Твое... величество-2!

К тому же мужчина здорово похудел от переживаний, осунулся, ссутулился...

Не узнать. Другой человек — и все тут.

— Митор, — припомнил его имя Марк.

— Да, эрр капитан.

— Митор, ты расскажи мне пока, что сам считаешь важным. Я сегодня только с дороги, не слишком хорошо соображаю. Завтра еще спрашивать буду, ладно?

— Да, эрр Стоун. Только вот рассказывать мне особенно нечего. Я дома был, когда слуга из дворца прилетел, сказал, что эрра арестовали. Я слугам приказал собрать все самое ценное, знаю я, как дома в таких случаях пустеют, и всех отпустил. А сам золото-серебро припрятал, еще кое-какие ценности, и ушел через подвал.

— Хорошо.

— Я потом поспрашивал, эрр... тут дело такое. Вроде как на хозяина эрр Эрсон зуб точил.

— В три ряда клыки.

— Вот. Он и настоял, чтобы хозяина, как мошенника какого, сразу в тюрьму. И король его не защитил, вроде как мой эрр-то был за королеву Марию... ох, бедная наша королева. А его величество развода хотел, да эту рыжую пакость. И королеву со свету сжили, и моего хозяина за правду, за то, что он против беззакония был, упрятали.

— Какого беззакония?

— Так королева-то от развода отказывалась, да и нельзя разводиться, у них же малышка есть. А что девчонка осталась, так воля Предотца на то, против нее нельзя спорить.

— А-а, — сообразил Марк.

Ну да, закон.

Если в браке жив хоть один ребенок, расторгнуть его нельзя. Браки заключаются для продолжения рода, ты его продолжил, а что сына нет... ты не с богами ли, чадушко бестолковое, спорить собрался? Откуда ты взялся-то, такой умный?

Но где нельзя по закону, можно по чьей-то воле. Если королеву вынудили, если Димас был против, если...

Марк почувствовал, что у него просто разламывается голова. Плюнул, вылез из ванны и уселся за стол.

— Составь мне компанию, Митор.

— Благодарю, эрр Стоун.

Дворецкий присел за стол, плеснул себе вина в кубок. И подвел печальный итог.

— Канцлера Эрсона просить не о чем, он это затеял. И король моего хозяина не помилует, разве что вы такие доводы отыщете... не верю я в чудеса. А к кому обратиться можно, даже и не представляю, кто на них повлиять-то может? Разве что его величество Саймон? Да только ему и дела до моего хозяина нет. Беда, эрр...

Это Марк и так подозревал. А что поделать?

— Значит так, Митор. Кто может повлиять на короля?

— Разве что его жена новая? И то... не знаю, пойдет ли она против дяди.

Марк кивнул.

— Допустим. Я плохо ее знаю, что она любит?

— Узнаю, эрр.

— И второе. Какие есть слабости у Виталиса Эрсона?

Митор только рот раскрыл.

А какие слабости могут быть у змеи? Хотя змея, поди, детенышей своих любит, но Эрсон точно никого не любит. Порода у него такая, не умеет он любить, недоступно ему это.

Дети?

Есть у него дети, взрослые уже, сын в поместье, потому как отцом признан непригодным для карьеры. Вот ведь ужас-то какой, не желает парень интриговать, желает спокойно жить, детей растить, коней разводить... Эрсон мог бы под себя и стальной прут согнуть, не то, что сына, но оказался умнее. Петуха сколько ни урезай, соловья из него не выйдет, так чего его заранее-то ломать? Петух — в суп, соловей для песен.

— А пожалуй, что и нет у него слабостей,. Кроме власти. Ради нее он на все пойдет, только это вы ему дать не сможете.

— Тогда... беда?

Дворецкий присел за стол, плеснул себе вина в кубок. И подвел печальный итог.

— Канцлера Эрсона просить не о чем, он это затеял. И король моего хозяина не помилует, разве что вы такие доводы отыщете... не верю я в чудеса. А к кому обратиться можно, даже и не представляю, кто на них повлиять-то может? Разве что его величество Саймон? Да только ему и дела до моего хозяина нет. Беда, эрр...

