Генерировать любезности неприятным людям я научился в юные годы во время работы в предвыборном штабе депутата Госдумы. Дальнейшая моя карьера только способствовала 'прокачке' полезного навыка 'красноречия с говнюками'.
— Истинно так. Выпьем!
Имира наполнила трофейные бокалы тонкого стекла трофейным же бренди с превосходным букетом и мы выпили. Капитан пил мелкими глотками. Я же прикончил свою порцию в два глотка, да и то из уважения к напитку. Первый скромный покатал по языку, вторым лихо отправил остатки в желудок.
Никодим положил на стол перед Ван Хорном купчую на солдат, придавливая лист толстой бумаги пузатыми кошельками. Еще минус двести сорок цехинов из кассы отряда. Зато капральства Белова и Буяна получат по шесть человек, знающих с какого конца браться за ружье. Зибирских охотников и следопытов в полном составе решил передать Молчуну. Умей Ван Хорн читать мысли, увидел бы в этом определенную иронию: не знающие 'человеческого' языка дикари с немногословным браконьером во главе.
Капитан осушил свою посуду, закусил помесью груши и яблока, от добавки отказался и вежливо раскланялся. Не стал его удерживать, трофейной комиссии давно пора приступать к делу. Нечаянная покупка пополнения внесла свои коррективы в планы на день. А еще мне дико хотелось в баню, которая напомнила о себе запахом сгоревших дров и сновавшими мимо нас водоносами и довольными солдатами в исподнем.
Едва состоялась купля, как появившийся со стороны госпиталя Харитон без напоминаний занялся спинами поротых. Настоятельно попросил его осмотреть пополнение на предмет насекомых и заразных болезней. Асенит понимающе кивнул.
Возник Никодим — он снова попытался получить санкцию на кой-какое имущество для все тех же 'непотребных девок' до инвентаризации. Порученный ему отчет по продуктам, увы, находился в начальной стадии, ибо 'мадама' Пинкроуз наседала на старшину со страшной силой. 'Строить' обозника не стал, приказал предприимчивую мадам игнорировать, а приобретенных солдат накормить и обеспечить сносной одеждой и обувью. Белову приказал распределить их по капральствам, указав ему наименее надежных и потому подлежащих особому надзору со стороны всех вышестоящих.
Пока мою 'покупку' кормили и одевали, заглянул к Ковальскому. Вне зависимости от качества и мнения самого пополнения, получить оружие и экипировку у начвора предстояло всем. Все-таки отряд в зоне боевых действий. Это дело сержантов и мастеров — выяснить уровень подготовки и обучить. Положа руку на сердце, оснащение новичков послужило лишь поводом заглянуть в епархию Ковальского, мною двигали любопытство и корыстный интерес.
Начвор спрятался между серыми скалами и телегами, где в окружении пирамид и завалов оружия, груды бандольер, сумок, кобур и ремней как большой кот щурился на не по-осеннему ласковое солнышко. Почесывая свой монументальный подбородок, Самсон качал в ручищах свежепочищенное барабанное ружъецо и напевал на родном языке ... колыбельную?
Перед ним на ящике в ряд лежали четыре кобуры с револьверами, совершенно отличных друг от друга всем, от дизайна и габаритов до количества зарядных камор и калибров.
— Здоров будь, легионер! — почему-то был уверен, что такое обращение Самсону польстит. Так и вышло. Ковальский оборвал куплет и в свою очередь пожелал здоровья пану офицеру.
— Пуль к револьверу и плежскому ружью хотел у тебя попросить.
Самсон печально покачал головой и развел руками. Точно, говорил же на утреннем совещании, что в полевых условиях боеприпасов к 'мастерворку' не изготовить. Но безоружным у нового начальника над стволами остаться сложно. Среди трофеев каким-то чудом затесался брат-близнец ральфова револьвера с солидным боекомплектом. Ковальский всерьез предложил помолиться о вечном покое бывшего владельца, ибо 'его предусмотрительность стоит доброго слова'.
