— А... — сказал Панин и поднял руку. Здоровяк мгновенно сунул руку за пазуху. Лицо Юли мгновенно изменилось. Солнечная улыбка исчезла. Теперь это была скорее маска личинки стрекозы, преследующей жертву. Саша закрыл глаза и в наступившей темноте слышал выстрелы. Тугой грохот: Бам, бам, бам... И звон гильз, падающих на пол...
Потом он оказался на ногах. Как?.. Он не помнил. Его шатало. Просто кровь текла к нему, густая темная лужа, и он встал, не желая лежать в этой луже. В воздухе пахло кровью и пороховыми газами. Он отобрал у Юли пистолет, который она беспомощно пошатываясь, нянчила в тонких музыкальных пальцах, и , пренебрегая возможно оставшимися отпечатками, швырнул его на пол, откуда пистолет и начал свое кровавое восхождение. Он взял ее под руку, и опираясь друг на друга, они выбрались на свет по бесконечной лестнице. В мозгу пульсировала мысль: все, пи...ц, обратно хода нету. Какого хода, куда обратно, — Саша не знал. Юля истерически подхихикивала. Терпеть это было можно. Музыка не то что исчезла, она звучала, и голоса выводившие причудливые созвучия, подымались и стихали, но где-то на периферии сознания, не привлекая внимания. Они стояли у входа, и отдышавшись, прочистив дыхательные пути свежим воздухом, Саша увидел что, все те несколько человек , прохожих, находившися в поле его зрения смотрят вверх. Он механически поднял голову: в небе разворачивались, колыхались, зловеще перемигивались тяжелые яркие гобелены северного сияния. Во всяком случае эта штука была похожа на северное сияние, когда-то виденное им. Было что-то отвратительное и угрожающее в том как лениво по-змеиному свивались и развивались эти разноцветные полотнища.
Юля дернула его за полу куртки.
— Поехали отсюда!..
-Да погоди... — он все никак не мог оторваться от созерцания небес, полыхающих... гневом? Отвращением? Смертью? Возмездием? Это было страшно , но и прекрасно тоже...
Другие зрители, стоявшие рядом небольшими группками, переговаривались вполголоса.
— Конец света, — донеслось до Саши. Его передернуло. Тут только он осознал , что давно уже слышит , но не обращал раньше внимания, вкрапленные в городской шум редкие далекие выстрелы , спорадически рассыпающиеся то тут , то там. Невдалеке за домами, посышалась сирена.
— Поехали, — Саша увлек Юлю за собой. Они сели в машину. Он запустил двигатель и только тут задумался: есть ли теперь куда ехать?
Глава 24. Вставай, Чжугэ Лян!
Уже через три больших кенгуриных прыжка я почувствовал, что джамперы мешают мне. Но окончательно я это осознал где-то метров через пятьсот. Дело , разумеется, было не в том, что они мне терли или давили, это , скорее было ощущение , что они добавляют мне лишний вес, тянут к земле, а без них я могу прыгать быстрее выше, сильнее. Мне захотелось снять их, но из боязни отстать и, хоть на минутку остаться одному в этом , враждебном мире, я не решился сделать это. Но, видимо, похожие чувства овладели многими членами нашей группы, потому что общее движение распалось, рассыпалось, затормозилось. Слегка запыхавшийся Сидорцов 'подпрыгнул' к нам на джамперах.
— Ну что еще?
Случился общий шум, в котором морпехи пытались донести свои впечатления, мы — свои, но Боря, перекрывая всех, звонко доложил:
-Товарищ каплей, мы с ребятами из калош этих выпрыгиваем...
— У меня тоже такая ситуация, — сказал я, потому что Сидорцов задержало на мне взгляд. — Я думаю, это от жвачки Плаксыной, ну... катализатор... он силы наши умножает, помните , мы с Космой как на дерево запрыгнули?..
Сидорцов хмыкнул:
— Что еще думаешь, наука?
— Думаю, нам есть придется больше...
— Больше?
— Раза в полтора, думаю...
— Ладно, попробуем... — Сидорцов скомандовал:— Стой! Кому еще прыгунки мешают? Поднять руку!
— Мне, мне, мне , — все проголосовали.
— Ну что ж, джамперы снять, но не выбрасывать...
Мы сели на землю и стали вытаскивать ноги из креплений. Косма присела рядом со мной.
