Да, тот еще конспиратор. Как раз после такого ответа сложно усомниться насчет ведомства. Но вот урок стрельбы мне понравился. Было понятно, что практическую стрельбу именно так и нужно разучивать. В самом деле, в стычке спортивную стойку принимать не станешь, да и научиться правильно двигаться в ходе боестолкновения тоже не помешает. В общем, надо было нарабатывать навыки, и я обратился к 'деду':
— Как вас величать-то прикажете?
— Да как хошь! Хоть горшком назови, только в печку не ставь, — ухмыльнулся пожилой.
— Ну, горшком вас обзывать вроде не за что, — улыбаюсь в ответ. — Давай дедом буду звать? — предложил я, запомнив обращение, которое употребила моя спутница.
— А зови! — покладисто согласился 'дед'. — Ну, теперь ясно, что ты и в самом деле патроны зазря сжигал? — вновь уколол он меня.
— Теперь, после ваших уроков, не зазря жечь будем! — бодро отзываюсь на его укор.
— Э, куда спешишь, молодежь? — 'дед' незлобиво погрозил мне пальцем. — Сам же видишь, боец из тебя пока никакой. А потому слушай сюда. Тренироваться пока будешь без патронов. Сначала научись выхватывать оружие, правильным хватом брать и правильную стойку принимать. Потом двигаться с оружием научись, при этом цель не упуская. А уж затем — можно и пострелять. И сперва холостыми — неча боевые переводить без толку.
В общем, после этого дня наши с Лидой стрелковые тренировки приняли новое направление...
Начиная с последних дней августа меня регулярно тормошил Лазарь Шацкин — дела с хозрасчетными бригадами пошли, уже на нескольких десятках заводов этих бригад насчитывалось не по одной и не по две, и среди них было немало молодежных. Но дело двигалось медленно, с натугой.
— Администрация не хочет доверять молодежным бригадам, — горячился Лазарь, сидя за чашкой чая за столом на квартире у Лагутиных, где мы обычно с ним встречались. Он не хотел обсуждать наши общие дела в суматошной и прокуренной атмосфере ЦК РКСМ. — Мало того! Даже там, где вроде бы согласны пойти навстречу нашей инициативе, могут через несколько недель отказаться от данных обещаний. Все дело ломается, у ребят опускаются руки. — Шацкин осторожно поставил недопитую чашку на блюдце и посмотрел мне в глаза. — Я уже не и знаю, что делать в таком случае. Пытаемся, конечно, нажимать через партячейки, но те тоже от нас часто отмахиваются. Директив сверху, видите ли, нет! — Комсомольский вожак на несколько секунд в досаде закусил губы, потом отпустил, продолжая молча смотреть на меня с затаенной надеждой.
— Так я же тебе специально про договор подряда толковал, чтобы была прочная юридическая основа у бригадного хозрасчета, — объясняю ему. — И профсоюзы советовал к этому делу привлечь. Неужели забыл?
— Не забыл... — цедит Шацкин. — Думаешь, директора этого не понимают? Они-то как раз и не хотят подрядный договор подписывать, чтобы на себя никаких обязательств не брать.
— А как насчет кампании в прессе?
— Готовим! — немного оживляется Лазарь. — С Сашей Слепковым и Тарасом Костровым уже полное взаимопонимание есть, и хотя Стецкий что-то мнется, в 'Комсомолке' на днях еще одну статью тиснем. В местных газетах две или три статьи уже вышло. Но, конечно, тут тяжелая артиллерия нужна. Я на неделе с Бухариным встречусь, попробуем в 'Правду' пробиться, если удастся его убедить.
— И еще один вопрос — учеба. — Вопрос действительно важный, без определенного уровня грамотности хозрасчета в бригаде не наладишь и договора подряда как следует не подготовишь. Потому и не забываю обратить на него внимание.
