присутствии самой Небесной владычицы и окроплению лица и ног.
В конце очищения женщина приносила благодарственную жертву
Владычице жен.
Дом и все присутствовавшие при родах, их одежда, переставали
быть ритуально оскверненными лишь после пяти и пяти дней от рождения. Дитя впервые купали на третий день в комнате матери,
пятикратно погружая в сильную предрассветную, еще никем
не початую колодезную воду. После того как младенца вынимали
из воды, повитуха спешила опоясать его животик магической
черной ниткой с золотой пластинкой-амулетом, приложив ее к пупку.
В комнате роженицы повитуха выкапывала неглубокую яму в
глинобитном полу, где приносила в жертву Великой матери-земле
Нинхурсанг детское место и предродовой глиняный амулет,
исполнивший свое предназначение. В ту же яму выливалась вода
после очищения ребенка, дабы Мать-земля оградила эту воду от злых
духов.
На восьмой день со дня родов, перед церемонией нарекания
имени, с мальчика снимались все запреты, связанные с нечистотой
его рождения. В этот день на рассвете повитуха особо тщательно
вымывала младенца, все еще держа его левой рукой и дуя на воду.
Творя молитву, она обтирала дитя мягкой морской губкой, очищая
сердце от скверны и изгоняя из каждого его члена нечистоту. В
конце утренней стражи повитуха впервые выносила мальчика на
солнце, закутав его в новую красную ткань. Затем была принесена
благодарственная жертва Энки, личному богу младенца — рыжий
козленок, которого у очага заклал Тизхур, а Мешда освежевал,
бросил в котел и развел пламя в топке. Прежде чем положить
младенца на козлиную шкуру, разостланную на земле перед отцом,
свекровью и жрецом Инанны, повитуха три раза пронесла его над курильницей с ладаном. Отец семь раз окропил лежащего сына веткой священного ясеня, прося для него у Владыки судеб счастливой доли.
— О, Великий отец, суди жизнь первенца моего судьбою благою!
Да будут жребием его власть, слава и изобилие. И да будет он
мудр, силен и речист. О дитя мое! — обратился Аннипад к сыну. —
Да назовет тебя бог твоим счастливым именем.
"Великое благо, когда счастье отмерено той же мерой, что и
горе", сказал про себя гончар Мешда, ибо все слова, сказанные
во время выбора имени, определяли судьбу.
Затем энси Аннипад, завернув сына в шкуру тотема рода своего,
поднял сына с земли, высоко вознес над головой и представил лучезарному Уту.
— О Великий праведник, знающий истину, взгляни милосердно
на взывающего к тебе, — и громко возвестил богу: — Сие дитя — мой
сын!
Беспомощный, трепещущий в огромных ладонях комочек едва
народившейся жизни, сын его, пробудил в молодом отце могучий,
захлестнувший его целиком, поток нежности и никогда прежде не
испытанное умиление. Растроганный Аннипад с улыбкой
бесконечной признательности взглянул на дверь, за которой
скрывалась, приникнув к щели, Пэаби, лишенная возможности
участвовать в церемонии. И благословленная Инанной молодая
мать уверенно прочла в увлажненных глазах мужа неугасимую
любовь к ней и огромную преданность своей семье.
До сего дня ребенка полагалось кормить левой грудью и
держать левой рукой, ибо он еще не пришел в этот мир. Безликое и
безымянное, без души и без судьбы вступает создание божие из
небытия в бренный мир людей, в новую жизнь. В день нарекания
имени дитя обретает подлинную человеческую сущность, ибо
личный бог его рода вселяет в младенца душу и, вместе с личной
богиней, наделяет его именем и судьбой. Создавая имя, личный
бог руководствуется наставлениями Владыки судеб, ибо истинное,
большое, имя — живая, важная, самостоятельная часть тела
человека, скрытая в его груди,— предопределяет характер будущей
жизни, ее направление, меру добродетелей и пороков.
И когда названо, произнесено имя человека — суждена судьба,
создающая его внешнюю душу, определено содержание его жребия,
неотвратимой жизненной доли, пребывающей в имени, установлена
свыше совокупность, полный набор всех сущностей бытия,
отпущенных человеку в жизни: брак, дети, богатство, власть, слава,
тяготы, страдания и болезни, старость и смерть. Эти сущности
бытия личная богиня человека получала от Владыки судеб Энки
в бездне Абзу, где они обретались в его доме. Личная богиня была
их хранительницей в имени человечьем.
Когда боги меняли жребий, богиня изымала из имени одни
сущности, возвращала их обратно Энки и помещала в имя другие.
Судьба, назначенная человеку, формировала его внешнюю душу, а,
следовательно, и характер, его особые свойства и качества.
За четыре дня до обряда нарекания имени Аннипад обратился
к оракулу Энки, вопрошая бога о судьбе сына своего первородного.
Гадая, жрец каждый день приносил овцу в жертву богу. Как
выяснилось после заклания, у всех четырех животных печень
оказалась раздвоенной снизу, а это предвещало счастливое, более
того, великое будущее мальчика и подтвердило пророческое
сновидение Пэаби.