— В Роще помолюсь за него седым кронам, — серьезно пообещал я. — Знать бы еще имя этого парня.
— Так вот же, — начвор протянул мне револьвер рукоятью с латунной пластинкой, испещренной буквами имперского алфавита. Что ж, Андрэ Волкофф из второго драгунского полка, покойся с миром, если это, конечно, ты меня выручил. Даже если и нет, тогда тебе вдвойне приятно, что с тем, кто именное оружие с твоего трупа прибрал, мы посчитались и его ствол теперь смотрит в правильном направлении.
— Основным что посоветуешь, Самсон?
Начвор явно ожидал вопроса. Словно факир извлек из-под промасленной мешковины футляр, обтянутый потертой шкурой ящерицы, из которого в мои руки лег вроде бы обычный 'Марксман'. Первый взгляд отметил великолепную обработку металла и более удобную конструкцию ложи и приклада из породистого дерева. Руки подсказали, что модель легче массовой. Второй взгляд заставил подпрыгнуть на месте, едва уперся в крепление для оптики. Прибор нашелся в отдельном футляре, но едва взял в руки, как понял, что мне достался не совсем обычный оптический прицел. Вся конструкция размером со спичечный коробок, считая толстый латунный корпус, заключавший в себе желтоватый гамион. Вместо сетки на поверхности прицела — одна единственная точка.
Короткий процесс монтажа захватил всех троих — ведь Акинф и Самсон не смотря на свой немалый боевой опыт не имели дела с оптикой. Приложился, выбрав целью приметный камень в кладке полуразрушенного дома на террасе противоположного склона ущелья. Навскидку — метров сто пятьдесят плюс-минус десятка. Возникло твердое ощущение, что попал бы сразу, пускай брусок моей ладонью не закрыть, вот Буяновой пятерней запросто. Передав штуцер на ознакомление Акинфу, озвучил Ковальскому приказ:
— Завтра в начале пути проведем пристрелку в первом же удобном месте. По двадцать выстрелов на брата. Общая организация на Белове, техническая сторона за тобой, Самсон.
— Зробим.
Получив боекомплект к приобретению, поблагодарил наемника и собрался уходить.
— Оставляйте, пан Богдан, зброю. Обихожу. — Начвор сделал характерный приглашающий жест по направлению к револьверной винтовке.
Прозвучало укором состоянию старого друга 'мастерворка', отчего ответ получился не очень вежливым.
— Да брось. Сам не безрукий. Ветоши только дай и масла.
Мое внимание привлек украшенный узорами топорик на длинной рукояти. Эксклюзивная добротная работа сразу бросилась в глаза. Где-то глубоко внутри забрезжило смутное ощущение, что вещь мне пригодится. Пока непонятно как, но узоры притягивали, а топорище буквально просилось в руку. Вещь, однозначно! В Эрмитаж бы его определить, а не во вражью башку или полено.
— Он стреляет, — вмешался Акинф.
— Что? А? — обух продемонстрировал мне зрачок дула и каплевидную ручку шомпола.
— Ух-ты! Точно беру. Самсон, скажи Никодиму, чтобы из моей доли вычел цену топора и револьвера именного, если сам забуду. А еще, будь добр, подбери мне саблю. Офицерскую. Но полегче. Хорошо?
Перевязь с парадно-выходной шпагой присоединил к куче трофеев, откуда и брал ее для несостоявшегося похода к Фишеру.
— Будет сабля пану офицеру, — начвор протянул мне кисет-сумочку с пулями к пистолету в топорище, а Акинфу набор для чистки моего оружия. Не стал возмущаться. Они аборигены, а я здесь гость залетный.
Время с оружием пролетело незаметно, пополнение накормили и приодели. А значит, настала пора для приветственного слова в моем исполнении. Эх, когда-то стеснялся публичных выступлений, каждый раз себя пересиливал, на интервью как на казнь шел. В прошлой жизни. Сейчас и сам не заметил, как хлопком привлек внимание и двинул речь.
