— Лучше смотри куда-нибудь еще, — сквозь острые как иглы зубки прошипела аборигенка, — пока глаза целы.
Я сделал вид, что обиделся.
— Почему такая злая? Или это на тебя так убийство Иши Кхем'са подействовало?
Вскочив на четвереньки, и по-кошачьи изогнув тело дугой, Сай'я злобно и по-звериному зашипела. Она прыгнула на меня, выставив перед собой когтистые пальцы, с явным намереньем выпотрошить заживо. Никто из бравых гвардейцев даже глазом моргнуть не успел, не то чтобы ринуться на мою защиту. Ну а я, как всегда в такие моменты, от неожиданности среагировал на чистом инстинкте — встретил аборигенку в полете открытой ладонью, и Сай'я зависла в воздухе прямо посреди прыжка. Не в силах даже просто упасть, она застыла, удерживаемая невидимой рукой моей воли, словно марионетка. Большие раскосые глаза махди сделались похожими на блюдца, и она гневно уставилась на меня.
— Может быть, я и не могу управлять твоим разумом, зато твое тело подчинить совсем нетрудно.
— Отпусти меня! — зарычала Сай'я и попыталась дернуться, но, разумеется, без всякого успеха.
— Сию секунду, — пообещал я, мысленно вознося благодарность маме и ее сыворотке. — Чтоб ты мне череп потом раскроила? Что, я уже тебе не так интересен, как раньше?
Аборигенка отвела взгляд.
— Отпусти ее, — тут же приказал мне Занди и по движению его пальца плазменный росчерк на секунду осветил внутренне помещение канонерки, просвистев в миллиметре от моего виска, и исчез в поглотившей его ночи. — Ты не в том положении, чтобы диктовать тут свои условия.
Еще не остывшее дуло винтовки почти коснулось моего затылка, заставив почувствовать жар раскаленного металла и поморщиться.
— А что вы так за нее переживаете, Занди? — Моя вытянутая рука расслабилась и Сай'я мешком рухнула на пол, едва успев выставить перед собой ладони и не удариться о металлическое покрытие лицом.
— Я бы, может, и удостоил тебя ответом, если б счел твою персону достойной такого знания. Так что, увы, придется тебе довольствоваться ролью обычного пленника.
— А вы не боитесь, что она с такой же легкостью в удобный для себя момент предаст и вас?
— Эпине, — устало вздохнул граф, — хоть раз представь себе, что мир не состоит из одних дураков. Если какие-то мои мотивы кажутся тебе непонятными, это еще не означает, что они лишены логики. Думаю, твой наставник, слишком поспешил с выбором ученика, да и я ошибся. Ты — не единственный в своем роде, а всего лишь посредственность, которой позволили думать, что она исключение. Твоего духу здесь не было, если б не работа Сол. Ты — ноль и просто мусор, который постоянно путается у всех под ногами и думает, что он лучше всех. Пора бы тебе осознать свое место или придет время и тебя, за ненадобностью, выбросят.
Я знаю, что ты любитель играть с чужим сознанием и на всякий случай предупрежу: если вдруг моей гвардии покажется, что я стал с тобой дружелюбнее, им приказано стрелять по тебе на поражение. Так что, советую вести себя смирно. Ради собственного блага.
Ответом моим была лишь вежливая улыбка, видимо, целиком устроившая Занди, который тут же отвернулся и отошел. Мог ли представить себе этот планетарный вельможа, насколько уязвимым он сейчас был? Граф думал, что знает о лейрах достаточно, чтобы не считать меня серьезной угрозой, когда рядом его ручные псы, но он ошибался. Не много усилий потребовалось бы, чтобы сдавить его горло. Я даже на секунду представил себе эту картину. Мысль об умирающем Занди почти заставил меня сделать видение явью. Невидимые, неосязаемые нити уже обвили шею ни о чем не подозревающего графа. Осталось совсем чуть-чуть — сдавить, как следует, и жизнь Боиджийского правителя оборвется...