— По-моему , Леши нет, китайца этого... — она оглянулась по сторонам.
— Только не зови его, — сказал я , вставая.
— Почему? — она удивленно раскрыла глаза.
-Боюсь что если он сейчас, на твой зов, неожиданно выскочит перед нами из земли, мы просто описаемся.
Косма засмеялась, придвинулась ко мне, я протянул к ней руку... и тут нам опять велели бежать. На сей раз мы неслись без джамперов, и , Ей-Богу, было легче, мы бежали, как отделение бешеных Маугли, забритых в солдаты, чувствуя за спиной зубастую смерть, или по крайней мере, зубастые неприятности.
— Шутки-шутками, — подумал я, — а и правда, где китаец? — Без него было как-то неуютно.
Потом для мыслей не осталось места — все поглотила скорость. Кислород кислородом, а бежать вскоре стало трудно, пот заливал глаза, и я бы не удивился если бы добегались до пены, подобно лошадям. И все же в этом сумасшедшем беге была дикая, небывалая прелесть и красота. В этом нашем беге, хоть мы и спасались бегством, не было, к моему удивление, ни на гран, того смертного ужаса, который обдавал нас своим ледяным дыханием в самом начале нашей непутевой командировки в мезозой. Было в нем, в беге, упоение, лихость и какое-то сладостное весеннее безумие. Лес мелькал , уносясь назад, за наши спины. Мы на диво уверенно огибали деревья, выраставшие на нашем пути и бросавшиеся нам навстречу, норовя расплющить нас крепкими , толстыми стволами.
В какой-то момент мне стало казаться что я лечу над землей едва касаясь ее ногами. Поймав себя на этом я потерял координацию, как та сороконожка из притчи, и споткнувшись чуть было не упал, но Косма, мчавшаяся рядом, легким касанием помогла мне восстановить равновесие. Внезапно справа от нас зеленая масса леса лопнула и исторгла из себя стаю ловких тонких, феерически прекрасных существ, — это были двуногие травоядные динозавры, ярко зеленого цвета, с синими гривками на шеях, ростом чуть выше человека, прыгающие все вдруг, как джейраны. У них были большие бархатно-табачные глаза. Какое-то время они неслись рядом с нами, потом они смешались с нами безо всяких столкновений, а затем , обогнав нас исчезли. Люди, опьяненные бегом, и чистым , плотным воздухом, счастливо смеялись, провожая их взглядами, никому не пришло в голову, стрелять в них, и вообще испугаться.
Китаец, понятно, исчез не просто так , они с Сидорцовым (я слышал их разговор), затеяли некий маневр — вывести наших поимщиков друг на друга, и поскольку они вовсе не были друзьями, дать им работу — стравить между собой. Полной уверенности что так и произойдет, ни у кого не было, а вдруг против нас они объединятся? НО попробовать все-таки стоило. Правда , я совершенно не представлял себе , как китаец собирается этого добиться. Может, я чего-то не понимал, но кажется для этого, необходимо как минимум бегать быстрее наших преследователей. Возможно мы и можем быть быстрее, что ж, вскоре нам, видимо, предстояло это проверить. Я вспомнил еще, как в одной книге читал, или в кино видел, как за одним человеком гналась целая орава, а он вдруг останавливался и бил переднего, так что тот падал, а сам бежал дальше, вот тоже стратегия, а в другой раз он отрывался и прятался за углом, а когда те подбегали, он делал подножку... Тут мысли мои оборвались, потому что плотность событий увеличилась.
Лес внезапно стал густеть, заставляя нас маневрировать все интенсивнее, а потом , словно дзюдоист, выводящий на прием, вдруг резко расступился открывая перед нами широкую плоскую голую черную равнину, издалека выглядевшую как пашня, небрежно посыпанная редким снегом.
Сидорцов резко остановился и почти все остановились вслед за ним... Почти все, — кроме меня. Я не остановился и врезался в спину Сидорцова, тут же схватившись за ушибленный нос.
— Еманарот! Это что ж тут было?
Я выглянул из-за его плеча, воткнувшись в пейзаж взглядом, обновленным и жадным до новых видов, хоть бы и ужасных.
— А что? А что там?
