Время вот самое главное, что теперь имело цену для Евлампия. Очнувшись на палубе галеры, практически не способный передвигаться, он приказал доставить себя в Мельнинский монастырь, к себе в келью. Запретив под страхом смерти навещать его там, в келье, Евлампий, мучая себя непосильной нагрузкой и теряя сознание от боли, смог доползти до своего спасительного медицинского автодока и загрузить бренную тушку в его чрево. Спустя неделю он был практически здоров и сполна восстановил все свои двигательные функции. Но какой ценой.
Беспощадный компьютерный мозг автодока вынес безжалостный приговор. Ему осталось около трех месяцев. Организм практически исчерпал себя. Повышенная радиация, запредельные нагрузки и отсутствие должного ухода добили его реконструированное тело, которое и так напрягалась в тяжкой борьбе с подтачивающей его заразой. Еще хуже обстояли дела с разумом. Автодок, не мудрствуя лукаво, вынес и здесь мало лицеприятный вердикт. Склонность к употреблению наркотических, психотропных препаратов без назначения врача, отягощённые маниакальным синдромом жажды убийства, инстинктивно из-за страсти, ярости или гнева.
Три месяца много это или мало? Евлампий решил, что этого достаточно, что бы в одиночку завершить войну. Обессмертив свое имя или превратив его в легенду. Он продавил свой план в совете ста и в личных жарких спорах с отцом настоятелем и теперь реализовывал его.
Вот и сейчас он добрался до заветной двери, где его ждал камин, стакан теплого чая и довольно непростой разговор.
Войдя в покои Дронга и особо ни с кем, не здороваясь, Евлампий уселся к камину спиной к говорившим. Все та же служаночка, спустя пять или шесть десятков ударов сердца, внесла поднос полный снеди. Хозяину и его собеседнику обжигающий пунш, а Евлампию теплый чай и свежее испеченную сдобу. Дождавшись, когда дверь за Ирен закроется, собеседники возобновили прерванный разговор.
— Дронг ты знаешь меня не первый год. Я согласился на эту авантюру только потому, что об этом попросил меня ты.
— Спасибо за доверие Реджинальд. А мне показалось, что основным мотивом стало для тебя гражданство Мельна...— Адмирал коротко хохотнул, делая внушительный глоток пойла.
— Но одно дело под покровом темноты подкрасться к маяку и захватить его, что дает возможность войти в бухту в обход проклятой цепи и захватить город с моря силами нашего флота и совершенно другое захватить и удерживать маяк ровно три дня! Объясни зачем?
— Объяснять долго, ты берешься?
— Кто будет командовать 'сухопутными клинками'?
— Я, — силуэт гревшийся у камина, только допив чай, соизволил развернуться, и Реджинальд с изумлением узнал в человеке, так бесцеремонно проникшим в комнату, легендарного наемника по кличке Змей. Еще ходили слухи, о том, что он также является святым отцом Евлампием, накостылявшим по самое не балуйся под Харагом имперским легионам.
— Я согласен. — Старый пират был мудр и очень опытен. Дальнейшие вопросы были абсолютно лишними и даже возможно вредными.
— Через три часа ваша галера должна начать готовиться к отплытию. Со мной будет девяносто наемников. Все они бывалые ветераны и с легкостью смогут заменить ваших гребцов, также с нами будет дополнительный груз, катапульты самострелы и еще немного неожиданностей.
— Я готов! — Капитан пиратской галеры поднялся, и не прощаясь, быстрой прихрамывающей морской походкой собрался было покинуть комнату.
— А деньги? — Дронг с удивлением посмотрел на Евлампия, но тот лишь сухо пожал плечами и вновь развернулся к камину.
Реджинальд набрал в легкие побольше воздуха, но как то нелепо взмахнул рукой, с шумом выдохнул и повторил: 'Через три часа'.
Евлампий дожевал сдобу, рассеянно проводив взглядом Реджинальда, затем все так же рассеяно посмотрел на Дронга.