И все же, хватило одного убийства на моей совести, чтобы осознать — этот путь не для меня. К тому же, без живого Занди отсюда мне было не выбраться.
— Что ж, — сказал я графской спине. — Обещаю подумать над вашими словами.
Сняв куртку и постелив ее под себя, я уселся почти у самого края распахнутого люка, подставив лицо дующему навстречу ветру, постаравшись забыть о том, что оказался в плену. Совсем рядом разрядилась молния, и гром эхом раскатился по устланной паатовым ковром долине. Запахло свежестью и, как всегда в преддверие бури, сердце мое было не на месте. Хотя, надо полагать, причины тому были и другие, помимо надвигающейся непогоды.
Занди подошел к Сай'е и о чем-то спросил аборигенку. Слов я не расслышал, но по выражению лица Эйтн заметил, что вопрос этот очень заинтересовал ее. Я весь обратился в слух, и как оказалось, не зря.
— Кхамейр, — позвала Эйтн. — Вы должны знать, что пока вы были в темнице, мы пытались придумать, как вас оттуда вытащить, но Изма... — она на секунду запнулась. — Он пострадал.
— Я знаю, Эйтн, — обронил граф. — Можете не переживать. У всех у нас своя роль. Его закончилась так. Но он был хорошим слугой.
— Вы должны объяснить мне, откуда взялись ваши войска? — задала она вопрос, мучавший не ее одну. — Я полагала, что обнаружить махди под покровом леса вовсе не так легко. Я полагала, что мы проиграли.
Я видел, как кривая улыбка исказила украшенное синяками лицо Занди.
— Вы же не думали, что я ринусь в логово своих врагов и даже не позабочусь подумать об отступлении?
Эйтн не ответила.
— Суть в том, — продолжил граф, — что в нашей семье первенцам, которым предстоит стать правителями планеты, в день совершеннолетия вживляют под кожу маяк. Из соображений безопасности. Его невозможно заглушить или засечь посторонними средствами, только специальным датчиком. Вот, собственно, и все.
— Они запеленговали ваш сигнал и так быстро среагировали? — удивилась Эйтн.
— Не совсем. Перед дорогой я отдал приказ капитану быть наготове и ждать моего сигнала.
Я слушал его слова и не мог поверить тому, как лихо Занди удалось обвести всех нас вокруг пальца. Просто уму непостижимо.
Эйтн ничем не подала вида, что такая подлость её хоть сколько-нибудь удивила и непринуждённо продолжила:
— Я так понимаю, вас с Сай'ей немало связывает. Я не любительница плутать в потёмках, и раз уж мы работаем вместе, должна знать, что на самом деле происходит.
Лицо графа на миг застыло. Он с минуту пристально смотрел на девушку, будто ждал, что она еще что-нибудь добавит, но Эйтн молчала, ожидая ответа. Понемногу его броня самоуверенного хладнокровия стала давать трещины.
— У Измы длинный язык, — наконец выговорил Занди.
— Он был верен вам до конца, поэтому о многом умолчал, однако я сама сделала некоторые выводы и поняла, что на самом деле меня беспокоит, — обтянутый перчаткой пальчик Эйтн слегка поскреб Рех'има по макушке. — Я хочу знать, что на самом деле произошло, когда к вам в руки впервые попала эта голова.
Бледность Занди сменилась ярким румянцем. Он долго смотрел на застывшую в тени Сай'ю, как будто решался на что-то, потом взял себя в руки и заговорил:
— Не самое подходящее время вести подобные беседы, но раз уж, даже вас, Эйтн, заразило чужое любопытство... Считайте это одной из ошибок юности. Я был тогда наивен и рвался доказать, что стою гораздо больше, чем считают окружающие. Со мной нянчились, будто с младенцем и меня это бесило, бесило до такой степени, что однажды я едва не сжег дотла весь замок. Они считали меня, полоумным. Безумцем. Если бы я и дальше позволил им держать себя в четырех стенах, я и вправду бы спятил. Единственным возможным способом избежать этого оказался побег. Не без помощи Измы, разумеется. Бедный Изма! Видели бы вы его лицо, когда я рассказал ему, что собираюсь предпринять. Поначалу он артачился, но когда я пригрозил, что уволю его, он пошел на попятную. Однако ни в какую не захотел отпускать меня одного, а я знал, что если возьму его с собой, назад он, вполне возможно, не вернется.
