— Отпусти, мне больно, — с достоинством выдерживая обжигающий взгляд, спокойно выдохнула девушка.
— Что ты творишь? — словно и, не слыша её просьбы, Антон лишь сильнее сжал её руки, встряхивая, и притягивая ближе к себе.
— Похоже, я слишком загостевалась. Пора и честь знать, — впиваясь взглядом в практически черный, злостный взгляд, уверенно выдала Ильина, прекрасно понимая, что снова и снова играет с огнем. Потому как гнев еще больше исказил лицо мужчины, но он, молча еще около минуты, продолжал смотреть на неё.
После чего, отпустив, так неожиданно, что если бы не кровать, с помощью которой удалось удержать равновесие, то Влада, скорее всего, полетела бы на пол, как можно более равнодушно бросил:
— И куда же ты собралась?
— Вообще-то я еще на воскресение договорилась с Леной о переезде, — на выдохе протянула девушка, сейчас желая только одного — чтобы Антон сказал что-то вроде того, что не хочет её отпускать от себя. Но...
— И что потом? — поспешно сунув руки в карманы, мужчина быстрым шагом прошел к окну, уставившись куда-то вдаль.
— Жить там буду, — не совсем соображая, к чему клонил Антон, тихо выдала Владислава, проследив за его движениями.
— Я не об этом, — ледяным голосом, в котором так и скользил холод. И ни нотки какого-либо беспокойства. Скорее праздное любопытство, которое по идее должно присутствовать для любого нормального человека в подобной ситуации. Для любого, но никак не близкого и родного... Ни капельки участия и заботы...
— А о чем? — осторожно настаивала Влада.
— О нас...? — развернувшись, невнятно пробормотал Антон. Настолько тихо, что если бы не движение губ, то девушка ни за что не догадалась об истинном значении сказанных слов, что больше походили на вопрос, нежели утверждение.
— Что, о нас? — осторожно попыталась подтолкнуть Громова к пояснению собственных же слов, Владислава.
— Мы... — негромко прокашлявшись, Антон, снова принимая невозмутимое выражение лица, сухо, как будто, между прочим, уточнил — еще встретимся?
— Ну, вообще с работы уходить не собираюсь, — начиная вспыхивать от странной нерешительности, совершенно не приемлемой этому мужчине, пояснила девушка.
— А вне работы?
— Смотря, что ты имеешь в виду под 'вне работы'? — не желая сдаваться, но чувствуя некую власть над Громовым, не унималась Владислава.
— Ты же прекрасно понимаешь, о чем я, Ильина, — фыркнул Антон, меряя нервными шагами комнату, — так чего задаешь дурацкие вопросы?
— Секс от случая к случаю, где и когда тебе приспичит? — невольно прикрыв глаза, Влада усмехнулась собственной догадке. И судя по вспыхнувших на мгновения озорных огоньках в его глазах, не ошиблась.
— Даже если так, — невозмутимо согласился мужчина, — можно подумать, тебе не нравится?
Конечно, что еще можно ожидать от Громова? Разве может он признать, что хочет чего-то большего? Если вообще хочет... Это она себе возомнила черт знает что, а ему ведь может и правда нужен от неё только секс? Быть для него удобной игрушкой, которая появляется по его велению, и исчезает тоже, когда ему хочется? Отдавать всю себя, боясь попросить даже самую малость взамен?
Господи, как же самоуверенно и по-громовски! Только он может додуматься до такого, считая подобное самым нормальным и верным положением вещей...
Еще раз взглянув на Антона, надеясь увидеть там хоть что-то, что могло бы дать понять, что хочет не только секса, что-то, говорящее, что может быть что-то большее... Пускай не сейчас, немного позже, но имеет место быть. Просто ему еще для этого нужно время, чтобы смирится... Да если бы Влада увидела там хоть малейшую тень подобного, то она бы не раздумывая, наплевав на всяческую гордость, согласилась на его условия. А так... в его глазах была только искренняя уверенность в собственной правоте, а весь вид кричал о том, будто он, предлагая подобное, делает Владиславе огромное одолжение... Самоуверенный эгоист!