— С этим посложнее, — мотнул головой собеседник. — Рабочих ребят ведь в Москву не потащишь, чтобы они тут на курсах учились с отрывом от производства. Но мы уже сколотили выездную команду, куда привлекли молодых студентов и преподавателей из Коммунистического университета, Комакадемии и Института красной профессуры. Рязанов нам толковых ребят порекомендовал. Скоро организуем первый выезд, чтобы провести хотя бы ликвидацию экономической неграмотности среди актива хозрасчетных бригад прямо на местах. Будем работать вечерами и по выходным.
— Что же, на местах никого грамотных нет, что ли? Те же профсоюзники должны разбираться...
— Должны-то они должны, только большинству из них тоже подучиться не мешало бы! — бросает в ответ Лазарь. — Они же сами из простых рабочих, и с грамотой у многих не очень. Что уж тут говорить про юридические и экономические знания! Кой-какие статьи из законов о труде помнят — и то хлеб.
Да, медленно, очень медленно движется это дело, на которое я возлагал столь большие надежды. И все же перспектива у бригадного подряда есть. Несмотря на все трудности. Щацкин, лучась гордостью, взахлеб рассказывал мне о том, что на Харьковском паровозостроительном заводе имени Коминтерна почин комсомольцев, поддержанный партийной организацией и райкомом РКП(б), привел к созданию более сотни хозрасчетных бригад.
— И это еще не все! — Лазарь по мере рассказа проникался все большим воодушевлением, которое у него напрочь отсутствовало в начале нашего разговора. — Когда бригады своей работой доказали, что их организация — дело стоящее, когда сократились сроки ремонта паровозов, когда почти изжили брак, когда вырос выпуск тягача 'Коммунар', директор стал регулярно собирать бригадиров хозрасчетных бригад, и теперь без совета с ними не решает никаких важных вопросов! Сейчас как раз идет подготовка к широкому применению в котлостроительном цехе, а затем и в других цехах завода, метода электрической сварки. Ребята говорят, скоро по заводу будет издан приказ об организации Совета бригадиров. Вот туда мы свою команду из студентов и преподавателей комвузов и зашлем! И они рабочих подучат, и самим будет чему поучиться, а потом распространить этот опыт!
Мы расстались с Шацкиным после того, как он заручился моим твердым обещанием написать статью для 'Правды', которую комсомольский вожак намеревался протолкнуть в печать через Николая Ивановича. Однако второго сентября наша инициатива получила неожиданный удар.
В этот день (обычный рабочий вторник) Лазарь неожиданно ворвался в мой кабинет в наркомате, потрясая зажатой в руке газетой:
— Виктор Валентинович! Виктор Валентинович! — затараторил он с порога. — Тут такое написано! Такое... — Не находя слов для вразумительного объяснения, он протянул газету мне. — Вот, сами почитайте!
Взяв в руки газету, вчитываюсь в строки довольно большой статьи, в которую нервно тычет пальцем Шацкин. Да-а, нехороший от этой статьи идет запашок. Автор... а кто у нас автор? Ага, секретарь Смоленского губкома РКП(б). И этот ответственный партработник с прискорбием констатирует, что полезный почин по организации хозрасчета в бригадах усилиями некоторых молодых политических авантюристов ('Это не на меня ли он намекает?' — негодует Шацкин) получил левацкое извращение. Автор ссылается на опыт организации хозрасчетной бригады в паровозном депо в Смоленске, приходя к выводу, что там процветают рвачество и уравниловка ('Что, одновременно?' — удивляюсь я), насаждается групповщина. В конечном итоге инициаторам бригады секретарем губкома был приписан анархо-синдикалистский уклон. Да не просто так — оказывается, соответствующую резолюцию уже протолкнули через бюро тамошнего райкома РКП(б)!
Так, а что это у нас за газета? 'Гудок'. Не самого крупного калибра издание, однако же газета общесоюзная, а издающий ее НКПС — весьма авторитетное ведомство. О, так тут и Харьковский паровозостроительный пропесочили: те же рвачество и групповщина, противопоставление узкогрупповых интересов общественным, а погоня за длинным рублем ведет к спешке и забвению о качестве ремонта... И фактик к делу подшит — выход из строя недавно отремонтированного в Харькове паровоза. Тут даже и директору досталось: за попустительство анархо-синдикалистским тенденциям и подрыв единоначалия.
