Ветер истории

Пробежавшись, таким образом, по позиции роты, я побежал на звук продолжавшегося боя, точнее туда, где он был громче всего, поскольку стрельба слышалась с разных сторон. Зря спешил, пока добежал, стрельба смолкла везде. Ну и ладно, зато я обошел все роты с поздравлениями и благодарностями. В конце своего агитзабега, я все же добрался до перевязочного пункта, где расспросил о самочувствии раненных, в красках и лозунгах описал им итоги боя и поблагодарил за мужество во всех сегодняшних боях.

Я бодрой походкой приближался к зданию штаба, когда из окна высунулся офицер, докладывавший мне обстановку в прошлое посещение. Как же его? Ах да, Олег Викторович!

— Товарищ командир! — крикнул он — Похоже, противник отходит. Поздравляю вас с победой!

Я недоуменно уставился на офицера, осознавая сказанное, а потом усталость навалилась так, что сил хватило только улыбнуться вежливо и вяло помахать рукой. Будто жидкость из гидравлической системы выпустили. Кое как добрел до командного пункта и плюхнувшись на стул закрыл глаза. Находившиеся в комнате офицеры, деликатно понизив голоса, поздравили меня и занялись своими штабными делами. Я только покивал, не открывая глаз. Просто сидел и с блаженной улыбкой идиота, вслушивался в звуки окружающего мира. Как песня звучали далекие свистки австрийских офицеров и негромкие распоряжения штабников по организации сбора трофеев, пополнении боеприпасов на позициях и прочих необходимых, но уже несрочных делах, превращающих разгром врага в полноценный успех операции. Никогда не думал, что именно так будет звучать для меня победа.

— Кхм. Прошу прощения, товарищ командир, но наблюдатель докладывает об активности вражеских артиллеристов. Они разворачивают пушки на восток. Очевидно, готовятся обороняться от ударников. Будут какие-нибудь приказания?

— Конечно, будут, — вынырнул я из блаженства — Обстреляйте их всем, чем сможете. Эффект, наверное, будет не сильный, но хоть чуть-чуть помешаем им по нашим стрелять.

— Слушаюсь, товарищ командир.

Офицер поднял телефонную трубку и принялся распоряжаться. Я прислушался, старательно запоминая на будущее. Ну, организация корректировки огня бронепоезда с вышки это очевидно, а вот то, что к обстрелу подключили пулеметы, меня удивило. Нет, нам в Школе рассказывали, что из них можно вести навесной огонь с закрытых позиций, но всерьез такой метод я как-то не воспринимал. Думал, что раз в будущем метод не применяется, то либо эффективность его на практике ниже, чем расписывал преподаватель, либо условия для его использования слишком редко складываются. Сейчас вообще пробуется множество странных и даже курьезных идей преодоления позиционного тупика. Так что и эту идею я как-то подсознательно отнес к их числу. Теперь вот, выпал шанс лично проверить свое предположение.

Сразу стрелять не стали, решили дождаться начала атаки ударников, чтобы внезапность обстрела вызвала замешательство в рядах противника. На эффективность огня никто особо не надеялся, тем более, что полноценных артиллеристов у нас просто не было. Канониры с бронеавтомобилей не в счет, они без указаний офицеров стрелять могли только прямой наводкой. Все же артиллерия это, прежде всего математика. С наскоку этой наукой не овладеешь.

Нет, не смог я спокойно дождаться прихода основных сил, пошел смотреть своими глазами на передний край.

— Ну что тут видно? — спросил я, ввалившись на наблюдательный пункт.

— Пыль видно, похоже, наши подходят. — ответил наблюдатель. Командир роты, стоявший тут же, только молча козырнул. У него была поранена щека и говорить бедолаге было трудно из-за боли и старательно намотанного бинта.

— Конечно, наши, кто же еще. Не от своих же австрияки бежать собрались.

— А что, правда, собрались? — надеждой спросил наблюдатель — а то ведь отсюда не поймешь, чего суетятся.