— Значит, все-таки игрушка, — грустно улыбнувшись, девушка, отвернувшись от мужчины, небрежно закидав оставшиеся вещи в чемодан, попыталась застегнуть его.
— Что? — с недоумением переспросил Антон.
— Я для тебя игрушка, — пояснила Ильина, стянув чемодан обратно на пол, регулируя на ходу колесики.
— Ну и кто тебе это сказал?
— Ты.
— Я этого не говорил, — сжимая покрепче ладони в кулаки, процедил сквозь зубы Громов.
— А что это, по-твоему, сейчас было? — вздернув недоуменно бровь, хмыкнула Владислава, — я тебя попросила решить, что я значу для тебя. Ты честно признался, что тебе нужен от меня только секс. И если это называется несколько иначе, а не игрушка, то позволь поинтересоваться, как в таком случае?
— Я еще ничего не решил! — поморщившись, признался Громов.
— Но, тем не менее, ты это сказал.
— Да мало ли, что я сказал! — взревел Антон.
— Тогда еще скажи, что у тебя есть другой ответ? — настаивала Влада.
— Я еще ничего не решил! — громко сопя, в который раз повторил мужчина.
— Вот так, да? Тогда не буду мешать тебе в решении столь важных вопросов, — язвительно пробормотала девушка, направляясь к выходу.
— И ты все равно уходишь? — что происходит? Владе уже начинает мерещиться, или в его голосе и правда звучат нотки сожаления? Вот только выражение лица говорит об обратном. Опять злой и нервный.
— Да. Спасибо за гостеприимство, — глотая комок сдерживаемых слез, заставила себя выдавить Владислава.
— Спасибо за гостеприимство? — расширив от недоумения глаза, раздраженно выкрикнул Антон, — и это все, что ты хочешь мне сказать?
Влада с удивлением смотрела на мужчину, пытаясь понять, что же он хочет услышать вместо этого. И к огромному стыду, признание в любви готово было слететь с её губ, если бы Антон в одночасье, в пару шагов, не оказался рядом.
В этот миг девушка ожидала чего угодно. Головокружительного поцелуя... Того, что Антон, забросив её через плечо, отправит на кровать, желая наказать одним единственным известным ему способом... Но то, что происходило дальше, не лезло, ни в какие рамки приличия и представления Влады о Громове. Это не укладывалось ни в какие рамки ожиданий Влады...
Резко выхватив из её рук чемодан, он, что есть голос, закричал:
— Да и вали ты к чертям собачьим! — с этими словами, он быстро выскочил из комнаты, легко, словно и не чувствуя тяжести, неся за собой чемодан Влады, бросая на ходу, — если ты думаешь, что я собираясь жалеть об этом, то ни хрена не дождешься! Черта с два! Убиваться из-за тебя я тоже не намерен! Не дождешься! Слышала Ильина!
Раскаленный до предела, Громов, перепрыгивая через ступеньку, сбегал вниз, продолжая кричать на весь дом, что не собирается переживать из-за ухода Владиславы, перекручивая снова и снова эту фразу, оставляя нерушимым сам смысл, будто пытался в этом убедить кого-то, доказать реальность происходящего.
Ошарашенная в чем-то грубым и неожиданным поведением мужчины, Влада поспешно следовала за ним, чувствуя, как с каждым новым его словом, внутри все холодеет, заставляя сердце разрываться от боли. В глазах уже давно стояли слезы недопонимания и безысходности, и единственное, что девушка могла делать, так это повторять снова и снова:
— Антон! Пожалуйста, зачем ты так? — сбегая вниз, умоляла Влада, сама не понимая, о чем просит. Своим уходом она надеялась добиться от Громова какого-то существенного признания, а в итоге... настолько перегнула палку, что он собственноручно выставляет её из своего дома...
— Может, тебя еще и подвезти? — язвительно зарычал мужчина, остановившись у самого порога.
— Антон, зачем ты устраиваешь из всего этого представление, не в состоянии хоть раз в жизни повести себя, как нормальный человек?! — прикрыв лицо ладошками, взывала Владислава.