— Солдаты! Вы теперь служите в вольной роте Богдана Романова, лейтенанта Армии Освобождения. Вот он я, весь перед вами. Здесь принято подчиняться старшим по званию, уважать товарищей, почитать наши святыни и не бояться врагов. Моя рота защищает Золотую Рощу от Скверны. В бой мы идем под знаменем победы. Девиз наш прост: победа или смерть!
На последней фразе те, кто безразлично разглядывал носки своих стоптанных ботинок, резко подняли головы. В глазах некоторых загорелись искорки настороженного интереса. На лицах неблагонадежного контингента заиграли наглые ухмылки. Удивлены? Или оскорблены? Тем, что неофициальный девиз русинских батальонов прозвучал из уст офицера колониальной армии? Отметил себе этот моментик, чтобы не попасть впросак как с женой Прохора. Пусть меняются планеты и цивилизации, но всегда будет в избытке желающих призвать новичка к ответу за 'базар'.
— Это не просто слова. Вчера мы уничтожили врага, что был сильнее нас многократно. Мы победили, потому что стояли насмерть!
У моей палатки возвышалось знамя, укрепленное пятой древка в пирамидке из камней. Рядом с Аристархом, исполнявшим роль почетного караульного, стоял, опираясь на костыль перевязанный Ермолай. Солдаты перевесили платок княжны на укороченное древко от пики, которое покрасили красным цветом и снабдили золоченым навершием от парадного протазана. Молодцы, не дают мне забыть о главном.
— Вчера многие наши товарищи погибли, другие ранены. Мы никого не бросили. Сколько ушло в бой, столько возвращается. Это закон. Мы не отступаем, мы ищем возможность бить врага на наших условиях и бить насмерть.
Теперь все рекруты поглядывали на меня с интересом. Лица их ожили, а спины выпрямились. Самое время растолковать про обязанности.
— За вас оплачено не просто деньгами, а добычей. Что с бою взято, то свято. Это не значит, что вы чья-то личная собственность. Деньги эти добыты нашей кровью. Теперь вы в долгу перед честными людьми. И долг этот надобно отдавать честной службой, прилежанием в боевой учебе, храбростью в бою. А пока половинного жалования и доли в добыче вам будет достаточно. Во всем прочем вы такие же солдаты. Знайте и то, что служба в моей роте для вас шанс выйти в люди. Помилуй вас Асень, если кто собрался бежать! Остальные порядки вам объяснят сержанты и мастера. Честь имею!
Повернулся к Белову, и увлек его чуть поодаль для приватного разговора.
— Евгений, люди отличились в бою. Нужен список: кого из рядовых в мастера, кого из мастеров в сержанты. Из отличившихся учредить почетный караул к знамени по дням. Деньгами можно поощрить героев, хотя... лучше защитными гамионами и личным оружием!
— Список готов, господин лейтенант, — отрапортовал юноша.
— Отлично. После выдачи наградных хочу провести присягу... — и осекся. В голове сложилось все красиво: клятва перед лицом товарищей по оружию, поцелуй знамени... Не учел одного — Армии Освобождения стрелки княжеского батальона уже в верности поклялись. Купленные рекруты, скорее всего, тоже давали присягу. А главное кому присягать? Самозваному барону? Нет, я позиционирую роту как часть Армии Освобождения, а не личную банду. Каррамба и чьорт побери, что за день 'своевольной метлы' сегодня такой?!
— Для пополнения... Клятву, в общем. Ну, вы же понимаете?
— Кажется, да, — подофицер не скрывал свою неуверенность. — Я поставлю в известность господина Немчинова. Как нашего нанимателя и хранителя Асеня.
— Да, отлично! Пожалуй, трофеи подождут полчасика, я больше ждать не могу, — на самом деле мне просто необходимо было спрятаться от людей и собственной некомпетентности.
— Все! Вы работайте, а я иду баню! — и на два тона ниже, благо ординарец всегда прядом. — Акинф, не в службу, достань мне полотенце. И пойдем, пошепчемся.
