Все носилки относили куда-то за грузовики.
Последней из автобуса вынесли хрупкую старушку. Ее никуда не понесли, а просто осторожно положили носилки прямо на землю у обочины. Девушка-медсестра склонилась над ней, а затем опустилась на колени и аккуратно закрыла лицо старушки простыней. Мужчина в черной кожаной куртке, помогавший вытаскивать носилки, медленно снял с головы кепку и начал ее мять в руках.
— Бабушка Теллко, — растерянно всхлипнул рядом Чирр Чолль. — Она жила за два дома от нас... Она не хотела никуда ехать... Она так боялась, что будет обузой...
— Держись, сынок, — широкоплечий пожилой мужчина в пятнистой военной куртке без погон и нашивок положил руку на плечо Чирру Чоллю. — Может быть, так лучше. Она не хотела умереть на чужбине...
Кен Собеско отвернулся. Он не любил сентиментальных сцен. Широкоплечий осторожно тронул его за руку.
— Простите, вы — Кен Собеско, капитан авиации? Я — Герэн Чолль, в данный момент, — проводник этого каравана. Я могу пригласить вас на небольшую прогулку?
Идти оказалось недалеко — до стоящего во главе колонны старенького джипа с брезентовым верхом. На месте водителя в нем сидела изящная темноволосая женщина в такой же, как у Герэна Чолля, пятнистой куртке военного образца.
— Руна, дорогая, — обратился к ней Герэн Чолль. — Тебя не затруднит выйти и немного размяться, пока мы с капитаном съездим в одно место?
— Нисколько, дорогой, — женщина грациозно выскользнула из машины и с удовольствием потянулась. — А эта задержка, что, надолго? Что-то случилось, да?
— Случилось, — хмуро подтвердил Чолль. — Похоже, у автобуса полетела передняя подвеска. Если это так, его придется бросить. И еще... Умерла старая Теллко. Теперь ее надо будет похоронить по-человечески.
— Как плохо, — с болью произнесла Руна. — Господи, как все тяжело. Ее надо было уговорить принять лекарство!
— Ты же сама знаешь, что это все равно было бесполезно, — недовольно сказал Чолль. — Она просто не хотела жить... Скажи лучше, не помнишь, где вещи господина капитана?
— Поищи под своим сиденьем, — рассеяно ответила Руна. — Я пойду тогда, хорошо?
Герэн Чолль что-то одобрительно буркнул. Забравшись в джип, он шумно возился там, ворочаясь как медведь. Машину изрядно качало.
— Вот, — с удовлетворением сказал он, выбравшись со свертком в руках. — Ловите.
Кен Собеско развернул сверток. Внутри оказался его мундир, тот самый, что он носил в Нейсе.
— Одевайтесь, — поторопил его Чолль. — И обязательно орден, он там, в нагрудном кармане... Садитесь, давайте я помогу вам обуться...
— А в чем дело? — осторожно спросил Собеско. — Что это еще за афера?
— Афера и есть, — согласился Чолль. — Сейчас мы с вами съездим в ближайшую деревню. Называется она Тепорне, в ней, если карта за десять лет не слишком устарела, проживает от двухсот до пятисот жителей, и до нее отсюда около трех километров. Там вы с вашей военной формой постараетесь реквизировать у местных жителей хотя бы сотню литров бензина. Естественно, я заплачу за все и даже вдвое или втрое против довоенной цены.
— Если заплатите, это еще не реквизиция, — недовольно проворчал Собеско. — Реквизиция — это когда отнимают бесплатно.
— А какая разница? Кому здесь и сейчас нужны бумажки, пусть даже и золотые сертификаты? Народ уже сориентировался: все самое нужное не купишь ни за какие деньги. Лекарства, например, или тот же бензин. Садитесь же, у нас не так много времени.
Задние сиденья в джипе были сняты, вместо них высилась горка аккуратно запакованных тючков. Еще дальше, у заднего борта, деликатно погромыхивала на ухабах бочка из-под бензина.