— Ты готов?
— Готов, готов, как только пламя маяка вспыхнет, мои орлы ворвутся в бухту и город будет у наших ног.
— Через три дня после меня ты должен выйти в море. И еще, Дронг, меня не интересует ни город, ни его богатства. Только королевский архив и бумаги тайной стражи, переписка, счета, все бумаги, что найдутся там, первым же судном в Мельн.
— Почему они решились все это разместить в монастыре? — Дронг кивнул остренькой мордашки Миурги притащившего целый ворох бумаг и карт.
— У них там сейчас свара. Молодой император забирает власть, аристократия сопротивляется. Явная оплошность, грех упускать такой случай.
— Если ты не удержишь маяк?
— Я не собираюсь его удерживать Дронг. Я похож на идиота. Две тысячи черных меченосцев, что стоят за перевалом и будут у маяка к закату. Они просто втопчут меня в грязь.
— Змей он и есть Змей. — Миурги, пританцовывая, развернул карту Дола и его окрестностей. — Это Дол, — его рука порхала по карте со сказочной скоростью. Опережая слова и мысли. — Перевал закрывает путь в долину и город. Давно еще до империи здесь была мощная крепость. Дол был независимым и очень могущественным городом.
— Все верно, империя смогла покорить его, только осадив с моря и с суши...
— Ты хочешь с девятью десятками оседлать перевал?
— За кого ты меня принимаешь, за Единого?
— Ну а какой же тогда смысл?
— Крепость давно разрушена, и перевал мне не перекрыть, точнее для этого понадобиться полные три четыре сотни копейщиков под прикрытием двух трех сотен арбалетчиков или лучников.
— Дронг, когда дело касается сухопутных баталий ты как девственница на выданье! — Миурги продолжал раскладывать карты, тыкая в них для понятности заинтересованному Евлампию.
— Давай по порядку, — Дронг немного завелся, тупо разглядывая очередную карту подсунутую Миурги: 'Ты удержишь маяк, оседлав перевал?'
— И да, и нет. Я был там, в прошлом году. Крепость действительна разрушена. Но две башни и часть крепостной стены, что прикрывает его левую сторону крепости и тропу на маяк сохранились почти без изъянов. Там хватит места двум, точнее трем десяткам солдат. Стоять будем в три смены.
— Две тысячи черных меченосцев? — Дронг еще раз поглядел на карту...
— Две..
— А зачем тебе три дня?
— Узнаешь! — Евлампий хлопнул своего приятеля по плечу и, поднявшись, негромко сказал: 'Мне пора!'.
— А как план атаки? — Дронг немного отошел от обдумывания сухопутных проблем.
— Отлично, только учти, тем, кто пойдет первыми достанется по полной программе...
— Что? — Дронг вылупился на Евлампия, а тот немного поморщившись, добавил: 'Первую волну нападавших выкосит почти наполовину.'
— Не беда, пустим корабли отверженных , а для уверенности подсадим к ним сырого мяса...
— Новобранцев из наиболее хлипких, естественный отбор, — пояснил Миурги.
— Мое дело предупредить. Кстати, отряд для штурма монастыря поведут святые братья из монастыря. У них своя команда и все такое...
— Дадим корабль понадежней. — Миурги чиркнул на одной из грамот и спросил, обращаясь к Дронгу: 'Черный вихрь'.
— Пойдет, — Дронг проводил взглядом полного недоумения заторопившегося Евлампия, и спросил у своего помощника: 'Ты все понял?'
— Да понял, я понял... — Миурги деловито принялся собирать разложенные карты, как в этот момент в дверь, что вела в личные покои Дронга, тихо поскреблись.
Миург оскалился, а Дронг, плотоядно облизнувшись, наподдал подзатыльник мальчишке.
— Ты это делом займись, планы там почерти и вообще меня до утра не беспокой!
