— Аналогично, — Артёму идти давалось нелегко — несмотря на все стимуляторы, под надзором доктора, естественно, ноги уже протестуют. Начальство в восторге: и данных записали вагон, и убедились, что все формы нечисти слушаются Артёма — даже «ртуть», если рядом есть выпустивший её «зомби». Причём «ртуть» слушается, даже если сам «зомби» изолирован от радиоволн, главное — чтобы был на определённой дистанции. И опять вопрос: как «ртуть», которая ненамного сложнее крохотного «пожирателя», у которой нет вообще никакой нервной системы, ощущает дистанцию от породившего её организма? Вопросов всё больше, ответов — не очень.
И превратить нечисть в древесную массу не вышло. Данные из убежища зашифрованы; алгоритм, по словам оружейника, примерно понятен, но ключ неизвестен. И ещё: рядом с останками, скелетом, на стене надпись: «свобода, равенство и...», на французском. И ещё несколько неразборчивых слов. С понятной частью надписи всё вроде бы ясно — не успел дописать последнее слово? И зачем было делать надпись стойким маркером, который выдержал столько веков, и не осыпался, не обесцветился? Послание? Кому? И как понимать — намёк, что люди не сдаются, что их не победить?
Вопросы, вопросы...
— То есть мы пока ещё не видели эту прелесть с четырьмя руками, — закончила Мари. — Завтра продолжаем, да?
— Нам обоим приказали явиться? Видимо, да, продолжаем.
— И всё равно это классно, — повторила Мари. — Видеть, как они слушаются. И те корабли внизу... то есть, там у них база. Ждут приказа. Погрузиться, полететь, и сожрать ещё одну планету. Так получается.
Артём посмотрел ей в глаза и пожал плечами. После общения с оружейником он и сам перестал выдавать предположения за утверждения. Марцелл Катон не зря любит слово «гипотеза». Он никогда не скажет «я уверен», если нет фактов, подтверждающих его слова на двести процентов. Хороший подход — не опираться на предположения, правильный.
— И кто-то ведь отправляет их. Знаешь, мы однажды думали о Земле — там, в школе, в моём «клубе», с которым потом башню пошли искать. Подумали однажды: а что, если эти гады и на Землю тоже нападут? Вот ты как думаешь, Земля справилась бы?
Артём поёжился. При известном ему уровне технологий... неизвестно. Айур, который был не в пример лучше развит, и где военные даром хлеб не ели, уже через шесть часов превратился из цветущей планеты в рассадник этой космической чумы — биосфера заражена, большинство людей — тоже. Если одного прикосновения достаточно, чтобы передать «пожирателя» — шансов маловато. Но кто знает? Может, перед лицом тотального уничтожения такой силой люди сумели бы взяться за ум и — кто успел бы выжить — нашли бы решение, сумели бы отстоять планету? Не понять. Вот выжечь её, заразить радиоактивными осадками, сделать безжизненной — вероятно, смогли бы.
— Всё понятно, не отвечай, — взяла его за руку Мари. — Думаешь, зачем мы полезли башню искать? Ради славы, всего такого? Это тоже, чего уж скрывать. Но мы хотели научиться скользить, найти все убежища нечисти и покончить с ней насовсем. А я, сам видишь, преступников ловить стала, а нечисть своими глазами только вместе с тобой и увидела. Если честно, лучше бы не видела.
...Их встретила Миранда — судя по одежде, сама только что приехала.
— Марина в Париже, — сказала она вместо приветствия. — Мари, ты как, на ногах ещё держишься? Поможешь мне тут по дому? Ортем, Марина просила позвонить ей, как только вернётесь — пока вы на задании, до вас не дозвониться.
— — -
— Извините, что не посоветовалась, — Марина — её голографическое изображение — поклонилась. — Нужно было спасать Арлетт. Я потом объясню, это нужно самой рассказать. Уже всё уладили. Ортем, я беру её к нам в дом, помощницей. Вы не возражаете?
— Если доверяете — не возражаю.