В ночь перед днем обряда имя наречения, Энки во сне сообщил
отцу сотворенное им тайное, истинное имя сына. И вот, когда отца
ребенка плотным кольцом обступили близкие родственники, энси,
дабы не услыхали ни злые духи, ни коварные демоны, нападению
которых особенно подвержены младенцы, шепотом выговорил
тайное имя. Знающий это имя приобретал власть над человеком и
мог принудить его к повиновению, либо легко нанести вред,
воздействуя через имя так же, как через волосы или ногти. От
дурного обращения с истинным именем проистекал вред не
меньший, чем от раны тела. Произнося истинное имя при
совершении обрядов перед богами, человек всякий раз утрачивал
часть своей жизненной силы. Истинное имя покойного, осво-
божденное от всего мирского, погребалось вместе с телом.
Для повседневного обихода ребенок получал и второе, малое,
имя. И когда луч доброго, весеннего Солнца вырвался из-за тучи, и
Ут позолотил светловолосую головку мальчика, Аннипад громко
воскликнул: "Да будет имя его — Утена", — и положил сына на землю у очага. Пока Шеми и свекровь пеленали младенца, заменяя
красный кусок ткани на синий, Тизхур выискивал и рассматривал
на тельце самого юного представителя рода Зиусудры знаки,
возвещающие его судьбу. Он с удовлетворением отметил, что
ребенок родился в день Ута, в светлой половине месяца, не в
полночь и не в полдень, когда боги почивают, а на рассвете.
Новорожденный мало плакал и обладал ясным взглядом, а это —
признаки ума. Лоб, форма ногтей, величина и соотношение
различных частей тела, характер размещения пятен на коже — все
подтверждало прорицание оракула.
Перед уходом Аннипад передал для жены амулет из камня
молочной окраски, способный вызвать у женщины много молока;
заговоренную серебряную цепочку для сына, отводящую сглаз, и
оставил богатые подарки для повитухи.
Вечером, на границе дня и ночи, из Страны без возврата выходят
полчища злобных духов и демонов и ищут себе жертву. Чтобы они
не проникли в тело ребенка, его в это время не кормят и не дают
ему спать. На рассвете повитуха и не сомкнувшая глаз мать,
оберегавшая младенца, убедились, что демонам неведомо истинное имя мальчика, ибо за ночь с ним ничего не произошло.
На исходе одиннадцатого дня жрецы бога Энки очистили от
скверны и освятили дом, в котором появился на свет ребенок, а также
присутствовавших при родах людей. Расставаясь, роженица и
повитуха съели пополам свежую лепешку и запили ее водой из
одного кувшина. Затем они омыли руки остатками воды,
заговоренной повитухой, и вытерли их одним и тем же куском ткани.
По обычаю ткань и кувшин повитуха унесла с собой.
На следующий день в доме Мешды состоялось торжественное
протыкание мочек ушей мальчика, ибо серьги в ушах защищали
от сглаза и, удлиняя уши, способствовали умственному развития
ребенка. Аннипад с молитвой продел в ушки сына тяжелые
серебряные серьги, освященные водой, к которой прикасались
пальцы бога. Каждый из родственников, сидевших за праздничным
столом, в центре которого на серебряном подносе лежало вареное
мясо жертвенного козленка, произнес благое пожелание первому
внуку эна.
Глава 15
ОТЦОВСКАЯ ВЛАСТЬ
Богопослушный эн исполнил волю владычицы Инанны и не
препятствовал старшему сыну в его желании взять в жены
полукровку, хотя этот брак в корне противоречил традициям и
интересам рода Зиусудры. По истечении месяца со дня рождения
ребенка, он, старейшина правящего рода, созвал в благоприятный
день, определенный гаданием, очередное общее собрание родичей,
жрецов по воле Энки, дабы сообща обсудить текущие городские
события и разрешить сложившуюся ситуацию с наследником
власти. В середине вечерней стражи земной владыка, в
сопровождении брата и старшего сына, вышел из своего дворца к
смиренно поджидавшим его у входа кровным родичам.
Родственники встретили эна — человека, избранного мудрым Энки
своим провозвестником и отмеченного печатью благодати божьей,
столбового отпрыска Зиусудры, высшую ветвь его священного
древа; человека, которого их общий личный бог предпочел всем прочим
смертным, — искренним пожеланием здоровья и низким,
почтительным поклоном. Владыка именем бога благословил
мужчин своего рода и, покачивая кадильницей, повлек стройные
ряды поющих гимн богу Энки жрецов к алтарю Всевышнего, где они
пали ниц перед отцом своим и беззвучно вознесли к нему молитвы,
прося, жалуясь и благодаря. Затем эн отслужил молебен в честь
предков рода и от имени ныне здравствующих кровных братьев
заклал на алтаре пять рыжих, ритуально чистых козлов. Их
кровью он совершил возлияние духам предков и собрал в
алебастровую чашу по семь капель крови каждого принесенного
в жертву тотемного животного.