Сидорцов медленно пошел вперед, время от времени выдавая взрывы кассетно-бомбового мата. Мы с Космой двинулись за ним, остальные — за нами. И мы увидели. Никакая это была не пашня, — это был сгоревший лес. Сгоревший до основания, и поверженный — наверное все деревья на огромном пространстве были свалены каким-то могучим ударом, и затем запечены до угольев, до угольного порошка. И никакой это был не снег. Это были кучи белых костей, ослепительно белых костей, разбросанных по всему этому черному страшному полю. Кости были не человеческие — это были останки моих любимых рапторов. Их были здесь тысячи и тысячи. И все это скорее всего произошло довольно давно. Но все равно было страшно. Страшно от представления о том, какая титаническая злобная сила была здесь выпущена на свободу и сколько жизней здесь было прекращено. Большинство костей были разобщены и расколоты и валялись как попало, не образуя целого, но многие скелеты уцелели и в глаза бросалось , как черепа мучительно откинуты за спину на длинных, выгнутых шеях. Я знал , что это типичное посмертное положение для дромеозаврид — просто шейные мышцы высыхая оттягивают голову трупа назад. Тем не менее , скелеты погибших здесь неведомых существ так красноречиво, с точки зрения человека, выражали страдание, что мне захотелось отвернуться
-Здесь была битва, — сказал я Сидорцову. Он перестал материться и покосился на меня недоверчиво —
— Откуда знаешь?
— А с чего бы столько хищников собрались в одном месте в таком количестве? Между прочим, по количеству скелетов можно судить об общем количестве их населения в регионе.
— Тааак... — Сидорцов с интересом посмотрел на меня, — видишь, не зря мы тебя взяли, ты уже мыслишь как военный человек...
— Хм... Ну военный... Просто мыслю...
— И сколько же их тут?
— А есть время считать?
— Нет, надо двигать... — Сидорцов озабоченно оглянулся. Я просто физически почувствовал как там, позади, китаец Леша, наш арьергард, разворачивает некую таинственную , но очень продуктивную стратегию.
— Вперед. — коротко рявкнул Сидорцов. В некотором таком ободрении личного состава была нужда, так как мне , например , было не совмссем понятно, можно ли по этому полю, собственно, бежать, или хотя бы идти. Помимо того, что можно было поломать ноги, возникало еще и какое-то мистическое опасение — или отталкивание. НЕ хотелось мне ступать по этой земле. И другим , я видел , не хотелось. И Сидорцову не хотелось. Это было отвратительно — ступать по этой земле. Она казалась насыщенной смертью. Смерть дремала в ней , как брошенные в сухую землю семена, ожидающие дождя. Или просто удобного случая, чтобы проявить себя. Тем не менее Сидорцов, подавая нам пример, качнулся вперед, начиная разгон, как вдруг он отпрянул (я снова получил по носу, уткнувшись в его лопатки) и задрал голову. В небе над нами разливался мертвящий бледный свет. Это было что-то вроде северного сияния, — огромные разноцветные знамена выползли на небо, в них было что наводящее жуть, какая-то покойницкая неторопливость, холодную обреченность наводили их медленные, уверенные движения и переливы. Цвета менялись , но в них неизменно присутствовал неприятный оттенок, производящий впечатление гнойного. Небо, бессмысленно переливаясь, слепо глядело на нас, как больной глаз, затянутый катарактой...
— Это так должно быть? — спросил Сидорцов не глядя на меня, но обращаясь явно ко мне (это можно было почувствовать).
— Не знаю, ничего такого не слышал... — сказал я и неуверенно, чувствуя себя чуть ли не виноватым, предположил — магнитная активность?.. Тогда , наверное, все по-другому было...
— Понятно, — мрачно отозвался Сидорцов, — спроси по ходу, — он кивнул на Плаксу, — ну, двинули, чудо-богатыри...
И мы двинули. Весь наш настрой испарился и теперь только страх, подгоняя , дышал в затылок. Наши бойцы с отвращением обходили древние кости, разбросанные по выжженной земле. Я услышал как кто-то из— парней сказал:
— Госсподи, что они тут делали-то?
— Как мы , Саня, — буднично откликнулся лейтенант, — воевали.
— Это же звери, животные, — недоверчиво сказал другой, — как они такое наворотили?