— Доверяю. Извините, что так сорвалась и уехала — вы поймёте, когда я расскажу. Не выключайте связь, ладно? Здравствуйте! — Марина приложила ладонь ко лбу и сердцу, и снова поклонилась. Её фантом исчез, и через несколько секунд появилась Арлетт. Уже не в больничной одежде — одета по-римски. По лицу видно, что недавно плакала.
— Спасибо, сэр Ортем, — она сумела улыбнуться. — Простите, столько хлопот из-за меня. Обещаю, что не пожалеете!
— Не переживайте, пожалуйста, — Артём и сам не знал толком, что в такой ситуации сказать. — Что ни делается, всё к лучшему. Вы живы, это главное.
— Вы правы. Простите, я вижу, что вы устали. Здравствуйте, и доброго отдыха!
— — -
— Арлетт? — удивилась Мари. — Дочь кондитера, Мишеля Беклина? Мы её «сладкой девочкой» звали. Такие торты печь умеет — пальчики оближешь! Всё мечтала стать особенной, знаменитой, не нравилось ей, видите ли, быть пятой дочерью в доме, пусть даже и со своим магазином. Мир тесен.
— Похоже, ты её не очень-то любишь, — заметила Миранда, жестом приказав Мари не шевелиться — пишет её портрет.
— А, глупость вышла, — махнула рукой Мари. — Я у неё пирожные покупала как-то раз. А тут вызов. Она отошла, а мне положено в течение пяти секунд отозваться, а в течение десяти — уже отправляться. В общем, они в магазине подумали, что я платить не захотела. Я потом пришла в тот же день, всё объяснила, втрое больше заплатить предложила — а они уже заявление на меня подали. Весь участок надо мной смеялся, убить их всех хотела. В общем, некрасиво вышло.
— Бывает, — согласилась Миранда. — Всё, на сегодня хватит. Завтра продолжу, пусть краска пока высохнет. Нет, не вздумай смотреть! Я не показываю неоконченное. Никому.
— Не вопрос, — кивнула Мари. — Что-то ты совсем никакая. Отправляйся-ка спать, я разберусь с делами, если в доме что нужно.
— Лилия разберётся, — Миранда закрыла дверь в студию. — Ты лучше его позови. И флютню взять попроси.
— Колыбельную тебе спеть? — поинтересовалась Мари, и, уклонившись от брошенной подушки, поймала её и вернула хозяйке. — Да разве я против? Забираешь его сегодня?
— Забираю, если не спит, — кивнула Миранда. — Но вначале вы с ним споёте. Ту самую песню, на старофранцузском. Я её не слышала, а говорят — классная песня. Споёте?
— Даже не знаю — столько дел, столько дел... — и они обе рассмеялись. — Да, если он согласится.
— — -
Артём закрыл электронную книгу и, подумав, взял с собой — может, позже удастся дочитать. Миранда намекнула, что съездила удачно — и новые родственники понравились (а она понравилась им), и в целом удачно всё сложилось.
...Песню эту, «Agnus Dei», они исполнили дважды. Во второй раз присутствовала и Лилия — дослушав до конца, наградила исполнителей аплодисментами, извинилась и ушла: дела по дому. Видимо, что-то действительно что-то серьёзное было с Арлетт, если Марина отправилась всё улаживать сама.
— Ещё? — предложил Артём, и увидел на лицах Миранды и Мари взаимоисключающее. Мари явно не прочь ещё что-нибудь спеть, или хотя бы послушать.
— Да, только дождитесь меня, — решила, наконец, Миранда, и оставила их вдвоём — ушла в «места общего пользования».
— Вроде был совсем никакой, — заметила Мари, прикоснувшись кончиком указательного пальца к флютне — инструмент отозвался тихим аккордом. — А сейчас бодрее меня. Лекарства, что ли, принимаешь? Мне доктор ещё и тоники пить запретил. Вообще не знаю, как теперь бодрости набираться. То нельзя, это нельзя...
Артём запоздало ощутил, как в уши начинает «набиваться вата». Только этого не хватало!
