— Интересно, а где мы конкретно? — Варяг развернул карту. — Илья, давай покумекаем.
— А чего тут думать? — Крест уселся рядом с искателем. — Электросталь и Ногинск проехали. Они были южнее нашего пути. По правую руку. Вот. — Он ткнул пальцем в карту и провел воображаемую линию. — Там врезали капитально. Районы насыщенные стратегическими объектами. Много 'трехсоток' там располагалось. Кое-что замыкалось на систему ПРО Москвы.
— С-300? Зенитные ракеты? — Яхонтов взглянул на Людоеда.
— Именно. И вроде даже С-400 'Триумф'. Вот, скорее всего они и были частью столичной противоракетной обороны. Конечно многое они отбили, но на них напустили настоящий град. Да и сами конечно... Тоже... Говорят, что даже некоторые полки стреляли зенитными ракетами со специальной боевой частью.
— С ядерной что ли?
— Она самая. Одна ракета поражает большую площадь воздушного пространства и все что там летит. Но, а какой ущерб себе?
— Ну, ладно. Это мы проехали те места. А теперь, где мы все-таки?
— Так. Вот те истлевшие избушки, что мы видели справа пару часов назад, это я так полагаю, пригороды Электрогорска были. Ну, значит сейчас мы где-то тут. Уже во Владимирской области.
— Ну, если так, то мы немало проехали. Можно передохнуть.
— Даже нужно, — ухмыльнулся Крест. — Ладно. Может, помянем Андрея?
— Ты хвастал, что у тебя что-то есть. — Кивнул Варяг.
— Именно, — Людоед порылся в своем рюкзаке и извлек оттуда бутылку коньяка.
— Ого! — Яхонтов покачал головой, — Неужели настоящий армянский коньяк?
— Ага, раскатал губу, — засмеялся Илья, — Был когда-то. Подарок от Армагена. Вы его знаете. Давно уже выпито. Сейчас тут настоящий термоядерный реагент.
— Чего?
— Да самогон это. А вот это видал? — он показал банку соленых огурцов.
— Господи, откуда ты их взял? Сколько им лет?
— Не очкуй, Яхонтов, они в этом году закатаны. Конфедератские Мичурины вывели давно сорт, который можно в подвалах выращивать. Маленькие, конечно, вырастают и горькие, зато в соленом виде, живое напоминание о прошлом. — Он поставил банку на свой ящик и откупорил бутылку. В салоне стал ощущаться резкий запах, который напомнил Николаю о вагоне на кордоне мародеров, где он убил Рану.
— У нас в Надеждинске попроще культуры выращивают. Морковку, картофель, свеклу, редис, лук, черемшу. С огурцами не вышло.
— А в конфедерации селекционеры просто чудеса творят. Весь город семена клянчит. Торговля там серьезная. Они только сталкерам с Лужников и 'Ирбису' поставляют за символическую плату, в качестве союзнической помощи. Остальные за одно семечко один патрон дают. Правда, однажды отморозки какие-то вареные патроны за семена дали. Которыми стрелять нельзя. Ну, дорого это им обошлось?
— Как? Неужто воевали из-за этого?
— Сами нет. Снарядили меня. У меня старые связи с бандитами одного района. Те еще до ядрены бандитами были. С понятиями своими воровскими. Ну, короче расклад такой. Я к ним. Дескать, фраера кинули при честном обмене. Устроите им замес, семена ваши. А я возьму причитающуюся плату за наш товар. Ну, вот и все. Сказано — сделано. Так-то вот. Эй, ребята, перебирайтесь к нам в кабину! — Людоед похлопал по окну, ведущему в водительский отсек.
— Другого повода для пьянки не нашли, да? — послышался резкий голос Алексеева.
Варяг и Крест переглянулись. Яхонтов пожал плечами.
— Юра, ты чего? — спросил он.
— Да ничего. Лишь бы жрать. Охрененно замечательный повод. — Зло ответил космонавт.
— Ты не с той ноги встал что ли? Или обозлился на меня за неудобные вопросы по поводу технических характеристик твоей машины? — Произнес Людоед. В его тоне, в отличие от Яхонтова, слышалась не то угроза, не то злость.
— Да отстаньте вы от него. — Тихо пробормотал Николай, — Вы же взрослые мужики, по полвека прожили. Неужели не понимаете, что для него значил Макаров после всего что было?