— Слышите? — спросил Чолль. — Она пустая. У нас был тройной резерв горючего, но кто же знал, что придется делать такой крюк?! А эти проклятые грузовики пьют бензин как буйволы, целыми ведрами!
Собеско угрюмо молчал.
— Я вижу, вам не нравится моя идея? Вам не хочется хитростью отнимать бензин у бедных крестьян? А я не хочу идти сто или двести километров пешком вместе с женой и больным сыном! Или, может, вы любите дальние походы?! До Кодирне осталось чуть больше двадцати километров, и я точно знаю, что оттуда и до самого Лешека я не получу ни от кого ни литра! Вообще, последний и единственный, кто поделился с нами, был ваш приятель полковник. Он разрешил залить в баки около трехсот литров.
— Вы общались только с полковником? — спросил Собеско. — А с ним не было такого черноволосого и очень загорелого мужчины лет тридцати пяти? Зовут Стин или Эстин.
— Не видел, — покачал головой Чолль. — Но в сам город мы не заезжали, там были очень сильные разрушения после бомбежки. Ну так как? Вы со мной? Или я поворачиваю обратно. Без вас мне не справиться: военных эти куркули боятся и уважают, а если я захочу купить у них бензин, они просто рассмеются мне в лицо.
— Я с вами, — сказал Собеско. — Вы правы. В такое время нужно держаться друг за друга.
— Вот и хорошо, — кивнул Чолль. — О, вот и развилка. Направо — к Кодирне, а нам — налево. Надо понимать, деревня за теми посадками. Если карта точна, конечно...
Дорога пересекла узкий язык лесопосадки, поднялась на пригорок, и потрясенный Герэн Чолль рывком остановил машину. Деревни больше не было. Нет, карта не врала, она вообще была здесь не при чем. Деревня Тепорне с населением от двухсот до пятисот человек — несколько десятков домов, разбросанных в живописном беспорядке среди садов и виноградников, — никуда не переместилась и не исчезла с лица земли. Просто сейчас это было одно большое пожарище, на фоне которого кое-где торчали остовы домов, закопченные печные трубы и черные скелеты деревьев с торчащими черными сучьями. Ветер прижимал к земле и рвал на части редкие струйки серого с желтизной дыма.
— Это скорее танки, чем самолеты, — определил Собеско. — После бомб все выглядит немного иначе.
— Я знаю, как выглядит после бомб, — буркнул Чолль. — Вот это меня и беспокоит.
Он снял ногу с тормоза, и машина медленно покатилась под уклон.
— Вы еще надеетесь найти здесь бензин? — удивился Собеско.
— Что поделать, это мой последний шанс, — Чолль снова включил зажигание. — Заметьте, разрушения не сплошные. Вон те сараи, например, остались целы. Так почему бы где-нибудь не уцелеть и гаражу? Или вы еще опасаетесь, что пришельцы еще там?
— Да нет, пожалуй, — пожал плечами Собеско. — Здесь им уже нечего делать.
Первое, что они увидели, въехав в деревню, были ноги. Просто ноги без каких-либо следов туловища и прочих частей тела, уткнувшиеся в лопухи на обочине. Затем Чоллю пришлось резко повернуть, чтобы не наехать на безголовый труп, лежащий, раскинув руки, поперек дороги в большой загустевшей луже красно-бурого цвета.
Больше мертвых тел не попадалось. То ли большинство жителей успело уйти, то ли они были застигнуты врасплох и погибли в своих домах. Зато в изобилии попадались битые кирпичи, обломанные ветви и прочие препятствия, а метров через сто дорогу окончательно преградили обломки дома, разметанного снарядом буквально по кирпичику.
Герэн Чолль заглушил мотор.
— Вы, наверно, оставайтесь здесь, в машине, а я тут пошурую, — предложил он Собеско. — Вас как, не сильно растрясло?
— Да нет, вроде бы.
Собеско действительно чувствовал себя вполне прилично. Голова не болела, и даже треснувшие ребра почти не напоминали о себе.
Шуровал Герэн Чолль довольно долго — почти час. Но когда он появился откуда-то из-за угла, в каждой руке у него было по канистре.