Пять и пять юношей, слуг Энки, отнесли козлов на кухню, дабы их
там под присмотром Гишани разделали и испекли на углях.
Торжественно неся перед собой древнюю священную чашу с
жертвенной кровью зверей Энки, пастырь рода, повел стадо свое
в покои Владыки жизни. Здесь, в огромной прихожей покоев, жрецы
разделись, а в комнате для омовений омылись священной водой
источника, умастили свои тела благовониями и надели узкие,
красные набедренные повязки. В ожидании совместной родовой трапезы с богом рода, личным богом каждого из них, мужчины, в
большинстве своем, рослые, массивные и сильные, сдержанно
переговариваясь, толпились в прихожей Владыки, обсуждая дела
и обмениваясь новостями.
Наступило время вечерней трапезы Энки, хозяина дома, и
прислуга была занята обычными приготовлениями к еде. Эн,
Тизхур и Аннипад внесли и расставили в центральном зале покоев бога
зажженные светильники и курильницы, омыли, умастили и
переодели его кумира. Когда запыхавшийся Гишани сообщил, что мясо
готово, жрецы внесли ясеневый стол, установили его перед
Господином и расставили кресла-троны для сыновей Владыки,
которых рассадили под звуки пения хора всех присутствующих.
Аннипад и наиболее почтенные среди жрецов внесли семь серебряных блюд с дымящейся козлятиной, и эн расставил их на столе. И тогда в зал по одному вошли все мужи рода с маленькими, грубыми
тростниковыми ковриками в руках. Каждый падал ниц на пороге
зала, творя молитву, и, согбенный, занимал место в одном из рядов
перед столом, садясь, скрестив ноги на свой коврик. Эн совершил
возлияние кровью, водой, маслом, медом и пивом в чаши у ног Владыки, и род Зиусудры в едином порыве вознес благодарение отцу своему
за многие милости и благодеяния, которыми он одаривал и
одаривает их, за счастье быть одним из сынов его.
После того как эн в старинной глиняной чаше подал холодную
воду для омовения рук вначале богам, а затем, когда вода
сделалась благостной от прикосновений божественных пальцев,
и смертным, он, божий избранник, занял место на коврике в центре
первого ряда, напротив Владыки. По правую руку от эна воссел
его первородный сын и наследник, а слева — единоутробный брат.
Во втором ряду сидели самые почтенные и уважаемые члены
рода, а в конце расположилась молодежь. Четверо юношей обошли с подносами родичей, и каждый взял себе пальмовый лист с семью
кусочками горячего мяса.
Вслед за эном мужчины рода вознесли к небу пищу, дабы Энки
благословил ее, и приступили к совместной трапезе. Держа
тарелочку из листьев в левой руке, люди сосредоточенно и
целеустремленно жевали козлятину, и каждый кусок сопровождался
заклинаниями. Извне, из-за толстых кирпичных стен, не доносилось
ни звука, и ничто не отвлекало людей от таинства единения, слияния
с плотью своего родового бога и друг с другом в одно сплоченное,
могучее целое, беспредельно сильное безграничной мощью
Всевышнего.
Приобщение к мудрости Мудрейшего, знающего судьбы,
ведающего будущее, просветляло и очищало ум и сердце. Каждый
ощущал огромный приток свежих сил, и не было в мире в этот
момент ничего такого, за что бы они ни взялись и чего бы не
преодолели. Трапеза завершилась всеобщим молением, и эн вновь
обошел богов и людей с чашей горячей воды для омовения рук.
Юноши-жрецы собрали на подносы опустевшие пальмовые листья,
вынесли блюда со стола богов, и совет рода начался. Здесь каждое
слово произносилось лишь по воле Всевышнего. Энки вникал во
все дела детей своих и, предвидя будущее, наставлял и сдерживал,
советовал и остерегал, внушая необходимые мысли и решения.
Пожелавшие высказаться поднимались со своих мест, проходили вперед, почтительно кланялись Великому отцу и его божественным
сыновьям и поворачивались лицом к собранию.
Острые конфликты между потомками Зиусудры возникали
чрезвычайно редко и еще реже выносились на обсуждение родовой
общины, ибо эн, по традиции, тяжелой, деспотичной рукой сурово
наказывал обе стороны, дабы род не разъедали распри.
Быстро рассмотрев и разрешив текущие имущественные дела
Города в интересах своего рода, о чем по ходу разбирательства
тут же были составлены, написаны и заверены большой храмовой
печатью документы, эн перешел к главному, весьма болезненному
для него и всего рода вопросу, суть которого была известна всем, кроме Аннипада.
Необходимо было сообща заставить энси согласиться на развод с первой женой и второй брак. Эн отчетливо осознавал, насколько горячо его сын, которым он гордился, за которого он возносил
благодарственные молитвы Энки, и в котором он сам воспитал
высокое чувство долга, — любит свою, дарованную ему самой
