Было некоторое затишье, прежде чем стали ощутимы результаты этих локаторных импульсов, а затем начали прибывать снаряды.
Если атаки, которые они терпели до сих пор, были легким дождем, то теперь наступил настоящий шторм. Впервые снаряды ударили прямо по корпусу, издав звук, столь же ужасный, как и их собственные выстрелы. У "Мстительницы" была очень мощная броня, и она была спроектирована так, чтобы отражать огонь, летящий под малыми углами, как это было сейчас, но она была далека от непробиваемости. Боза Сеннен выжила так долго, как только смогла, благодаря тому, что никогда не позволяла ни одному кораблю превзойти себя в вооружении и, как правило, одерживала верх над двумя такими. Она полагалась на хитрость и ум, чтобы никогда не попасть в засаду, и никогда не была настолько глупа, чтобы оказаться с целой эскадрой за спиной. Ее личная полоса везения закончилась, когда она встретила Фуру, но какое-то время, по крайней мере, какая-то ее часть, казалось, была связана с кораблем. Теперь все было кончено, и Фура чувствовала это так же отчетливо, как если бы с ее плеч сняли защитное заклинание.
Они открыли ответный огонь, сосредоточившись на позициях врагов, которых выдали их собственные импульсы, и когда Разер не сообщил о немедленном улучшении попаданий, она включила собственный локатор. Этим уже ничего не терялось, зато получившееся эхо дало Паладину гораздо лучший набор целей.
Так продолжалось, и когда Разер сообщил, что повреждение улавливающих парусов было настолько серьезным и настолько обширным, что он мог видеть фиолетовые и рубиновые огни Сообщества, мерцающие ему в ответ сквозь прорехи и разрывы, образованные ее собственными батареями, она почувствовала только мрачное и головокружительное удивление от глубины ее собственной преданности делу. Не победе, потому что это условие становилось все более недостижимым, но их действия по выигрышу времени сослужили бы ее сестре хорошую службу. Она просто надеялась, что Адрана использует эту возможность по максимуму.
Десять минут спустя она увидела, как разлетелся еще один из чужих кораблей. Осталось три, и она как раз обсуждала с собой шансы противника на отступление, когда Серт закричала, и обе батареи орудий немедленно прекратили огонь.
— Паладин... — начала она.
— Батареи перестали охлаждаться, мисс Арафура. Еще один или два выстрела из каждого ствола, и деформируются направляющие, а три или более полностью вывели бы оружие из строя. Вы хотите, чтобы я продолжал стрелять, зная о риске?
— Держите оружие наготове, — сказала она.
Она вернулась, чтобы найти Серт, и обнаружила, что горячий пар с воем проникает в оружейный отсек, который проходил по всей длине батареи правого борта. Была повреждена какая-то важная часть контура охлаждения. Дальше по помещению плыла и поворачивалась Серт: смутная фигура эмбриона в горячем клубящемся тумане, поднявшая руки, чтобы прикрыть лицо. Свисающий шланг хлестал вокруг, извергая пар.
Фура стояла рядом с одним из колес управления вентилями. Она коснулась его ладонью и вздрогнула от жара. Вместо этого она взялась за него металлической рукой и потянула за спицы, пока колесо не застонало и не начало гасить перегретый поток. Но этого было недостаточно; он закрывался слишком медленно, и пальцы все время соскальзывали. Ее металлическая рука сжимала что-то лучше, чем рука из плоти, но она была гораздо менее хороша в том, чтобы сжимать что-то скользкое, например, горячие спицы колеса. Морщась от боли, которая, как она знала, приближалась, она ухватилась обеими руками за колесо и прижалась к стене, вложив в это движение всю свою силу.
Колесо повернулось, и утечка прекратилась, а болтающийся шланг обмяк. Фура бросилась к все еще беспомощной Серт, щуря глаза от все еще обжигающего пара. Она обхватила Серт руками и вытащила ее из самого худшего положения, Серт дрожала в ее объятиях и что-то бормотала, пытаясь заговорить.