— Собрались, но прикрытие все же оставляют. Так что повоевать еще чутка придется.

Тут нашу беседу прервал пушечный выстрел.

— Бронепоезд наш палит. Я его по звуку узнаю. — поделился наблюдатель своим достижением.

Тут же затявкали противминные пушечки бронемашин и солидно забубнили пулеметы. Вначале ничего не происходило, а потом вдали замелькали человеческие фигурки. Мы старательно вглядывались в их мельтешение, пытаясь понять, что там происходит.

— Та они фе бехут! — изумился ротный и тут же скривился от боли.

Австрийцы и правда беспорядочно бежали, бросая оружие и амуницию. Похоже, свой запас прочности они сегодня исчерпали. Не могу их судить за это. Последняя атака кому угодно психику надорвала бы. Наши бойцы начали было стрелять по бегущим, но сразу же прекратили это безнадежное дело. Уж больно далеко были цели и больно быстро они бежали. Да и злости особой к врагу не было. Все же не зря агитаторы работали и подневольность солдат все осознавали. Так что теперь их бегство сопровождалось не стрельбой, а улюлюканьем и веселыми непристойностями. Народ просто радовался тому, что все кончилось, а они живы, здоровы и даже победили.

— Наши, наши едут!

Услышав радостный крик, мы все дружно уставились на восток. Там из облака пыли проявились сперва угловатые тени, а потом внезапно вылетел на бешенной, около десяти километров в час, скорости Квад Иволгина.

— Ура-а-а-а!!! Наши-и-и! Ура-а-а!

Рев сотен глоток заглушал все, и стрельбу пулеметов и даже пушек, продолжавших давить австрийскую батарею.

Квад, между тем, сделав рывок остановился и начал поливать бегущих врагов из пулеметов. Одни за другим к нему неспешно подъезжали остальные машины, а вместе с ним подошли и ударники. Неспешной усталой рысцой пехотинцы выбежали вперед и как-то рутинно принялись откидывать с дороги машин трупы. Контраст с первым боем нашего отряда был весьма выразителен. Впрочем, потолкавшись на нейтралке и австрийских позициях, большая часть машин сместилась в сторону австрийского тыла, где не было ни воронок, ни беспорядочно разбросанных покойников, и погналась за бегущими. Я не сильно удивился, заметив, что свободную дорогу нашел Иволгин. Этот везде успевает на своем внедорожнике.

Мои бойцы выскакивали из трашеи, выплясывали что-то дикое на бруствере, а потом с радостными криками побежали вперед. Добежав до атакующих, принимались обниматься с обалдевшими от такого бардака ударниками и тут же присоединялись к атаке. Пришлось и мне бежать за своими людьми и наводить порядок. Боя как такового не было. Австрийцы бежали, падали под огнем бронеавтомобилей, выжившие поспешно вставали с поднятыми руками при приближении наших солдат.

Полк ударников совместно с нашим бронеотрядом посланным для удара по врагу с тыла сходу навалился на противника и, смяв имитацию сопротивления деморализованных австрийцев, теперь обтекал станцию с двух сторон. Толпы бегущих вражеских солдат устроили толкучку на западной стороне, пытаясь прорвать к дороге. Эту огромную неуправляемую толпу бронемашины зажали с двух сторон и, выстроившись в шеренги, расстреливали перекрестным огнем, как тире. Пехотинцы вставали между машинами и без всякого азарта, не скрываясь, стреляли в толпу. Избиение продолжалось минут двадцать, пока не кончились цели. Часть австрийцев успела сбежать, и сейчас отчаянно улепетывала по дороге. Стрелять им вдогонку никто не стал, а преследовать было просто невозможно. Машины через место бойни проехать не могли, да там даже пешему пройти не просто было бы.

