паук' на отметке 37,8. Одновременно с юго-востока начали появляться другие группы оккупантов, общим числом не менее трёх пехотных батальонов, бегущих по просекам в общем направлении на северо-запад. 'Пермяки' перекрыли им путь на разных участках.
Подлецы в 'Пауке' ожидал в этот день всего лишь свою разведгруппу из Мостков и для них появление остатков гарнизонов опорных пунктов оказалось полной неожиданностью. Они открыли по колоннам сильный миномётный огонь считая, что это очередное советское наступление. Тем временем в лесу разгорелся ожесточённый бой. 'Pervitin' и шнапс против самозарядных 'Светок' СВТ-40 и ППШ. 'Пермяки' умело уничтожали у опорного пункта 'Паук' группы и одиночек из III батальона 3-го полка SS Polizei-Division. Для лесного боя наличие большого количества ППШ всегда более чем кстати. Вскоре к месту боя просочились другие группы оккупантов. В бою с втрое превосходящим врагом подразделения 'пермяков' имели потери, но враг не прошёл.
В это время 1-й отдельный стрелковый батальон 'харьковчан' задержал подлецов в ДЗОТах у Мостков, отрезав им путь отхода на северо-запад. Бегущие не смогли прорваться через 'пермяков' в опорный пункт, по которому кроме всего нанесла удар советская дальнобойная артиллерия. Тогда подлецы ударились в бегство на юг к 'большой поляне' с бараками. Здесь их тоже встретили огнём подразделения 1-го отдельного стрелкового батальона. Некоторое время подлецы оборонялись на северо-восточном углу 'большой поляны', затем под миномётным огнём рассеялись, и группами численностью до взвода и меньше разными путями стали искать обходные пути на север к 'Пауку'. Бой продолжался весь день и на поляне, и в лесу, распавшись на множество мелких стычек. Возможность подсчитать убитых оккупантов не представлялось возможным. Трупы валялись по всему лесу. Пленных всего двое — унтер-офицер и рядовой.
Спастись после этого лесного побоища удалось немногим. В Спасскую Полисть вернулись 93 солдата и офицера из III батальона 3 полка SS Polizei-Division, 92 человека из III батальона 284-го полка 96-й пехотной дивизии, 101 человек из I батальона 377-го полка, одиночки из других подразделений. Вид они имели ужасный. В пилотках, натянутых на самые уши, вокруг голов накручено грязное тряпьё. Подпоясаны верёвками или телефонными проводами. От обуви ошмётки. Многие передвигались, опираясь на костыль или палку. Почти у всех обморожены ноги, ногти на пальцах отваливались, что причиняло сильные страдания. Вот как воевал Wehrmacht на Волхове...
После того, как 'харьковчане' и 'пермяки' уничтожили и рассеяли идущих на прорыв, они повели зачистку леса западнее Спасской Полисти вплоть до опорного пункта 'Паук'. Взято ещё 15 пленных, часть из них ранены и обморожены.
Спасская Полисть по-прежнему под обстрелом артиллерии. Прямым попаданием у 'белого дома' разрушена очередная землянка. Оттуда выскочило 40 человек фашистов, которые с дистанции 150 метров уничтожены пулемётным огнём. На плечах бегущих рота 'харьковчане' из бригады Пугачёва ворвалась в Спасскую Полисть. Гитлеровцам с огромным трудом и потерями удалось её оттуда выбить.
Более 1500 трупов оставили оккупанты в районе Мостков и Любино Поле, 'Лесопункта' и просек, ведущих на север. Ещё около 600 заиндевевших трупов бросили оккупанты в штабелях на огородах и в погребах в Мостках и Любино Поле из числа тех, что Кёппель не успел заранее вывезти. И ещё одно — гитлеровцы убили почти 60 своих тяжелораненых. Wehrmacht, как зеркало капитализма, не интересовался теми, кто уже не мог встать в строй.
В Мостках оккупанты бросили 16 орудий разных калибров, 11 танков Pz.Kpfw.II и III подбитых и исправных, 12 тягачей Umbau von Pz.Kpfw.35R(f) и Sd.Kfz.10, 27 грузовиков, 7 вездеходов 'кюбельваген', 12 миномётов, 65 пулемётов различных стран и систем, более 600 винтовок, 45 автоматов, 4 рации. В Любином Поле трофеев оказалось поменьше, но список тоже впечатлял. Сосчитать технику, транспорт и вооружение брошенное оккупантами в лесу не удалось.
Страшную картину наблюдали освободители в месте, где раньше стояли русские деревни Любино Поле и Мостки. Страшные картины вдоль шоссе от Любино Поле через Мостки до Спасской Полисти. Громадные очаги пожарищ, поля кладбищ с рядами берёзовых крестов с каскам-кастрюлями, изрытая воронками авиабомб и снарядов земля, зубья обгоревших стволов деревьев. Повсюду остовы грузовиков, повозок, сожжённые танки, разбитые пушки, развороченные ДЗОТы, землянки, поваленные телеграфные столбы, клоки колючей проволоки. Ну и конечно штабели замороженных изувеченных полуголых трупов в обрывках мышиных мундиров...
Русских деревень Мостки и Любино Поле более не существовало. Мостки и Любино Поле стали урочищами, огромным немецким военным кладбищем. Освободить удалось лишь место, где раньше стояли эти деревни. Подлецы, уничтожая советский народ, русских, славян, с особым тщанием разрушали их населённые пункты и отдельные строения не только прямо уничтожая поджогами, подрывами, через вандализм, но и оборудуя в них свои опорные пункты и огневые точки. Не своё — не жалко! Советские войска, отступая в прошлом году в большинстве случаев избегали занимать оборону в своих населённых пунктах, городках, сёлах, деревнях, чтобы по возможности не подвергать их разрушению в ходе боёв, не оставлять людей бездомными, не лишать нажитого тяжёлой жизнью, не рисковать их жизнями. Это снижало стойкость в обороне. Для гитлеровцев такой проблемы естественно не существовало...