Роль бани выполняли две вместительные обтянутые шкурами юрты. В отведенной командному составу стояла железная печка, на которой булькали кипятком чугунки. Внутри оказалось жарко натоплено, но никаких привычных условий проявить русскому человеку свою натуру не было и в помине. Все-таки походная импровизация из подручных материалов. Настоящей родной баней, хорошим деревом, березовым веником и дровами близко не пахло. Посидеть всласть, попарить кости под разговор о наболевшем не вышло, да и к лучшему. Время неумолимо летело, а я себе напридумывал по русинской присказке: 'делов как дров, аль у гидры голов': еще одного толком не закончил, как несколько новых образовалось.
Зато Акинф отчитался. Распросы Имиры ничем расследованию не помогли. Рэдди присоединился к свите лейтенанта Риттера в Белграде — вотчине князя Белоярова — предъявив рекомендательные письма. За время пути по Тракту Висельников ничем себя не запятнал. О себе не рассказывал.
Зато Акинфу удалось выяснить, что вчера днем из лагеря был отправлен экипаж фельдкурьеров. Фишер торопился доложить, то есть, конечно же, присвоить блестящую победу и отправил в ближайший форт курьера с донесением на охраняемой повозке. Опрос свидетелей показал, что Рэдди покинул лагерь в ней. Вороватый слуга, возможно, купил себе место в экипаже, потому что посадка происходила на выходе из лагеря. Если он уже прибыл в форт, то дело дрянь. Он сильно опередил нас по времени. Даже думать не хочется о том, что в Стерегущем могут находиться сообщники торговцев оружием...
Ординарцу надоело лицезреть мою свежепомытую, но кислую отнюдь не по причине разбавленного вина мину.
— Ваше благородие, дозволь догнать вора.
Он не шутил. Вспомнился наш первый разговор, когда он признал, что собирался в одиночку пройти грымский лес, прошмыгнуть мимо бандитских засад в ущелье. И тогда и сейчас говорил уверенно, словно не видел в этом анабазисе затруднений. Оно и логично — бывший гвардеец, по земным меркам считай — спецназовец. Опять же личные счеты хороший мотив выследить и закопать негодяя. Гайдук не однократно спас мне жизнь во вчерашнем бою и я к нему сильно привязался. Все мне в нем нравилось: и манера, и характер, и ухватки, а своим предложением 'догнать вора' он меня сразил на повал. Что я такого совершил, что человек мою беду разруливать взялся?
— Жаль будет тебя потерять, Акинф.
— Смертушка меня обождет.
— Тогда собирайся, брат. Я тебе пока документы выправлю!
Кинулся к офицерскому саквояжу, в который сложил бумаги изменников, достал папку, извлек бланк патента. Ральф на этот раз не помогал, только 'наблюдал' за магическим превращением опального гайдука в армейского капрала. Затем на толстой богато украшенной геральдикой бумаге накропал на имперском что-то вроде: 'Настоящим удостоверяется, что капрал Армии Освобождения Акинф Иванов выполняет особое задание лейтенанта Богдана Романова, офицера генерального штаба Армии Освобождения. Подателю сего оказывать всемерное содействие'. Повторил тот же текст на русинском, добавил затейливую роспись с расшифровкой и дату. Следом оформил сыскной лист на вора и изменника Рэдди. С описанием его невыразительной для рыжего паренька внешности намучился изрядно. Так, что пообещал при встрече непременно усадить засранца на самый кривой и сучковатый кол. С рукописными документами устал сильнее, чем с патентом, поскольку каждую буковку приходилось тщательно вырисовывать — настолько у меня, оказывается, испортился почерк благодаря 'клаве'. И языки как-никак совсем недавно 'освоил'.
— Вот, держи, — передав документы, повесил ему на шею пулезащитный гамион. — Вся надежда только на тебя.
Пока упражнялся в каллиграфии, ординарец собрался-подпоясался в дорогу.