— Вот только хватит делать из меня дурака, притворяясь снова и снова святой простотой! — смерив Ильину презрительным взглядом, прокричал мужчина, — ты хотела уйти, так вали! Я тебя не держу! Просто предупреждаю, что горевать без тебя не намерен! Ты мне не нужна! Слышишь?!
— Антоша, что происходит? — выскочив на шум, взволнованно пробормотала Любовь Марковна, бросая мимолетные взгляды то на своего воспитанника, то на девушку, что уже даже не пыталась скрыть слезы отчаяния, и рыдала навзрыд, с ужасом глядя на Громова.
— Вы чего приперлись? Вас вообще сюда никто не звал! — послав испепеляющий взгляд пожилой женщине, кричал Громов.
— Антон... — не состоянии что-либо возразить на подобное, выдохнула женщина.
— Любовь Марковна, — шмыгнув носом, Влада, поспешно стирая с лица слезы повернувшись к женщине, уверенно пробормотала — очень была рада с вами познакомиться. А в остальном... — развернувшись обратно к Антону, девушка, подойдя к нему ближе, выхватив из его рук свой чемодан, пристально взглянув в черные глаза, добавила — не обращайте на него внимание. Это он на меня злится. Вы совсем не виноваты.
С этими словами, поспешно отвернулась, выскользнув на улицу.
Несколько мгновений Антон так и стоял, недоуменно глядя вслед. И лишь когда дверь, с грохотом, закрылась, мужчина с силой пнув ногой кресло, что есть голоса, взревел:
— Ну, и иди ты к черту, идиотка! Жил без тебя и еще проживу! Спокойнее будет! — неожиданно затихнув, Громов растерянно потер лицо руками, взъерошивая волосы на затылке, и еле слышно добавил, снова убеждая самого себя, — не нужна ты мне, Ильина... не нужна...
— Антош, зачем ты так с девочкой? — обеспокоенный голос няни, заставил мужчину вздрогнув, обернуться.
— Вы все еще тут? — сухо бросил Громов.
— Антош, почему ты опять отталкиваешь всех, кто так или иначе беспокоиться о тебе? Кому ты небезразличен? — игнорируя вопрос мужчины, осуждающе вынесла вердикт Любовь Марковна.
— Да плевать я хотел на всех! Вы же только и делаете вид, что переживаете обо мне, а на самом деле просто считаете нужным вмешиваться в мою жизнь, пытаясь докопаться до какой-то несуществующей истины! — с раздражением выплюнул Громов, — а мне это не нужно! Я вас просил? Её просил? Не просил! Так зачем лезть туда, куда вас не просят!
— Антон, ты не прав. И я, и Влада... мы хотим помочь тебе...
— А вы спросили меня, нужна ли мне эта самая помощь?
— Нужна. Столько лет держать в себе обиду, отталкивая от себя самого близкого человека... Антош, это ненормально.
— Нормально, не нормально... — передразнил мужчина, — да что вы можете знать, что нормально, а что нет? Не вас выбросили, как собачонку, променяв на мирские блага!
— Мальчик мой, но ты ведь много не знаешь, — осторожно касаясь плеча Громова, тяжело вздохнула женщина.
— Не знаю, и знать не хочу, — резко сбросив руку няни из плеча, фыркнул Громов, и поспешно направился наверх.
— Антош, она все-таки твоя мать... — вслед выдохнула Любовь Марковна.
— Она мне не мать! — не оборачиваясь, как можно более равнодушно, выкрикнул Громов, — У меня нет матери!
— А Влада... зачем ты с ней так? — не унималась женщина.
— Дура она! К тому же навязчивая. Возомнила себя черт знает, что, — остановившись на верхней ступеньке, в большей степени обманывая сам себя, пробормотал мужчина.
— Дура, — согласилась женщина, — потому что любит такого болвана, как ты... эх... — махнув рукой, Любовь Марковна поспешно прошагала на кухню.
— Да пошли вы все к черту! — злясь от осознания правильности услышанных слов, Антон, снова сбегая от себя, быстро поднялся наверх, с грохотом, захлопнув за собой дверь...