— Отойди, — сказал он, практически не слыша свой голос. — Мари, отойди подальше!
Мари не сразу поняла, что происходит — схватила со стены аптечку, нажала там же на сигнал тревоги. Услышат те, кому положено. Миранда выскочила из ванны — видно, умывалась — и бросилась к ним.
— Миранда, не подходи! Охрана! — позвала Мари. — Чёрт, я не могу отпустить его одного! Миранда, не...
И чернота обрушилась на голову, сокрушила реальность.
...Через пару секунд в комнату вбежали Лилия с двумя охранницами, и Валери Обэр. Пусто — никого. Показалось только, что голос Мари отдаётся эхом.
— Лилия, что с вами? — Валери взяла Лилию за руку — та закрыла глаза ладонью, села неловко на пол, а потом... засмеялась. Почти сразу же перестала — и отняла ладонь, судорожно дыша и глядя по сторонам. — Вызовите врача!
— Уже не нужно, — Лилия встала, держась за протянутую руку. — Извините, померещилось что-то. Нужно сообщить лорду Стоуну и доктору Ливси.
— Доктор здесь, — и упомянутый вошёл в комнату. — Что произошло?
— Они исчезли, — пояснила Лилия. — Как в тот раз, на улице. Миранда, Ортем и Мари.
— У двух дросселей больше шансов, — задумчиво проговорил доктор, вытирая лоб платком. — Вам тоже волноваться не стоит. Сейчас, если я правильно понимаю, от нас с вами уже ничего не зависит. Держитесь, это главное. Я сам доложу командованию.
— — -
— Не шевелитесь, — прошептала Мари, крепко схватив за руки Миранду и Артёма. — Ортем, нужно стоять на месте. Просто поверь на слово. Потом объясню. Миранда? Стой на месте, что бы ни происходило.
Артём не сразу понял, что они вновь в том самом храме. Начинается, подумал он. Теперь и меня будет перебрасывать, как Марка Флавия. И ведь не сумели даже предположить, почему так случается. Хорошо, не снял куртку — накинул по привычке, хотел потом перед сном погулять. Погулял, ага.
— Где мы? — прошептала Миранда, оглядевшись.
— Я потом поясню. Пока стой и не шевелись. И не смотри им в глаза.
Люди встали, как и в тот раз. Некоторое время смотрели на трёх явившихся, и пошли в сторону возвышения. Не бежали — просто шли. Артёму стоило некоторого труда стоять неподвижно и не смотреть в лица тех, кто поднимался на возвышение. Чувствовал, как напугана Миранда.
— Это не нечисть, — шепнула Мари Миранде на ухо. — Стоим тихо, тогда всё обойдётся.
Люди встали кольцом — не пересекали невидимую границу, примерно на шаг вокруг трёх пришельцев с Айура — стояли так и смотрели.
— Не смотрите им в глаза, — шепнула Мари, сильнее сжимая ладони Миранды и Артёма. — Миранда, дыши глубже, и не бойся. Нужно просто подождать.
Артём взял Миранду за другую руку — хотел взять — но оказалось, что флютня в руке. Инструмент издал тихий, печальный аккорд и люди вокруг них вздрогнули и переглянулись.
— Сыграй им, — шепнула Миранда. — Что-нибудь правильное. Что положено играть в таком месте?
Играть на флютне можно и одной рукой — если инструмент прочно закреплён. Миранда, не открывая глаз, взяла флютню из руки Артёма и прижала её к груди. Да, так тоже пойдёт. Артём быстро соображал — люди вокруг переглядывались, краем глаза он заметил на их лицах удивление — а ведь только что там было полное отсутствие эмоций. «Ave Maria» пришла на ум сама собой. Слов он не знает, и даже пробовать не станет — тут явно нужна Глория, с её диапазоном.
Как только музыка полилась, люди начали расходиться — поспешно возвращались на места. Уже через полминуты никого не стояло рядом — все вернулись на свои скамьи, но не садились — стояли там, глядя в сторону возвышения, слушая. А мелодия лилась и лилась, заполняя пространство, прогоняя страх. Артём заметил, что Миранда открыла глаза, осторожно осмотрелась — на лице её появился и остался сплав восторга и изумления.