— Почему у нас оружие? ... почему у нас...
— Отказало охлаждение, — сказала Фура, переводя дыхание и только потом осознав, насколько она сама была близка к истощению и, возможно, к потере сознания. — Я не могу их охладить и предпочла бы сохранить те несколько выстрелов, которые у нас остались.
Серт все еще прижимала ладони к лицу. Одна из них была уже перевязана, там, где она обожглась раньше, но это было ничто по сравнению с только что причиненным ущербом. Там, где виднелась ее кожа, на руках и тех частях лица, которые не были прикрыты, уже начали образовываться белые волдыри.
— Я отведу тебя к Эддралдеру, — сказала Фура. — Он тебя вылечит.
Голос Серт перешел в хрип: — Так же, как он вылечил Стрэм?
— Он и Меррикс — это все, что у нас есть, Серт, и мы могли бы положиться на них. Я говорила тебе, что мы разбили еще один их корабль?
— Два подбиты в честном бою, — Серт кашлянула. — Не так уж плохо, учитывая, какими мы были новичками, не так ли?
— Совсем неплохо. И, может, мы и начинали с нуля, но никто из нас не был простофилей. — Она замолчала, взглянув на свою руку, покрытую волдырями почти так же сильно, как у Серт. — Ты молодчина, продержала нас в игре дольше, чем мы имели право ожидать.
— Мы сможем лететь?
Фура вздохнула. — Если сможем, это будет отличный трюк, учитывая состояние наших парусов. Но мы еще не закончили, Серт, обещаю тебе это.
Меррикс и Эддралдер встретили ее возле каюты милосердия и взяли Серт на свое попечение. Меррикс положила ее на ту же кровать, где они лечили Стрэмбли, и осторожно отвела пальцы Серт от ее лица и глаз. Струя пара сильно ударила по ней, ее кожа уже покрылась волдырями, глаза превратились в узкие слезящиеся щелочки. Меррикс молча обменялась взглядом с отцом, а затем подошла к одному из их шкафчиков с лекарствами.
— На данный момент мы закончили с войнами? — спросил Эддралдер, готовя шприц.
— Мы закончили. Не могу сказать, закончилась ли наша война. — Фура сжала обожженную руку. — У нас осталось несколько выстрелов, прежде чем стволы перегреются. Мы с Тиндуфом попытаемся починить систему охлаждения, но это может занять больше времени, чем у нас есть. Я ожидаю, что Сталлис — или тот, кто заменит его, — отправится в путь, как только решит, что мы небоеспособны.
Меррикс намазывала мазь на пальцы. — У вас тоже ранена рука?
— Не обращай на меня внимания, — сказала Фура.
Трамвай подпрыгивал и грохотал на рельсах. Он въезжал в углубляющийся, темнеющий каньон из высоких зданий. Над головой виднелось переплетение телеграфных проводов, бельевых веревок и тонких соединительных мостов. Адрана и Меггери стояли на открытой площадке у задних дверей, где они могли подождать со своим багажом и не слишком мешать другим путешественникам. Рэкамор прошел по вагону и пересаживался с одного сиденья на другое, вполголоса переговариваясь то с одним, то с другим пассажиром. Он расспрашивал о баре "У Куэлла" и, несомненно, формулировал свои расспросы таким образом, чтобы объяснить свой интерес вполне правдоподобными терминами.
Палец Адраны пульсировал. Но хуже всего было то, что она чувствовала дрожь, когда чей-то взгляд задерживался на ней дольше, чем на мгновение. В трамвае было много людей с газетами, и в самых последних выпусках обязательно упоминалась космическая битва. Это, в свою очередь, гарантированно вело к некоторому пересмотру дела против сестер Несс с высокой вероятностью иллюстрированного сопровождения.