Глава 22
— В общем, Тоша, зря ты так... Не виновата она. Надавили в свое время, — грустно уставившись куда-то в окно, подвела итог Любовь Марковна.
— И почему я узнаю об этом только сейчас, спустя почти пятнадцать лет? — скрипнув зубами, раздраженно выпалил Антон, с грохотом опустив пустой бокал с остатками алкоголя на столешницу.
— Она просила не говорить, считая это напрасным.
— А сейчас, значит, решила, что пора? — фыркнул Громов, наливая себе новую порцию коньяка.
— Да ничего она не решила, Антош, — отодвигая от мужчины бутылку на край стола, обреченно признала няня, — Она до сих пор против. Но, знаешь, не могу я дальше молчать. Пойми, ты же мне как родной, я воспитала тебя, и мне больно смотреть на то, как ты мучаешься.
— Почему тогда раньше не сказала?
— Все ждала, когда она сама решится... Но в свете последних событий поняла, что напрасно все это. С такими темпами ты всех от себя поразгоняешь... Вот скажи, ты так и не разговаривал больше с Владой? — настойчиво бормотала старушка.
— Не разговаривал и не собираюсь разговаривать, — подскочив со стула, хмуро выпалил мужчина, — в прошлом она для меня. Так, незначительный эпизод. Хватит, уже вспоминать о ней!
— Если ты думаешь, что она сама сделает первый шаг, то должна тебя огорчить. Не сделает. Ты слишком сильно зацепил её гордость, поэтому как бы ни любила тебя, первая больше не подойдет.
— И плевать. Не очень-то и хотелось, — в который раз за последнюю неделю, Антон пытался убедить себя в этом всеми возможными способами. И не желая больше говорить на подобную тему, мужчина направился прочь из кухни.
— Ты куда? — не удержалась Любовь Марковна, — может, поговоришь уже, наконец, с мамой?
— Нет! — сказал, как отрезал, — то, что вы мне рассказали, ничего не меняет. Мне нужно все обдумать хорошо. Может когда-нибудь... но точно, не сейчас...
— Ну, подумай, подумай, — с чувством выполненного долга, вслед бросила Любовь Марковна, поспешно добавив — и на счет Влады тоже подумай. Хватит уже самому изводиться, и девочку мучить из-за собственной глупости. И осторожнее за рулем. Ты ведь выпил...
— Сам разберусь! — сухо отрезал Громов, бросившись на улицу.
Запрыгнув в свой внедорожник, мужчина буквально сорвался с места, лишь только взревел мотор. У него было лишь одно желание, спрятаться куда-то подальше от всех проблем, забыться... И единственным выходом сейчас представлялась скорость. Только садясь за руль, выжимая педаль до упора, разгоняясь до предела, Антон мог немного абстрагироваться и успокоиться. В данный момент успокоение ему было необходимо, как никогда.
Прошла целая неделя с того момента, как из его дома ушла Владислава. Из его жизни, будней... Но не сердца и мыслей... Целая чертова неделя сумасшествия и попыток забыться. С желанием спрятаться и сбежать от самого себя. Самое худшее и невыносимое время, как ему казалось.
Он уже давно был не уверен в правильности своего поступка. В том, что ему стоило вести себя столько жестоко с Ильиной, выставляя на улицу. Но с другой стороны... Что ему еще оставалось делать? Давать какие-то нелепые ответы на не менее нелепые вопросы? На те, ответов на которые даже сам не мог представить? Нет, это было слишком даже для него.
Ну что он мог ей дать? Что мог предложить, сказать? Что она нужна для того, не знаю чего? Самый нелепый ответ, который лишь можно придумать. А чего-то другого ответить он попросту не мог... Потому что уже был ни в чем не уверен. В собственной адекватности не был уверен.
В тот вечер накануне, когда Владислава встречалась с Белецкой, Антон в который раз почувствовал себя обманутым. Преданным. Та, кому он впервые за долгое время попытался поверить, доверится, так просто обманула его, втайне идя встречаться с людьми, которых он считал если не врагами, то не самыми близкими людьми в собственном окружении... С теми, кого предпочел бы никогда в жизни больше не встречать. И виной тому не только то нелепое предательство Максима.