— Полные! — радостно крикнул он еще издали. — Сейчас я опять туда схожу. Там в гараже автомобиль завалило, попробую еще и из бака бензин слить...
Внезапно — Собеско даже не успел заметить, как это произошло, — из развалин наперерез Чоллю вышел еще один человек. Одет он был, несмотря на промозглую осеннюю погоду, в невероятно грязную нательную рубаху и такие же грязные штаны. Лицо его было испачкано землей и сажей, в волосах застряли мелкие щепки и прочий мусор, но в руках он держал охотничью двустволку крупного калибра, направленную прямо в живот Герэну Чоллю.
— А ну, положь на место, — процедил он сквозь зубы. — А то я щас тебя тут положу. Живо!
Надо было срочно вмешиваться. Собеско действовал, почти не раздумывая.
— Сержант, что там у вас?! — прикрикнул он начальственным тоном. — Это что, местный житель? Ведите его сюда! Да, вы! Подойдите ко мне! Доложите, что тут у вас произошло!
Подействовало. Собеско с облегчением перевел дух. Герэн Чолль, кажется, тоже. Местный житель опустил ружье и медленно, как сомнамбула, двинулся к джипу. Из его доклада, невнятного и сбивчивого, в конце концов стало понятно следующее.
Пришельцы напали на деревню ночью, точнее он сказать не может, поскольку не смотрел на часы. Откуда пришли пришельцы, сколько их были, не знает. Он выскочил из дома в чем был, успел только натянуть брюки. Помнит, как жена подхватила дочку, вначале она была рядом с ним, потом он ее потерял. Да, рядом с ними бежали и другие люди, где они теперь, что с ними, он не знает. Вокруг была стрельба, дома горели, ему удалось добежать до посадки и там в темноте, не разбирая дороги, он свалился в какую-то яму, где и просидел до рассвета. Куда ушли потом пришельцы, он не видел. Утром он вернулся в деревню, два часа искал живых, никого не нашел, тогда...
— Ясно! — прервал его Собеско. — Хорошо. Хотя, какое тут, к черту, хорошо, ничего хорошего! Все равно, спасибо вам за нужную информацию. Сержант, выпишите ему квитанцию об оприходовании сорока литров бензина для нужд действующей армии. И заплатите ему, по двойной довоенной цене, пожалуй.
Больше всего Собеско опасался, что у Чолля не найдется ничего такого, что может сойти за квитанцию. Но Герэн Чолль, по-хозяйски загрузив канистры в джип, невозмутимо вынул из портмоне какую-то бумажку и несколько банкнот и вручил все это местному жителю, впавшему в состояние ступора. Когда Собеско в последний раз, уже с пригорка за деревней, оглянулся назад, он все еще неподвижно стоял посреди улицы с деньгами в одной руке и смотрящим в землю ружьем в другой.
— Ловко вы его, — одобрительно сказал Герэн Чолль, когда машина уже проезжала лесополосу. — А как вы угадали, я ведь действительно был когда-то сержантом. Еще в старой, картагонарской армии.
Собеско только развел руками.
— Вы удовлетворены? — спросил он.
— Ну, за неимением лучшего. Все же сорок литров есть сорок литров. Вместе с тем, что есть в баке, может и хватить до Лешека. Меня гораздо больше волнуют танки. Как вы думаете, они все еще где-то поблизости?
Собеско пожал плечами.
— Кто его знает? Хотя сколько я с ними не сталкивался, они вечно куда-то спешили, попутно сжигая все по сторонам, до чего могли дотянуться. Надеюсь, с ночи они успели уйти достаточно далеко.
— Я тоже. Обидно было бы нарваться на пришельцев, когда до Кодирне осталось всего двадцать километров. И знаете, когда вернемся, лучше молчать о танках. Скорость нашего каравана от этого все равно не изменится, а народ будет спокойнее. Ладно?
"А надо было сказать, — не раз и не два думал потом Собеско. — Тогда, возможно, все поворачивались бы хоть чуточку быстрее".
Но говорить было уже поздно и как-то не к месту, и Собеско молчал. Помалкивал и Герэн Чолль, хотя он тоже заметно нервничал.