Она сделала все, что могла. Даже самой себе она казалась совсем не похожей на ту молодую женщину, которая первой покинула Мазарил. Дело было не только в короткой стрижке, подчеркнутой андрогинности в выборе одежды и оптически нейтральных очках, которые она постоянно носила на носу. Дело было во всем остальном. Космос сделал ее лицо более худощавым и жестким. В нем были углы и грани, которые, казалось, принадлежали какому-то другому отражению. Когда она опустила подбородок настолько, что из-за очков показались ее глаза, в них появился отстраненный, непостижимый холод. Она чуть не вздрогнула от силы собственного взгляда. Как кто-то мог принять ее за Адрану Несс?
Рэкамор отодвинулся. Он выглядел довольным собой, не скрывая самодовольной ухмылки.
— Как поживает этот палец?
— Как наш пункт назначения?
Он оперся рукой о опорную стойку. — Я полагаю, что знаю, где это находится. К счастью, мы проедем совсем рядом с этим местом, если будем оставаться на этой линии. Но я твердо убежден, что нам не следует торопиться, не проявив должной осмотрительности. — Он еще больше понизил голос. — Я... выкурю этого джентльмена. Если меня что-то не устроит в его обстоятельствах, щелкунчик останется в нашем распоряжении.
— Я не собираюсь возвращаться с ним на корабль.
— Я бы тоже не стал. Но мы будем действовать с предельной осторожностью и завершим обмен только тогда, когда будем полностью удовлетворены.
Адрана кивнула. Она была согласна со всем этим.
— Ожидаются ли какие-нибудь недоумки?
— Думаю, безопаснее всего предположить худшее. Но если репутация Куэлла безупречна и он действительно предоставляет убежище таким, как Тэйзакнэйкак, то влияние недоумков не может быть абсолютным. — Рэкамор опустился на верхний край чемодана, перенеся вес тела с ног на пол, как это сделал бы любой усталый пассажир.
— Кто такие недоумки? — спросила Меггери.
— Радуйтесь, что вы этого еще не знаете.
— Это не ответ на мой вопрос.
Рэкамор уставился в потолок, прежде чем ответить. — Среди наших коллег-инопланетян есть неблагонадежные элементы. Они ведут незаконный бизнес либо за, либо против уважаемых интересов своих коллег. Для выполнения большей части этой тайной работы, поскольку они не могут легко вращаться в наших кругах, оставаясь незамеченными, им приходится использовать агентов. Иногда они подкупают или принуждают таких обезьян, как мы. Но это не всегда возможно или желательно. В таких обстоятельствах инопланетяне используют временных агентов, называемых недоумками. По сути, это ожившие трупы. Их сшивают из частей тел с использованием методов ксенотрансплантации, чтобы наделить их чувствами и интеллектом, необходимыми для выполнения их задач. Они живут недолго. В некоторых случаях это можно расценить как милосердие. Говорят, что некоторые недоумки просыпаются с потрясающим осознанием того, кто они такие, что делает их совершенно неуправляемыми.
— Я спрашивала его о ксенотрансплантации, — сказала Адрана, кивнув в сторону чемодана, на котором теперь сидел Рэкамор. — Я не использовала этот термин, поскольку не знала его, но смысл моего вопроса не мог ускользнуть от него. Он был очень уклончивым. Он вообще не хотел распространяться на эту тему.
— Это грязное дело, — сказал Рэкамор.
— Дело не только в этом. Если недоумков можно собрать вместе, как ходячие пазлы, — часть обезьяны здесь, часть ползучей твари или щелкунчика там, — то не говорит ли это о некотором глубинном сходстве на биологическом уровне?
Рэкамор слегка нахмурился. — Не понимаю, как это возможно. Мы произошли от коллективного генофонда бывших восьми миров, который, в свою очередь, произошел от Земли. У инопланетян совершенно другое происхождение. Их история началась задолго до Разделения. Они начали ориентироваться по звездам еще до того, как мы сделали первый шаг из своего маленького камешка, не говоря уже о том, чтобы задуматься о демонтаже и восстановлении старых миров.