Миурги оказался проворен, ладонь могучего пирата только чиркнула по затылку мальчика, как он уже довольный вылетел из комнаты в длинный коридор. Там приветливо кивнув двойняшкам-любовницам адмирала и наказав двум телохранителям, что бы Дронга больше не беспокоили, Миурги торопливо поднялся на следующий этаж, где находилась его каморка, точнее бывшая библиотека. Дронг купил этот дом у разорившегося купца и милостиво подарил своему верному помощнику всю библиотечную залу. Почти вся комната так и осталась заставлена шкафами с книгами, да на столе вперемежку с картами валялись объедки и наброски морских походов — задумок Дронга.
Миурги поклонялся перед своим покровителем. Дронг был гениальным флотоводцем и Миурги лишь старательно наносил на бумагу планы Дронга, иногда толково дополняя их своими предложениями.
Вот и сейчас вывалив все на стол, он собрался было поработать над одной придумкой...
В этот момент за шкафом раздался явственный треск или точнее хруст пергаментов. Миурги мягко припал на одно колено, бесшумно откидывая ножны, вытащив кинжал из левого сапога. Затем, когда шум повторился, Миурги неслышно скользнул в сторону шума, туда, где стояла его кровать. Пальцы, плотно обхватившие рукоять кинжала побелели от напряжения. Миурги был готов ко всему, но только не к тому, что он увидел. Мальчик, наткнувшись взглядом на источник шума, отчаянно покраснел, но взгляда не отвел.
— Нравиться? — Ирен, полностью обнаженная, сидела на его кровати, вольготно прислонившись к спинке книжного шкафа. Ее длинные темные волосы были собраны в пучок и заколоты сзади, ноги подогнутые в коленях, были чуть разведены. А одна рука естественно прикрывала паховую область, именно то место, где виднелась густая поросль коротких волосков. Миурги судорожно сглотнул, почувствовав, как низ живаота ощутимо напрягся.
Ирен переменила позу, вытянувшись во весь рост. Ее взгляд был как магнит. Он манил, требовал и настаивал, что бы мальчик немедленно бросился к ней.
— Я..., — Миурги мялся, не понимая, что с ним происходит.
— Малыш, брось кинжал и иди ко мне. У тебя уже есть неплохое копье. — Девушка звонко рассмеялась, и это послужило сигналом для Миурги. С него буквально спало оцепенение. Воткнув ненужный кинжал куда-то в шкаф, он принялся судорожно раздеваться. Он буквально рвал на себе одежду, торопясь ощутить то волшебное и вожделенное, что сейчас олицетворяла Ирен.
Что было потом, он помнил плохо. Все было как в тумане. Только заботливые руки Ирен, ее ласковый шепот и ненавязчивые подсказки.
* * *
Когда Реджинальд вернулся в доки к своей старушки галере носящей неброское имя 'Огненный дождь', то поначалу он подумал, что ошибся причалом. Весь пирс был перекрыт непроницаемой стеной наемников, с вздетыми бронями и ощетинившейся стеной копий. За ними виднелась гора каких-то тюков и припасов. Рядом, со стороны города, держась за ушибленные места стояли небольшие группки его моряков. Многие возвращались из кабаков навеселе и им пришлось огрести порядочно тумаков и тычков, прежде чем до них дошло, что пройти им не дадут.
— Меня то пропустите? — Реджинальд жестко осадил было дернувшихся к нему моряков. А наемники без слов расступились, пропуская его на пирс.
За стеной наемников капитана уже поджидали встревоженные моряки его галеры. Силы были слишком не равны. Да и бросаться на прекрасно обученных воинов моряки без своего капитана не рискнули.
На все возмущенные вопли, крики и протесты, а также размахивания кинжалами наиболее ретивыми, Реджинальд ответил коротко и зло: 'Молчать, всем тихо, сучьи потроха. Это наши наниматели. Нам светит не только полновесные имперские золотые, но прописка в Мельне!' Восторженный рев моряков смыл все явное недовольство разом.
Так началась погрузка. Их на своем веку старый пират повидал не мало. И тем не менее он пребывал в состоянии полной растерянности.