— Что-то вы не больно волновались об этом, когда отправляли его в джунгли шпионить за моей матерью, — не выдержав таких излияний, вставил я.
— Твоего мнения никто не спрашивал, — резко отозвался Занди и вновь повернулся к Эйтн. — Я обязан был знать, каких успехов удалось добиться госпоже Сол и мастеру Аверре. Не смотря на то, что они вдвоем получали от меня немалую помощь, свои открытия они от меня старательно скрывали. Сам я к тому моменту появляться у махди уже не мог, а вот Изма... Он никогда не был тем, за кого его принимали все окружающие. Пожалуй, никто, кроме меня не видел настоящего Изму, поэтому тут я уже не сильно беспокоился. Даже туземцам было бы трудно его поймать. Но это отвлечение.
Мне удалось избавиться от слуги, причем я проследил сначала, чтобы он благополучно возвратился домой, и, только потом решился углубиться в лес. Мне пришлось изрядно поплутать прежде, чем я отыскал след, ведущий на их территорию, но в итоге все равно махди нашли меня сами.
— Почему они вас не убили? — спросила Эйтн.
— Не знаю, — покачал головой граф и снова бросил взгляд на Сай'ю. — Вернее, тогда не знал, но теперь, кажется, начинаю понимать. Все из-за Иши Кхем'са. Он каким-то образом знал, чей я наследник, а у махди принято, один Создатель ведает почему, почитать Занди I как мессию.
— То есть, автоматически они почитают вас как наследника?
— Не думаю, — качнул головой граф с мрачной усмешкой. — Для них я едва ли был больше, чем обыкновенным осквернителем лесов, пришедшим со звезд, однако мое родство с Генералом оставило мне шанс уйти оттуда живым. Но уходить я не торопился. Впервые вырвавшись из-под гнета ответственности, который на меня возложили все, кто только мог дома, я желал как можно больше узнать об этом удивительном народе, научившемся существовать в ладу с природой и вне благ цивилизации. Мне разрешили остаться. Ненадолго. Только, чтобы набраться сил, так как мое путешествие сквозь чащу паатов вымотало меня донельзя.
Это теперь я понимаю, что был слишком назойлив и только путался у них под ногами, но я был вездесущ. Любое местное занятие завораживало меня почище всякой магии, и я стремился познать их быт настолько, насколько это вообще возможно за отпущенное мне старейшиной время. Видя мой неподдельный интерес ко всему, что касается махди, Ищи Кхем'са разрешил им меня учить.
— Чему вас учили?
— Не тому, о чем вы думаете, Эйтн. Свои ритуалы они оберегали от посторонних глаз как зеницу ока и до них меня ни разу не допустили. А обучение мое заключалось в понимании природы и себя. Это от них я научился, как оседлать килпасса; они показали мне, как выделывать из минна токсин для создания особых метательных бомб; от них я узнал о создании древесных клинков; даже научился готовить минн так, чтобы нейтрализовать его яд. Много чего еще было, о чем вам вряд ли будет интересно услышать...
Прямо перед распахнутым люком сверкнула молния, на секунду осветив полутемное нутро канонерки. Раздался новый раскат грома, но я его почти не заметил, так как мой взгляд в этот момент оставался прикован к лицу аборигенки, на котором в этот момент сконцентрировалась лютая злоба, и направлена она была на леди Аверре. Я не знал, заметил ли это кто-нибудь еще, но на всякий случай решил не упускать ее из виду.
— Мне было бы интересно услышать о другом, — Эйтн слегка помаячила головой, которую держала всё это время в руках.
Занди поник. Создавалось впечатление, что он до самого конца все-таки надеялся избежать упоминания об этом нетривиальном предмете. Но влиянию Эйтн тяжело было противиться.