— О, блаженный очнулся, — Крест взглянул на Васнецова, — Ты сам то хоть будешь?
— Поесть поем. А пойло это не буду.
— Слышь, Варяг, — Илья толкнул искателя локтем, — Не уважает совсем. Есть нечего, блаженный. Это не еда. Это закуска.
— У меня свои запасы.
— Да ладно, Коля. Он шутит. — Варяг хлопнул по плечу Васнецова. — Ну, что там еще пишут в ежедневнике этом? Что там про однофамильца твоего?
— Это не однофамилец, а дядя, — упрямо проворчал Николай.
— Ну, пусть так. Так что еще пишут?
— Не знаю. Отпаривать надо. Дальше листы слипшиеся.
— Дай сюда, — Людоед протянул руку.
Васнецов нехотя отдал записную книжку. Крест достал из своего рюкзака небольшой прямоугольный металлический предмет. В нем были разрезы, делившие его на восемь лепестков. Илья выгнул их по очереди в разные стороны. Получилось что-то с четырьмя ножками направленными вверх и вниз. Он поставил эту маленькую конструкцию на свой металлический ящик и установил в центр выгнутых вверх лепестков большую белую таблетку. Затем чиркнул спичкой, и эта странная таблетка загорела синим пламенем.
— Сухой спирт? — спросил Варяг.
— Точно, — кивнул Людоед. Он поставил сверху на огонь плошку, сделанную из плоской консервной банки и, залил в нее воду. Затем приладил сверху записную книжку.
— Эй! Не разводите огонь внутри машины! Совсем ума нет?! — воскликнул обернувшийся Алексеев.
— Спокойно, Юра. Все под контролем, — отмахнулся Крест.
— Да тут есть электрочайник, питающийся от бортовой сети, черт подери вас всех!
— Ну а раньше ты чего молчал? Пусть теперь уже догорает. Ладно, Варяг, давай кружки.
— Слава, вали к ним, я спать лягу тут, — пробормотал Алексеев, толкая сидящего рядом Сквернослова.
— Матюгальник, ты пить будешь? — крикнул Илья.
— Да! — ответил Вячеслав, выходя из лунохода.
Яхонтов поставил на ящик три кружки. Крест стал разливать. Николай смотрел на это действо и почувствовал, что тоже хочет. Его воротило от запаха, но жгучее желание забыться поглотило все. Наверное, в этом есть какой-то смысл? Ведь пили зачем-то люди. Пили зачем-то те люди, которых зарубил Варяг. Да и если вспомнить, как он сам однажды напился... Если отбросить то что он обмочился, что его рвало, что у него болела голова после... Между всем этим было какое-то блаженство и совершеннейшая беспристрастность в отношении того, что мир вокруг одна огромная могила.
— Налей и мне, — вздохнул он.
Варяг и Крест уставились на Николая. Людоед ухмыльнулся.
— Ну, блаженный. В тебе зверь проснулся?
— Не называй меня так. Просто выпить захотелось.
— Как скажешь братец. Варяг, подай еще чарочку.
— Держи, — Яхонтов поставил еще одну алюминиевую кружку, — Я что-то не понял. Где там Славик пропал? Юра, открой аппарель!
Кормовая дверь зажужжала и стала опускаться. Вместе с холодом в нее влетел и Сквернослов.
— Ты чего там так долго? Мы уж подумали, что тебя зверьки покушали, — хихикнул Крест.
— Отливал. Надо же место под бухло освободить. — Дрожащим от холода голосом ответил Вячеслав.
— Пьянь подзаборная, — еле слышно пробормотал Юрий и, закрыв аппарель, лег спать, растянувшись на сидениях передней кабины.
— Ну... — Крест поднял свою кружку.
— Ты погоди. Огурцы-то открой. — Яхонтов кивнул на стеклянную банку с закуской.
— Славик, открой. — Илья подвинул банку к Сквернослову. — Ладно, други. Неведомо нам, что есть по ту сторону жизни. Неведома нам и все, что есть по эту сторону. Но чем больше познаем, тем больше надежд на то, что есть загробный мир. И что он много лучше. Как бы там ни было, ежели и существует рай, мне в него точно никогда не попасть. Но Андрей. Настоящий русский офицер. Человек благородной и возвышенной профессии космонавта. Человек одержимый благородной идеей спасения мира, этот рай по праву заслужил. Давайте выпьем за то, чтобы он обрел долгожданный покой и не волновался за цель его жизни. Ибо мы сделаем то, что задумано. Даже если нам неведомо, ради чего это делать, но во имя его памяти мы обязаны. Будем. — Он качнул рукой и выпил залпом.