— Вот те и звери, — наставительно заключил лейтенант и все надолго замолчали, слышалось только дыхание бегущих людей. Двигаться здесь было сложно. Земля была изрыта безобразными рыжими ямами, зияющими вывернутой наружу жирной глиной. Из ям этих смердело застарелой мертвечиной. Нам приходилось перепрыгивать через одни, огибать другие. По этому несчастному, измочаленному участку земли было разбросано несколько мелких кратеров, где разорвались заряды покрупнее, а в центре , как твердый шанкр (не подумайте плохого — в детстве я читал все до чего мог дотянуться, в том числе теткины медицинские книги) как чаша отравы, возвышался большой кратер, размером с колхозный ставок. Впечатление было такое , что противоборствующие стороны молотили друг друга фугасами, а когда фугасы закончились они взорвали небольшую атомную бомбочку, ну и на этом, видно, успокоились.
— Мерзкое место, — сказала Косма, с отвращением поглядывая на небо.
Я поглядел на Плаксу. Она притихла, но кажется не потеряла присутствия духа, и ловко, ловчее всех нас, прокладывала себе путь между этими зловещими ухабами.
— С дорогами здесь тоже не очень... — подумал я , невольно залюбовавшись ее точными выверенными движениями, — может поэтому мы и чувствуем себя здесь как дома? Если не брать этого поля , конечно. Да пожалуй здесь и дураки найдутся.
— Тхом, — сказал я Плаксе, указывая на небо, — у вас часто такое бывает?
— Никогда не видела. — спокойно ответила она.
— А слыхать приходилось? — не отставал я, — от стариков?
— Нет, Данха. Смотри вниз! — тут я как раз попал ногой в колдобину и чуть не грохнулся.
— А что же ты спокойная такая, если раньше такого не видела?
— Все когда-нибуть видишь в первый раз. — философски ответила она.
Я чертыхнулся про себя. И не придерешься. Впрочем, похоже было, что она не врет. А врут ли чеширрапторы? Хм, едят ли кошки мошек? Едят ли мошки кошек?
— А это что? — я повел рукой , пытаясь охватить жестом побольше мертвого пейзажа, окружающего нас, — здесь дрались, так?
— Да, — подтвердила Плакса, — знаменитая война, последняя война...
Мне очень захотелось зажать ее в угол (это очень смешно звучит — зажать в угол чеширраптора, будучи человеком) и немедленно узнать все, что она знает об этом дивном , древнем мире, в который мы попали. Но больно ситуация была наподходящая. На бегу чинить допросы — запыхаешься. Но я поставил себе галочку — проинтервьюировать черную бестию, как только наступит удобный момент.
* * *
Алексей Петрович Гречаный почувствовал огромное облегчение, когда у него включился кислородный форсаж. Он сам так назвал это состояние. Практически на бегу он сбросил джамперы, радостно, как начинающая стриптизерка, которой еще не набрыд ее бизнес, зашвырнул их в заросли хвоща. В отличие от Сидорцова, который в силу некоторых профессиональных заблуждений, свойственных лицам, его рода занятий, исходил из правильной мысли: запас карман не тянет, Алексей Петрович точно знал, или, вернее сказать, чувствовал: эти штуки уже не пригодятся ему никогда. Разве что , может, если доживет до пенсии, то , как-нибудь вечерком он тряхнет стариной, и попрыгает в джамперах по обласканным мягким вечерним солнцем улицам того города, в котором ему доведется коротать старость. Жизнь его складывалась таким образом, что он даже не пытался предполагать куда его закинет судьба на исходе дней. Впрочем , это не слишком печалило его. По его расчетам, до группы белых рапторов, идущих по следу, оставалось совсем небольшое расстояние, и оно стремительно сокращалось. Он укрылся под широкими листьями гигантского папоротника, и как он всегда делал это , постарался слиться с местностью не только телесно, но и мысленно. Почувствовать себя растением. Упавшим листом. Пнем. Любое высокоорганизованное существо, находящееся в состоянии войны с другим таким же существом видит противника глазами в последнюю очередь. Сначала оно воспринимает твои мысли. Слабо, едва слышно. Это и называют интуицией. Вероятно, прием подействовал, потому что белые зверюги пролетели мимо него на полном ходу. Как того требовал план, он пропустил их мимо себя, на достаточное для последующего бегства, расстояние, и лишь потом, выскочив из кустов, как кукушка из часов, бросил им вслед свето-шумовую гранату и пару раз (новых патронов не будет) выстрелил наобум лазаря куда-то в зеленый узорчатый навес, колыхавшийся над головой.