Было уже за полдень, когда колонна снова двинулась в путь. Позади остались могила бабушки Теллко, отмеченная вместо надгробной пирамидки стоймя вкопанными в землю носилками, и брошенный на обочине автобус, "раздетый" почти что до голого металла.
Большую часть больных и раненых, включая Эргемара, разместили в одном из военных грузовиков. Собеско, Даксель и Чирр Чолль оказались во втором, причем едва смогли найти себе там свободное место. Большой кузов, крытый брезентом, был почти доверху забит различным хламом: от шести бочек с бензином, выстроившихся вдоль борта, до положенного набок старинного комода со встроенными часами. Пассажиров там было только трое — широченная бабища в богатой шубе внакидку, носящая на себе целый склад дорогих, но на редкость безвкусных ювелирных изделий; прыщавый худосочный юнец и жилистый мужичок лет пятидесяти в полном снаряжении богатого туриста — навороченные горные ботинки с шипами, непромокаемая ветровка на пуху, мягкая меховая шапка с наушниками и в ногах — ярко-оранжевый рюкзак со множеством ремешков и кармашков. Еще трое сидели в широкой кабине: представительный полный пожилой мужчина с неожиданно жестким и суровым лицом подвижника или аскета, мускулистый широкоплечий парень в кожаной куртке и румяная крепко сбитая деваха с тяжелой копной темно-рыжих волос, перехваченных узкой ленточкой.
Кен Собеско сидел на свернутом в рулон ковре и, придерживаясь за доски заднего борта, смотрел назад. Грузовик, рыча мотором, преодолел невысокий подъем, скрылись из виду одинокая могила и бессильно завалившийся в канаву автобус, промелькнул и исчез знакомый указатель — правильно, нам направо — а затем пошел по сторонам обычный сельский пейзаж — лесопосадки, сжатое поле, лесопосадки, виноградник, снова сжатое поле...
— Дорога какая-то странно пустынная, — вдруг понял Собеско. — Будто вымерло все.
— А так и должно быть, — важно объяснил Чирр Чолль. — Кодирне рядом: те, кто хотел, уже уехал, а остальным — куда им разъезжать и зачем? А может, это мы на какой-то глухой проселок заехали. Так на дорогах людей хватает, особенно много пеших.
Собеско знал, что до Кодирне было не более двадцати километров, но этот отрезок дороги, петлявшей среди полей и ветрозащитных лесополос, показался ему бесконечным. Он вздохнул с облегчением, когда грузовик, наконец, свернул с проселка на широкое шоссе, обсаженное с обеих сторон раскидистыми деревьями.
— Ну вот, почти приехали, — удовлетворенно заметил мужичок в ветровке. — Я эту дорогу знаю, тут до города километров пять или шесть, не больше...
А дальше... А дальше время словно замедлилось или, наоборот, ускорило свой бег, сжавшись в тугую пружину.
Далеко позади из-за деревьев прямо на дорогу выскакивает человек в военном камуфляже, размахивая руками. Он что-то кричит, но за дальностью расстояния и шумом мотора никто не может разобрать его слова.
Грузовик сбрасывает скорость, перебираясь через широкую выбоину. Еще одна выбоина, трещина, воронка от снаряда, на краю множество металлических обломков. Сгоревший автомобиль, и еще один, и еще, и груда смятого металла, в которой едва угадывается лежащий на боку грузовой трейлер. Кто-то в кузове вскрикивает, но разбитые машины уже остались позади, а по бокам дороги появляются одноэтажные домики... Нет, только пустые каменные коробки без крыш, и языки копоти тянутся вверх от темных провалов окон. А от следующего остался только фасад, словно обгрызенный с краю, и большой обеденный стол, выглядывающий из кучи битого кирпича...
Внезапно большой черный автомобиль метрах в тридцати позади словно расплющивает исполинским молотом. Грохот, пламя, визг и скрежет металла, грузовик резко набирает скорость, его немилосердно трясет на ухабах и бросает из стороны в сторону. Собеско чуть не вылетает из кузова, но успевает ухватиться за борт.