Мы стояли и молча смотрели на стонущую, шевелящуюся гигантскую кучу человеческих тел. Меня передернуло от отвращения и жути. Как-то не по себе было осознавать, что все это были недавно живые, здоровые мужики, которых дома кто-то ждал и любил, а теперь они мертвы или умирают. Я впервые не просто осознал, а ощутил демографический аспект войны. За этот день я видел много трупов, очень много. Многих убил сам. Но тут было другое. До сих пор все убитые враги пытались убивать нас, это были бои. Сейчас же была просто бойня, они даже бежать не могли, только отчаянно толкали впередистоящих. Это было особенно дико, если учесть, что местность вокруг была равнинной, и толпу можно было просто обойти. Однако инстинкт гнал потерявших разум людей тем путем, которым они сюда пришли, или это просто стадное чувство сработало. Но факт есть факт, произошедшая здесь бойня была противоестественна. Из оцепенения меня и, наверное, многих других вывела команда пехотного унтера.

— ну чего замерли, пошли далее.

Народ зашевелился и неспешно потопал вперед. Навстречу вставали выжившие враги. Их поначалу сгоняли в кучу, а потом поделили не несколько отрядов и под присмотром наших солдат, направили собирать раненных соратников. Нашли среди пленных и приставили к делу пару санитаров. Они откровенно не справлялись с потоком подтаскиваемых раненых и на помощь им пришли наши, освободившиеся довольно быстро. Вскоре появились и фельдшерицы, а через пол-часа нашелся и австрийский перевязочный пункт в полном составе. Ну или его аналог. Во время атаки наши как-то мгновенно пролетели мимо некомбонантов и забыли про них. Вновь их обнаружила уже трофейная команда и пригнала на помощь сборной команде медиков.

Отдельная команда пленных копала общую могилу, к которой стаскивали мертвецов. И наши и австрийцы сильно устали за этот день и шевелились еле-еле, не смотря на понукание командиров. Так же вяло шел сбор трофеев. Впрочем, он быстро принял выборочный характер. Винтовки у этих австрияков оказались маузеровские, и их сбор я решил оставить на потом.

В конце концов, мне надоело наблюдать за работой, которая вполне делается и без моего пригляда, тем более, что начало темнеть. Так что, окинув хозяйским взглядом все вокруг еще раз, я направился к штабу. Отдохнуть, однако, не удалось. У штаба меня ждали счастливый Иволгин и пехотный капитан.

— Здравия желаю, товарищ командир! Вверенный мне отряд выполнил поставленную задачу. Позиции противника прорваны, основные силы нашей победоносной армии доставлены!

Капитан-пехотинец поморщился на этот веселый доклад Иволгина.

— Ну, судя по тому, что пехота вам дорогу расчищала, кто кого доставил — еще большой вопрос.

— Да какая разница, — не смутился Виталик — главное, что мы здесь, а враг бежит.

— Вот именно, что бежит! — влез капитан — а бежит он к Горбатой Могилке.

— Куда? — не понял я.

— Это возвышенность неподалеку отсюда. Я Вас поэтому и искал. Капитан Веселов! — наконец представился он.

— Командир первого полка Красной Гвардии Волков. — козырнул я в ответ.

— Э-э-э... и как мне к вам обращаться? Впрочем, это сейчас не важно. Вы поймите, если австрияки там закрепятся, то брать высоту придется большой кровью. Артиллерию еще неизвестно когда подтянут, а ждать ее нельзя. Австрийцы еще глубже зароются и резервы подтянут.

— Зовите Сергеем Алексеевичем. Ну а от меня-то вы чего хотите? У меня артиллерии своей нет. Бронепоезд к высотке не подойдет — пути впереди разбиты. Австрийскую батарею можете забирать, только прислуги для нее у меня опять же нет.

— Сергей Алексеевич, — мягко влез в разговор один из штабных — мы с капитаном уже обсудили этот вопрос. Ударникам потребны боеприпасы и поддержка бронеавтомбилей.

— Да-да. Очень уж хорошо ваши машины себя показали. Они нам здорово помогли в продвижении сюда от линий обороны и сейчас бы здорово выручили. Сколько душ спасти могут, не сосчитать.

— Я понимаю, капитан, но вы поймите. Люди весь день в боях, а водить несколько тон брони — работа не легкая. Все вымотаны до предела, и приказывать им выкладываться сверх уже сделанного я не могу.