— Будем, — кивнул Варяг и повторил его жест.
Вячеслав и Николай выпили молча.
Жуткое жжение охватило рот и пищевод Васнецова. Он открыл рот, пытаясь глотать воздух, но почувствовал, что сейчас все что он в себя влил, выплеснется наружу, прихватив с собой все то, что он за сегодня съел.
— Ну-ка закуси, быстро! — Людоед ткнул ему огурцом в нос. — Давай! Понюхай и заешь!
Николай сделал все, как сказал Крест, и ему стало легче.
— Может, Юру все-таки позовем? — спросил Вячеслав, морщась от выпитого.
Алексеев задвинул стекло, закрывая соединяющее отсеки окно, и зашторил его со своей стороны плотной матерчатой шторой.
— Это было его категорическое 'нет' — покачал головой Илья. — Ну да ладно, — он стал снова разливать.
— Там еще на два раза осталось? — поинтересовался Сквернослов, глядя на бутылку.
— Не бойся. У меня еще есть. Да и у Варяга что-то в загашниках имеется. Так?
— А мы что, в усмерть упиться должны? — хмыкнул Яхонтов.
— Это, как получиться.
Варяг покачал головой и взял в руку, вновь наполненную кружку.
— Я мало знал Андрея. Он всегда был неразговорчив и сосредоточен. Однако я сразу понял, насколько это сильный духом человек. И горе его... Его дочь, Ульяна... Пусть на том свете они будут вместе. И пусть высшая сила примирит их. Пусть он обретет там потерянную семью. Спи спокойно Андрей. — Варяг выпил залпом и даже не поморщился. Только закусил густые соломенные усы, крякнул и закинул в рот соленый огурец.
Сквернослова перекосило, и он дернул головой. Николай поднес кружку ко рту и взглянул на Людоеда. Тот задумчиво смотрел в свою чарку. Потом мотнул головой и выпил. Васнецов, наконец, сделал невыносимо трудный глоток и, закусив, снова взглянул на Людоеда. Тот поймал не себе его взгляд.
— Ну и что ты так смотришь, будто я тебе денег должен? А? — тихо спросил Илья.
— А чего это ты помрачнел и осунулся? — хмельно улыбнулся Николай. — Имя Ульяны тебе покоя не дает?
— А ты все не угомонишься, блаженный? Я спокоен как дерево. Так что не суетись. И вот еще что. Я убил зомби, которая была врагом и убийцей Андрея. Это она в другом мире и в другой жизни была славной девочкой Ульяной. А вот ты, блаженный. Кого ты убил? Инвалидку, у которой никого кроме ее отморозка отца не было. Несчастную девку взял и грохнул. Так что не надо скрипеть зубами и изображать из себя святую невинность. Понял?
— Откуда ты... Славик, ты ему рассказал?!
— Чего? — Сквернослов устало и отчужденно посмотрел на брата.
— Ну-ка угомонитесь все. — Нахмурился Варяг. — Коля, тебе, по-моему, хватит.
— Что? Да я только начал. А ну, Ахиллес, налей мне еще.
— Ну ладно, — захихикал Крест, наливая ему самогон.
— Васнецов! — Яхонтов повысил голос. — Ты забыл, что в общине до тридцати лет алкоголь употреблять запрещено, если радиации не подвергся?!
— Мы не в Надеждинске, Варяг, — огрызнулся Николай, — И быть может, уже никогда туда не вернемся. Тем более я в зоне поражения был. И в метро. Мне положено. — Он выпил налитое залпом и зажмурился. Затем открыл глаза и почувствовал, как все вокруг плывет. Это забавно... Он усмехнулся, чувствуя что ему, быть может, впервые по-настоящему хорошо. Жизнь прекрасна... Мир... Ну какой бы он не был... Все так здорово... Все равно все здорово...
— Не очкуй, Яхонтов, все ништяк, — сказал вдруг он.