Итак, нам преподнесли целый букет политических обвинений. Просто так смоленский секретарь бросаться ими не стал бы. Значит, чувствует поддержку кого-то из фигур посильнее. Такие нападки по нынешним временам без ответа оставлять нельзя. Не почувствовав отпора, эти навешиватели ярлыков осмелеют и заплюют так, что вовек не отмоешься.
Шацкин тараторит у меня над ухом:
— Мне звонили сегодня в ЦК РКСМ. Эти сволочи там, в Смоленске, мало того что бригаду разогнали, так еще на ребят выговора повесили. За политическую несознательность! Исключением из комсомола грозили!
— Лазарь, — поднимаю голову от газеты, — к Бухарину, конечно, идти необходимо. Однако Николай Иванович — человек мягкий, а тут надо ударить в ответ так, чтобы сразу отбить у тех гадов охоту швыряться политическими обвинениями. Но вот сходу могу назвать тебе только одного человека, который мог бы нам помочь. Это Дзержинский.
— Слушай, Виктор, ты что, серьезно? — бурчит Шацкин с явным недоумением. — У него же дел выше крыши! На нем, помимо ОГПУ, еще и весь ВСНХ висит. Чего ради Феликс Эдмундович будет разбираться с хозрасчетными бригадами?
— Надеюсь, что будет. По моей информации, — бросаю многозначительный взгляд на собеседника, — Феликс Эдмундович весьма озабочен делом привлечения рабочих к решению хозяйственных вопросов. Так что у него мы должны найти понимание.
— Коли так, — немедленно реагирует комсомольский вожак, — то я в ближайшие же дни прорвусь к нему на прием. Если такого человека удастся убедить оказать нам поддержку... Да, чтобы заполучить его на нашу сторону, стоит постараться.
И с этими словами Лазарь, даже не попрощавшись, торопливо покинул мой кабинет. Известий от него не было до пятницы. И вот пятого сентября, под самый конец рабочего дня, он опять влетает ко мне, с треском распахнув дверь:
— Есть! Виктор, есть! — радостно кричит он прямо с порога. — С обоими договорился!
— С кем — с обоими? — от неожиданности не сразу догадываюсь, о ком именно говорит Шацкин.
— С обоими! Ну, с Бухариным и с Дзержинским! — объясняет он. — Дзержинский даст статью в 'Правду', а Бухарин — в 'Большевик'. Так что этим... — Лазарь неопределенно машет рукой и каламбурит, — свой гудок прикрутить придется!
— Так что Дзержинский? — Меня в самом деле интересует реакция этого человека, к которому я и раньше испытывал глубокое уважение.
— О-о, мировой мужик! — Шацкин плюхается на стул и начинает рассказывать. — Ну, как к нему пробиваться пришлось, это отдельный разговор. Короче, узнал я его прямой телефон в ВСНХ, дозвонился, и он практически сразу среагировал на мою фамилию и принял без проволочек. Когда он услышал всю нашу историю, сразу говорит — я на вашей стороне! Если рабочие сами, по собственному почину, берутся за налаживание хозрасчета, за улучшение организации работы, — то такой почин надо всемерно поддержать. Тем более что — сразу ведь уловил, даром что у него никакого экономического образования нет! — этот ваш бригадный подряд позволяет очень точно увязать реальный вклад рабочих в производство на предприятии с их заработком. В общем, теперь, думаю, этот партийный чинуша из Смоленска язык будет вынужден придержать.
Энтузиазм Лазаря передается и мне. Если все получится, как ему обещали, то это будет выстрел дуплетом из двух главных партийных изданий. Конечно, это еще не официальная партийная директива, но очень близко к этому.
— Так что, статья для 'Правды' нужна срочно? — интересуюсь у Шацкина.
— Нет, Николай Иванович заявил, что сам напишет!