— Да я понимаю, но хоть охотников-то отпустите?

— Товарищ командир, не волнуйтесь. Силы у нас еще есть, мы готовы ударникам помочь.

Эту реплику Иволгина тут же поддержали несколько броневиков незаметно подошедших к нашему импровизированному совещанию. Хотя какое оно, к чертям, импровизированное! Явно ведь уже сговорились и в засаде сидели, чтобы выскочить в нужный момент.

— Это замечательно, конечно, товарищи броневики. Только ведь темнеет уже. Да и машины обслужить надо.

— Ничего страшного, Сергей Алексеевич! Мы же со скоростью пехоты поедем, а перед каждой машиной солдат с фонарем пойдет. Машины сейчас водители осматривают, пойдут только те, что в идеальном состоянии!

Ага, так я и поверил. Откуда этому идеальному состоянию взяться, после целого дня езды по пересеченной местности, при нынешнем уровне техники. Тут меня догнала еще одна мысль.

— Какой солдат с фонарем?! Вы совсем офонарели, что ли? Вас же за три версты видно будет! Расстреляют из пушек, как куропаток!

— Мы и об этом подумали! — Иволгин просто светился от гордости — Фонари возьмем железнодорожные, там светофильтры есть разные. Синий прекрасно подойдет, а мы его еще дополнительно подкоптим, чтобы меньше света было. Светить же ими будут только вниз, прямо под колеса. Так что, издалека ничего видно не будет.

Я задумался. Пехотинец все это время, напряженно следивший за нашим диспутом, наконец не выдержал.

— Ну что, поможете?

— Да поможем, поможем... куда мы денемся-то. Так. Едут только добровольцы. Машины тщательно подготовить. Брать только полностью боеготовые. У кого сломается, пожалеет, что вообще ее увидел в своей жизни. Выполнять!

— Есть выполнять, товарищ командир! — рявкнули броневики и громким топотом разбежались.

— Теперь по боеприпасам. — я опять повернулся к капитану — русские у нас на исходе. Все патроны сейчас в бронеавтомобили загружают. Пехота на трофейное оружие перешла. Так что помочь могу только трофейными ручными гранатами. Берете?

— Беру! А пулеметами трофейными не поделитесь? У вас же их полно, а нам еще оборону держать в случаи контратаки! Бронеавтомобили-то ваши с нами не навсегда!

— Ага, а еще коньяка налить и цыган крикнуть. Ну, ты и нахал, капитан!

— Коньяка бы неплохо было. — Вздохнул капитан — Я-то может и нахал, но в последнем бою имею полное право на долю в трофеях. Даже ваши офицеры это признают!

Штабные дружно сделали вид, что увидели что-то очень интересное на дальнем конце станции.

— У-у-у, предатели! Что там у нас... с ударниками натрафеено?

— Вот, товарищ командир. — Мне сунули бумажку со списком.

— Так, так, понятно. Десять пулеметов на вашу долю, будет более чем честно. Согласны?

— Вполне!

— Пушки брать будете?

— Беру! Как-нибудь сообразим выстрелить. Не попадем, так хоть напугаем.

На этом и порешили. Коньяком капитана, кстати, тоже обеспечили, да и солдат его не обидели.

Через час порыкивая и отчаянно тарахтя движками половина бронеотряда ушла с ударниками. Как выяснилось, гранаты им раздали еще до разговора со мной. Ну да не на кого пенять, раз сам пропал. Будет дураку наука, места командира — на командном пункте.

Ночью толком поспать не удалось. Связисты протащили провод к нам, устроили переговорный пункт в штабе и пошли тянуть связь дальше, догоняя пехоту. Ну а как только дотянули, так те сразу и вызвали меня, сообщив, что к нам направлены два подбитых бронеавтомобиля и раненные. Поскольку по времени они уже должны были прибыть, я решил встретить и узнать подробности. Все равно уснуть, зная, что мои люди понесли потери не смог бы.