— А ну следи за базаром, юноша, — Варяг зло посмотрел на Николая. Затем взглянул на Людоеда. — Он же готов уже. И зачем надо было это делать?
— Делать что? Я что, насильно в него заливал? Сам захотел. Да чего ты переживаешь? Пусть расслабится малец.
— Я вам не малец! — крикнул Васнецов. — Ишь... Нашли маленького...
— Успокойся, салага, годковщину на флоте никто еще не отменял, — засмеялся Крест.
— Да иди ты... Наливай еще.
— Да, давай, — поддержал брата Вячеслав.
— Куда гоните, бесы? — Яхонтов посмотрел на них осуждающе.
Николай махнул рукой и поднял кружку.
— Мы все умрем, вопрос лишь в том, как встретим эту смерть. Упавши на колени, иль гордо ей в глаза смотреть. — Васнецов вздохнул и с силой потер лицо свободной ладонью. — Мир его праху. Будем. — Он снова выпил и, прислонившись спиной к стенке, прикрыл глаза. Дурман окончательно окутал его сознание. Он чувствовал гамму странных ощущений, тягучих как смола. Какая-то странная радость, овладевшая им минуту назад, растворилась. Все звуки стали слышаться откуда-то издалека. Даже сложно было понять, что говорит сидящий рядом Варяг. Мысли погрузились в эту тягучую смолу и лениво там плавали. Иные затягивало в бездну. А иные вытягивали оттуда горькое воспоминание похорон умерших от черного дождя людей. Образ отца. Высокого. Сильного. Но очень грустного и задумчивого. Профессор Третьяков. Старый тщедушный человек, который так надеялся на успех их миссии. Погибающий Гусляков. Раненный Эмиль в лазарете. Славик... Что там Славик... Ах да... Вот он обнимает грязный сверток перед отбытием из Надеждинска. А в свертке перемешанные с бетонной пылью и куклой останки Алены... Черная тень, выпрыгнувшая из сгоревшего вагона. Морлоки. Жуткие и грязные... Их жертва... Глаза Нордики... Ее ручной люпус... Пчелка... Андрей... Какой во всем этом смысл? Какой к черту смысл во всем этом? Какой урод стрелял в него возле дома советов? Николай запустил руку под одежду и нащупал висящий на груди патрон, который из него извлекли. Почему не в сердце? Почему не в голову? Как погано...
— Черт... Выпустите меня наружу... — прошипел Васнецов сжав зубы.
— Блеванет сейчас, — покачал головой Людоед и стал открывать шлюз.
Николай зажал ладонью рот и быстро нырнул в люк. Судорожно нащупал рычаг и стал открывать внешнюю дверь. Ледяной холод ударил в лицо и мгновенно пронзил его миллионом игл. Васнецов вывалился из лунохода и жуткий спазм, словно разрывающий его спину, выплеснул из него содержимое желудка.
Позади послышался скрип снега. Щелчок затвора автомата. Еще один. Какая-то возня. Николай слышал это, но сейчас ему было совершенно наплевать на то, что происходит за его спиной. Его снова и снова рвало.
— И этому тоже хреново, — послышался знакомый голос Людоеда.
— Норамальнооо... блин... — это был голос похожий на Вячеслава. Кажется, он был пьян.
— Погляди за этими дураками. Я вокруг осмотрюсь. — Сказал Варяг.
Все в порядке. За спиной свои.
— Эх, блаженный. — Крест оттащил Николая в сторону, поскольку на старом месте все было забрызгано рвотной массой. — Пить нихрена не умеешь. Экую мозаику ты тут выложил. Прямо картина Пикассо. — Он засмеялся.
— Иди к черту, — нашел в себе силы сказать Васнецов, и его снова свела судорога и рвотный спазм.
— Ну, ты пока порыгай. А я отолью. Я же говорил, что это настоящий ядерный реагент. Вот если им помочиться, то прожжет землю до ее ядра. — Он снова засмеялся и отошел в сторону.
— Землю... Землю... говоришь... прожжет... ах ты скотина... — Николай перевернулся на спину и распластался на снегу. Он взглянул на черное небо. Потом на луноход. Все плыло перед глазами, но ему показалось, что из двух цилиндров на корпусе сейчас торчат антенны, которых раньше он не видел. Да какая собственно разница... Он прикрыл глаза.