Еще лучше. Мне меньше работы. А если серьезно, то никто из партийного руководства ради вопроса о бригадном подряде не станет дезавуировать две такие крупные фигуры, как Бухарин и Дзержинский.
Следующая неделя принесла мне не слишком приятную встречу. На очередном заседании коллегии НКВТ, где в повестке дня стоял вопрос о режиме внешнеторгового оборота для концессионных предприятий и смешанных обществ с участием иностранного капитала, появился глава Главконцесскома ВСНХ Троцкий. Обычно на такого рода заседаниях бывал либо его заместитель Адольф Абрамович Иоффе, недавно вернувшийся из Вены, где он недолго был полпредом и одновременно проходил курс лечения, либо Тимофей Владимирович Смирнов, член Главконцесскома, председатель Малого Совнаркома РСФСР и ярый левый оппозиционер, считавший Троцкого примиренцем и чуть ли не дезертиром с фронта борьбы с бюрократией.
Но на этот раз Троцкий пришел сам. Я догадывался, что в последние месяцы Льву Давыдовичу приходилось непросто. Его отказ от дискуссии в конце 1923 года неизбежно вызвал целый вал претензий со стороны тех партийных работников, кто считал себя его сторонником. Наверняка немалое недовольство проявили и те военачальники Гражданской войны, кого покоробила его добровольная отставка с поста Предреввовенсовета, — Муралов, Белобородов, Мрачковский, Склянский, Антонов-Овсеенко и другие. Неудивительно, что настроение у Троцкого было подавленное.
После совещания перехватываю Троцкого в коридоре и задаю прямой вопрос:
— Наверное, злы на меня донельзя, Лев Давыдович? Клянете себя, что уступили моему напору?
Троцкий мрачно сверкнул на меня глазами из-под густых бровей и нехотя проговорил, отвечая вопросом на вопрос:
— Ну, а вы на моем месте что, прыгали бы от радости?
Пристально смотрю ему прямо в глаза, не отводя взгляда:
— Кажется, я уже говорил вам, что речь идет не о капитуляции, а о перемене тактики борьбы? Так постарайтесь не только сами это осознать, но и донести это до своих товарищей. — Стараюсь говорить четко, размеренно, акцентируя важные мысли, как будто забивая гвозди. — Сейчас борец с бюрократией не тот, кто громче всех будет кричать о развитии пролетарской демократии, самодеятельности масс и об искоренении бюрократизма. Сейчас в деле развития внутрипартийной демократии главное — делать любые, самые малейшие, но реальные, практические шаги по вовлечению партийной массы в решение вопросов партийной жизни. И то же самое относится к массе беспартийной — ее не лозунгами надо оглушать о советской демократии, а бороться за каждый практический шажок в проведении этой демократии на деле, в вовлечении масс в решение насущных вопросов социалистической реконструкции страны.
— Вам легко говорить... — начинает раздражаться председатель Главконцесскома.
— Говорить всегда легко, — невежливо перебиваю его. — Гораздо труднее решать практические вопросы. Если вы и ваши сторонники сумеете доказать, что вы на деле можете привлекать рядовых партийцев и беспартийных к решению деловых вопросов, и решаете эти вопросы лучше, чем они решаются по-бюрократически, — в этом и будет заключаться ваша политическая победа. Если не сумеете — а кому вы тогда будете нужны, пусть и с самыми распрекрасными и теоретически выверенными лозунгами? Либо вы победите так — либо никак. Задумайтесь над этим. Всерьез задумайтесь! И заставьте задуматься ваших сторонников.
Троцкий долго молчит, все так же исподлобья глядя на меня, но не спешит заканчивать нашу встречу. Ну, что же, добавляю ему еще:
— Я прекрасно понимаю, Лев Давыдович, что когда Политбюро решило поставить вас на Главконцесском, то была у них вполне прозрачная задняя мысль. Капиталисты отнюдь не рвутся наперебой вкладывать капиталы в наше хозяйство, и потому на концессионной работе не удастся добиться впечатляющих успехов.