Пьеса закончилась. Как только растаяли последние такты, все люди в зале перекрестились — на католический манер, заметил Артём.
— Что они делают? — спросила Миранда шёпотом.
— Потом объясню, — так же, шёпотом, ответил Артём. Люди вновь пошли — но уже не к возвышению, а на выход. Прошло минуты три — и в зале остались они трое и...
— Сейчас будет вспышка, — шёпотом предупредила Мари. — Закройте глаза.
Она права — яркая вспышка, и тёплый порыв ветра. Артём открыл глаза.
Они где-то в засушливом месте. Иссиня-белое небо, дорога, посреди которой они стоят. И дома — Артём не сразу понял, где он видел такие. Улица по обе стороны от них. Ветер вновь толкнул их, и мимо людей прокатился колючий шарик перекати-поля.
Мари опустила взгляд и вздрогнула.
— Отойдите, — она потянула обоих за руки. — Быстро! Ну же!
Они отошли, всё так же озираясь по сторонам. Никого не видно ни на улице, ни за стёклами домов — хотя что там увидишь при таком освещении — чёрные прямоугольные провалы в никуда. Дома на вид ухоженные.
— Смотрите, — Мари указала ладонью перед собой. — Я уже видела такую штуку. Там, на башне, вместе с Жаном. Точно такую же!
Они только что сошли с диска. Или что это было — на вид точная окружность метров двух диаметром, посередине — меньший диск другого диаметра, на глаз — полметра. Артём обратил внимание, что диск как хамелеон — как будто часть дороги, видны и камушки, и прочее, но явно ненастоящие: Артём осторожно толкнул камушек внутри диска — и ничего не случилось, как будто он просто нарисован там. Может, и вправду нарисован?
— Я прочитала записки Марка Флавия, — пояснила Миранда. — Пока ты проводил эксперименты. Это он написал, что в храме нужно стоять неподвижно и не смотреть в глаза. Но про это место он вроде бы не упоминал.
— Где мы? — Миранда успокоилась, хотя всё ещё не отпускала ладонь Мари. — Что это за место?
Артёму показалось, что очертания Мари на долю секунды размылись... и снова уплотнились.
— Спокойствие, — Мари снова взяла его за руку. — Просто проверила, могу ли скользить. Могу. Уже лучше, верно?
Артём достал с пояса часы. Не сразу вспомнил, как вывести дополнительную индикацию.
— Это место, где у Марка Флавия убежище, — сказал он, увидев индикацию. — Сила тяжести такая же. Других гипотез нет пока.
— Простите за прямоту, — Мари оглянулась. — Мне в туалет хочется. Или нужно найти его, или хотя бы с дороги уйти. Как-то неудобно, знаете ли, вам под ноги.
Они рассмеялись — все втроём. Сразу полегчало. Миранда протянула Артёму флютню и тот повесил инструмент на пояс. На всякий случай проверил, что выключен.
— Это Дикий Запад, — сказал Артём, как только до него дошло, где он видел такие ландшафты. В вестернах. — Потом объясню. Если я прав, вон то — постоялый двор.
— Что-что? — не поняла Мари. — Про туалет я не шучу, если что.
— Гостиница. Там должно быть то, что ты ищешь.
— Ты считаешь, что всё это, — Мари обвела вокруг рукой, — настоящее?
— Есть другие идеи? Ты можешь скользить. Может быть, я тоже. Куда направимся?
— Ты прав, — кивнула Мари через пару секунд. — Держимся все вместе! Лучше всего — за руки.
Аптечку, Артём отметил, Мари не бросила — прицепила к поясу. Что ж, уже хорошо. Датчики на куртке, в поясе и обуви молчат — нечисти рядом нет. Раз в записках Марка Флавия нет ни слова об этом месте, стоять на месте вряд ли разумно. Настоящее всё вокруг или нет, гадать особо нет времени — вон какая жара.