Реджинальд немало пограбил и повоевал за свою бурную жизнь. Ему довелось топить огромные папские галеоны полные паломников, атаковать в жарких южных странах могучие галеасы имперского флота, перевозившие серебро с южных рудников. Он был одним из немногих выживших, во время отчаянного рейда Калийского флота на хорошо укрепленный Серхов, но такой странной атаки ему видеть не доводилось. На его корабль в эту ночь загрузили массивные рамы катапульт и самострелов. Доски. Строительный кирпич и сухой раствор для него. Железные скобы и прочий строительный инструмент. Целые вязанки стрел, котлы и куски смолы. Без всякого сомнения, девяносто вояк наемников севших на весла вместо его гребцов были тертыми и битыми ветеранами. Даже вечно задиристые братья Хург и Малыш старались не злить этих добряков, увешанных оружием как елки украшениями на великий праздник весны. Но вместе с ними на борту галеры оказались еще два десятка непонятных личностей. Это были кто угодно, только не моряки и не солдаты.
Реджинальд не раз и не два все порывался подойти и расспросить странных чудаковатых пассажиров. Но жесткий взгляд Змея буквально парализовал волю. Точнее на абсолютно все в этом странном походе падала тень силы и харизмы великого наемника. Предчувствие успеха витало практически повсюду. Любые распоряжения Змей произносил тихо, но очень разборчиво. Сразу после этого люди срывались бегом и буквально впахивались в работу.
Галера шла весь день только на веслах. В три смены, наемники работали как проклятые, под стать морякам Реджинальда. Так обычно рвали жилы, когда уходят от погони, но в этот раз галера неслась по морю, как ураган, движимая только стараниями гребцов, помноженный на авторитет Змея.
К полуночи, к вящему удивлению старого пирата темп возрос еще больше. Шли ориентируясь по луне и звездам.
— К чему такой запредельный темп? — Капитан галеры все-таки не выдержал и перед тем как пойти отдохнуть спросил напрямую Змея, который увлеченно о чем-то шептался с двумя из группы странных пассажиров.
— Мне не нужны стычки и драки на галере. Так у них нет сил ни на что другое. И потом глаза и уши есть везде. Только мы будем еще быстрее, чем ждут наши враги.
— Они выдержат такой темп?
— Каждому из них я плачу сто полновесных имперских золотых... — Реджинальд от услышанного сглотнул. А двое пассажиров как то по-новому взглянули на наемника. Пауза затянулась.
— Иди спать, Реджинальд. — Змей ободряюще хлопнул старого пирата по плечу и вернулся к прерванному разговору. Покидая ют , только по обрывкам долетающих фраз капитан понял, кем могут быть эти странные пассажиры — ремесленниками и мастерами.
На следующее утро задул сильный попутный ветер. Реджинальд распорядился раздернуть снасть . И почти все наемники, пользуясь представившемся отдыхом, повалились спать. Прямо на своих местах за веслами.
Так день сменялся ночью, ночь днем. Путь, который обычный корабль преодолевал за пять-шесть дней, галера пролетела за три с половиной дня. Уже в полдень один из марсовых , убирающих ненужные паруса, после смены ветра закричал: 'Земля'!
На крик отреагировали, но как то вяло. Лишь на мачту было послано еще с десяток матросов, для ускоренной уборки паруса и такелажа. Галера продолжала идти с прежней скоростью. Только теперь на мачте сидел наблюдатель, вооруженный подзорной трубой. На расстоянии дневного перехода от древнего Измора уже могли встретиться патрульные суденышки империи, уцелевшие после ряда сокрушительных поражений от союза вольных городов юга. Потекли часы томительного ожидания. Быть обнаруженным означало сорвать весь план так тщательно подготовленной атаки.
Но пиратской галере везло, что крепкая рука Реджинальда сжимала рулевое кормило. А память еще никогда не подводила старого пирата и контрабандиста, помнившего наизусть все отмели и бухточки Дольского залива.