— Без присмотра отправляться куда-либо мне не позволяли, но я не был бы собой, если б послушно оставался в своей хижине и не лез, куда не просят. Как я уже сказал, свои сакральные тайны мне как чужаку не доверяли, а вот они-то и влекли меня к себе больше всего. Эйтн, не подумайте, будто я сразу решил прикарманить себе на память какой-нибудь сувенир. Да я, в общем-то, и не собирался ничего такого делать. Просто... так получилось. — В эту минуту граф меньше всего походил на себя самого. Он как-то весь подобрался и ссутулился, прятал глаза, как какой-нибудь мальчишка, пойманный взрослыми на мелкой пакости.
— Вы стали свидетелем чего-то?.. — подталкивала Эйтн.
— Да, — мрачно кивнул граф. — Я стал свидетелем одного из ритуалов, которые махди, как выяснилось, практиковали весьма часто. То, что видели вы, по сравнению с этим — просто детская забава. Не было никаких сборищ и длительных приготовлений с молитвами, а только старейшина и его жертва... — Он замолчал и скользнул взглядом по Сай'е.
— Что это было? — допытывалась Эйтн.
— Это было зверство, — глухо отозвался Занди. — Я попал в самое сердце их Святилища, а это было непросто. Оно располагается в стороне от деревни, скрытое от глаз не только чужаков, но и самих обитателей, в глубокой и темной лощине с противоположного конца их кладбища. Отправься я туда сам, ни за что бы не нашел, но меня, будто что-то звало, и я шел на этот голос, ни одного аборигена не встретилось мне на пути... — граф прервался, и дрожь пробежала по его телу. Он, будто извиняясь за собственную слабость, заглянул в лицо Эйтн. — Эпине спускался в махдийские темницы, но даже они не сравняться с тем местом, над которым витает дух самой смерти. У махди не принято хоронить умерших и кремировать их они тоже не умеют. Вместо этого они отдают тела, как они это называют, секх'ик н'ур, — минну, проще говоря, который тут же оплетает их, пряча под своей листвой, постепенно переваривая. Махди считают, что таким образом после смерти они воссоединяются с духом джунглей, который надежно оберегает их от инопланетной заразы, вроде нас. Стыдиться тут, я думаю, нечего, потому что даже самый отважный с трудом мог бы выдержать тот гнет, который довлеет над тем отравленным местом.
У самого входа в Святилище на поляне я увидел старейшину. Он был в своих ритуальных одеждах и вытворял нечто малопонятное, напоминавшее припадок сумасшедшего. Подобравшись поближе, я увидел, над чем он колдовал, — это была махдийская женщина. Она сидела на голой земле, завернутая в старые тряпки, и тихо плакала. Я не знал, что мне делать. Просто стоял и смотрел, а Иши все продолжал пританцовывать вокруг этой женщины и что-то говорить на своем языке.
Вдруг он резко обернулся и уставился прямо на меня своими дикими черными глазами. Как будто он был лейром, его воля сковала мою, и ноги сами вынесли меня на поляну. Только остановившись напротив него, я понял, что там был кое-кто еще — девочка лет пяти-шести. Она стояла за полусгнившим паатом, поэтому я ее не сразу заметил.
Вам будет трудно представить себе гнев старика, вызванный моим появлением, поэтому я даже не стану пытаться его описывать. Скажу только, что в тот момент я впервые пожалел, что не остался в Мероэ. Излив негодование, старейшина немного успокоился. Я полагал, что он тут же отправит меня вон, но я ошибался. Приказав даже звуком не выдавать своего присутствия, он позволил мне остаться. Сначала я обрадовался, но радость была недолгой, потому что понял — я стал свидетелем обряда, который даже сами аборигены считали противоестественным и нарушающим все их законы...
Я не заметил, как раскрыл рот в жажде продолжения. Даже Эйтн, кажется, впервые за все время их знакомства, утратила контроль над собственным лицом, позволив немому вопросу отразиться на нем.