С тем Марк в постель и отправился. А правда, вот что теперь делать с беднягой Димасом?

* * *

Матушка Ирта сидела на скамейке, и занималась самым неожиданным для владелицы публичного дома делом. Она вышивала.

Раньше у нее такой возможности не было, а хотелось. Было в этом что-то такое, уютное, теплое, еще из детства... Разве расскажешь кому, что хозяйка самого элитного борделя Эрланда была дочкой белошвейки? Мать ее в детстве к своему ремеслу хоть и приучала, да вот, не сложилось.

Разными путями все попадают на панель, Ирта туда не по любви попала к аристократу блестящему, и не по дурости бабской, не из-за похотливости.

Хуже получилось.

Ей семнадцать было, когда мамочку всадник сбил. Пронесся на своем коне, сволочь, ему-то что, кошелек кинул, да и удрал, а мамочка и работать не может, и ноги у нее сломаны, и голова кружится, ложку она удержать не может, за ней ухаживать надо... и что делать?

Как молодой девчонке нужную сумму заработать?

Плюнула Ирта, да и решилась. Жених у нее был, сын пекаря, да как узнал про их беду, так и исчез, словно его грязной тряпкой смахнули. Куда и любовь-то делась?

Хотя Ирта ему как на духу сказала, мать она любит, бросать ее не станет, если что — с собой возьмет. Был бы умный, так порадовался бы. Ясно же, если она к любимым так относится, то и его не бросит, случись что, и за ним ходить будет. Не понял? Променял ее на дочку трактирщика? Так и поделом тебе! А Ирта в бордель шла осознанно, расчетливо, и не прогадала.

Не спилась, не погибла, не оказалась под забором, а попала на глаза иссе Розалии, предыдущей хозяйке. Та и увидела что-то такое, важное, в веснушчатой девчонке, и взялась ее наставлять, готовя себе смену. Вот она-то была эрра, точно, хоть и лгала всем, что исса. И манеры, и знания... такое не подделаешь, и в деревне о таком не узнаешь. Ирта иногда белугой ревела, но училась усердно, понимая, что другого шанса ей не дадут. И справилась!

Была сначала подручной, а потом, когда исса Розалия ушла на покой, заменила свою наставницу.

От нее Ирта и всему остальному научилась. Двое детей прижила за эти годы, только вот дети воспитывались честь по чести, в семье бедных эрров. Ирта туда несколько раз в год наезжала, и деньги привозила, и приглядывала, и следила: дети росли довольные и счастливые. А почему нет? Если в той семье своих детей Многоликий не дал, так она воспользуется шансом. И людям поможет, и детей своих пристроит. У обеих дочек и титул есть, и приданое хорошее, и абы за кого их замуж не отдадут, уже переговоры о помолвке ведутся, и она о женихах все выяснила. Хорошие парни, ее девчушки счастливы будут. А нет?

Овдовеют. Невелика проблема.

И вот эту нору Ирта тоже для себя давно приготовила, уже и живых-то не осталось, тех, кто знал о ней. Небольшой домик на побережье был куплен еще лет пятнадцать назад, и с тех пор стоял себе спокойно. Она с местным священником договорилась, денег ему на благотворительность передавала, а в благодарность мужчина за ее домом приглядывал, как за своим. Чинил, что надо, зимой протапливал, крышу перекрывал... денег это стоило, но свое гнездо дороже.

Случилась беда — и она сюда.

Тут-то ее никакие Эрсоны не найдут. Вообще никто не найдет.

Исса Ирта довольно потянулась.

По ее мнению, долго такое положение в Эрланде не продлится, рано или поздно или король поймает Дианку на изменах и выкинет пинком под пышный зад, заодно и Эрсонов вон попросит, или его величество Саймон с ним за сестру разберется, в любом случае, власть сменится, можно будет обратно возвращаться. Или тут остаться?

Она еще обдумает этот вопрос. А пока... исса решительно воткнула иголку в центр пышной шелковой розы, и едва не подпрыгнула на месте.

Кусты зашевелились. Из них на садовую дорожку выпрыгнула здоровущая кошка полосатой расцветки, потянулась, зевнула и вежливо сказала:

— Мяу?