— Вот так он говорил.
— Тогда у вас есть ответ, так сказать, из первых уст.
— Нет, Бриска. У меня есть его ответ, но это совсем не то же самое. Не уверена, что он хотел думать о том, о чем я его спрашивала. Думаю, это противоречило тому, что он предпочел бы оставить на задворках своего сознания.
— А я-то думал, что у вас и так уже накопилось достаточно вопросов. — Он покачал головой в удивленном раздражении. — Вы... сестры... похожи на гостей, которые теребят каждую выбившуюся прядь. Вскоре вы разобрали бы мебель и превратили ковры и занавески в лохмотья. Тем временем некоторые из нас просто искали место, где было бы удобно присесть. Не все в жизни должно быть распутано.
— Ваш брат не согласился бы, — сказала Адрана.
— И я уважаю его за это и намерен почтить его память, насколько это в моих силах. Но я также должен напомнить вам, что мой брат в конечном итоге погиб.
Как только маг-пушки перестали работать, Фура поняла, что на самом деле делать больше нечего. У них были кормовая и носовая пушки, и они были прекрасным оружием, и их можно было использовать с отдельными контурами охлаждения. Однако они стреляли редко на малые расстояния снарядами с высокой проникающей способностью, совершенно смертоносными для близко находящейся цели, но не столь эффективными против какой-нибудь точки, удаленной на расстоянии восемь тысяч лиг.
Фура не стала бы тратить свои заряды впустую, пока не нашла бы что-нибудь поближе, по чему можно было бы стрелять. Она была полностью уверена, что их время еще придет.
Паладин пытался восстановить некоторую ограниченную маневренность поврежденных парусов, и для этого ему понадобился Тиндуф, который переходил с одного поста управления парусами на другой, внося коррективы и сообщая о фактических показаниях натяжения и крутящего момента, а не о предполагаемых параметрах, поступающих к роботу косвенным путем. Фуре не помешала бы его помощь в устранении утечки в системе охлаждения, но она не хотела отрывать его от одной важной задачи ради помощи с другой, поэтому собрала инструменты, замотала лицо полотенцем, прикрыла глаза защитными очками и вернулась в оружейную. Пар все еще шел, но уже не такой горячий и не такой густой, и она довольно легко нашла место повреждения. Труба лопнула по старому сварному шву, расколовшись по всей длине по меньшей мере на полспана, и не было никакой возможности просто обернуть ее тряпкой и надеяться на лучшее.
— Капитан, сэр, — раздался голос Разера.
Она поцеловала тыльную сторону обожженной ладони, что, казалось, немного смягчило боль. — Я почти забыла, что ты все еще там, наверху, мальчик. Теперь можешь вернуться — мы уже прошли тот этап, когда визуальные наблюдения могут что-то изменить.
— Насколько я вижу, они, кажется, прекратили стрелять в нас.
— Они думают, что сделали достаточно, чтобы снизить наше сопротивление абордажу. Наверное, очень скоро запустят ракетные катера. Тебе следует вернуться, пока этого не произошло.
— Капитан, на корабле все в порядке?
— Наши паруса порваны в клочья, как пара старых чулок, Серт в лицо попала струя пара, и мы не сможем использовать главные батареи больше, чем на несколько выстрелов. — Из своего набора инструментов она выбрала тонкий лист свинца, достаточно длинный, чтобы закрыть щель в трубе. — В остальном у нас все в порядке. Ты не жалеешь, что записался на этот корабль, Разер?
— Я не был уверен, что у меня был выбор, капитан.
Она улыбнулась про себя. — Возможно, у тебя его и не было.
— В любом случае, не жалею, — осмелев, сказал Разер. — Я все равно хотел бы, чтобы человеку, который все это затеял, нанесли какой-нибудь вред, и я думаю, что здесь у меня больше шансов на это, чем на "Веселой кобыле", каким бы прекрасным кораблем она ни была.
