Рана в боку ещё давала иногда о себе знать. Селека не знала, сколько времени она провела без сознания — даже лёгкая царапина, нанесённая волколаком, заживает очень долго. Но, судя по тому, что за окнами пели птицы, прошло явно не несколько дней. Голова снова закружилась, и девушка едва не упала. Ей повезло, что она вовремя ухватилась за стену и удержалась на ногах. Всё же после долгого лежания ходить было тяжело. Селека огляделась в поисках хоть кого-то из слуг, но поместье было пустынным, словно никто здесь и не жил. Вот впереди показались ещё одни тяжёлые двери, на этот раз с пёстрым рисунком, изображавшим грифонов. Селека осторожно шагнула к ним и потянула за кольца. Двери, приглушённо заскрипев, отворились, и молодая воительница вскрикнула от неожиданности.
Перед ней стояла высокая обнажённая девушка с длинными тёмными волосами до самого пола. Тело её было покрыто ярко-алыми узорами, краска слегка потрескалась на воздухе и стала похожа на запёкшуюся кровь. Или... это и была кровь? Селека встретилась с незнакомкой взглядом и испуганно выдохнула — на неё смотрели два ярко-жёлтых глаза с узкими как щелочки зрачками. Незнакомка расплылась в широкой хищной улыбке и, облокотившись руками о слегка приоткрытые двери, наклонилась к Селеке.
— Проснулась, красавица? — голос её был мягким и бархатистым, с лёгкими игривыми нотками. Гвайр слегка попятилась назад, но Аррага ловко поймала её рукой за край платья и потянула к себе. В тот же момент на голову волчьей ведьмы свалилось тёплое одеяло, и женщина, изумлённо воскликнув, отпрянула назад.
— Сколько раз я тебе говорила, Аррага! — недовольно пробормотала появившаяся возле дверей Хильда. — Не гуляй по замку без одежды и не пугай людей! Ты не в лесу!
— Больно надо было, — фыркнула волчья ведьма и, откинув одеяло в сторону, деловито вернулась на широкий диван, стоявший посреди гостиной.
Хильда проводила её пристальным взглядом и, обернувшись к Селеке, мягко улыбнулась ей. Воительница даже почувствовала облегчение, увидев рядом с собой нормального человека.
— Не бойся её, — с улыбкой прошептала волчья княгиня, потянув Селеку в зал. — Аррага никого не трогает. Тем более, ты почётный гость моего брата.
Не давая сказать Гвайр ни слова, Хильда усадила девушку в соседнее кресло и, что-то пробормотав, быстро скрылась за дверьми. Селека даже не сразу заметила её округлившийся живот — для беременной она двигалась на удивление легко и шустро. Молодая воительница проводила княгиню удивлённым взглядом и тут же недоверчиво покосилась на Аррагу. Женщина развалилась на диване и лениво осматривала свои острые когти. Никогда прежде молодая воительница не видела столь странных людей и не могла понять, кто же она была на самом деле.
— Простите, а вы... — пробормотала Селека чуть слышно, но Аррага тут же устремила на неё пристальный взгляд и оскалилась:
— Волколак я. Не видно что ли?
Видимо, на лице Селеки отразился такой страх, что волчья ведьма, не выдержав, громко расхохоталась. Из глаз её едва не прыснули слёзы, и женщина, с трудом взяв себя в руки, приглушённо усмехнулась:
— Да не боись, малявка. Меня не интересуют женщины и дети. Если я и нападаю на людей, то только на взрослых мужчин, способных дать мне отпор.
Селека с недоверием посмотрела на Аррагу, но волчья ведьма уже потеряла к ней всякий интерес и снова лениво рассматривала острые когти. Невольно поёжившись, Гвайр встала с кресла и направилась к большому камину в другом конце комнаты. Девушка пошатывалась от слабости, и время от времени перед глазами её начинало всё плыть. Всё-таки, тело привыкло к горизонтальному положению, и ходить теперь было крайне трудно.
— А где я? — удивлённо спросила Селека. Она помнила, как со своим слугой, Арцмагом, пробралась через Хребет Ночи, но потом на них напали волколаки, и путники бежали, не разбирая дороги. Гвайр сейчас могла быть где угодно: и в Медвежьем плато, и в Волчьих угодьях. И даже в самом Фаргеше, если латаэнцы нашли её и переправили в земли Корсаков, как важную пленницу. Ведь где ещё в замке могла жить самая настоящая волчья ведьма?
— Ты в Дарме, — успокоила девушку Аррага и лениво зевнула. — Я нашла тебя у Медвежьей рощи и привела Сатарнов. Так что не беспокойся, ты теперь в безопасности. Отчасти, конечно — если сюда явятся Корсаки, ты станешь отличной заложницей!
Волчья ведьма тихо рассмеялась, прикрыв рот ладонью, и лукаво посмотрела на Селеку. Девушка лишь нахмурилась в ответ и отвернулась обратно к камину. Значит, она действительно оказалась в Медвежьем плато. Чтож, это было хорошо, потому что именно этого она с Арцмагом и добивалась.
— Ты проспала две недели, — вяло протянула Аррага, откинувшись на спину и растянувшись на всём диване. — Тебе повезло, что волколаки ещё не успели тебя укусить. Правда, не скажу, что волчья жизнь — это так уж плохо. Есть, конечно, минусы — когда ты в звериной форме, блохи просто изводят! А в основном это довольно забавно.
Ну конечно, подумала Селека. Ей для полного счастья не хватало ещё стать волколаком. Где это видано, чтобы паладины превращались в зверей? Нет, Гвайр ступила на путь Света, волчьи твари же были порождениями Ночи. Неожиданно усмехнувшись, Селека обернулась к Арраге и стянула с пояса свой молот.
— То есть, если ты волколак... — пробормотала девушка, приближаясь к дивану, на котором лежала волчья ведьма, — то я могу убить тебя прямо сейчас, и ты не сможешь мне ничего сделать?
За окном сияло солнце, и Аррага была бессильна — так думала Селека и была абсолютно права. Она ожидала увидеть на лице женщины хоть каплю страха, но та совершенно невозмутимо перевернулась на бок и зевнула:
— Какие паладины нынче пошли... Что же, убьёшь того, кто спас тебе жизнь, только потому, что он потомок Ночи?
В голосе Арраги не было ни страха, ни сожаления, и Селека почувствовала, как всё желание расправиться с волчьей ведьмой разом пропало. Приглушённо забормотав, она убрала свой молот обратно на пояс и осмотрелась. Это место продолжало удивлять молодую княжну. Девушка и подумать не могла, что в Сангенуме могут существовать такие величественные и огромные замки. И это ведь было только одно из трёх медвежьих поместий!
Двери в зал распахнулись, и Селека, невольно вздрогнув, тут же обернулась. На пороге она увидела высокого темноволосого мужчину, облачённого в тёплый камзол. На плечах его лежала меховая накидка, а на голову был надет железный обруч, не дававший вьющимся тёмным кудрям лезть в лицо. Подбородок его зарос щетиной, придавая мужчине вид, ещё больше напоминавший тяжёлого могучего медведя, в глазах которого не было ни страха, ни сомнения — только осознание собственной силы и величия. За спиной его маячила та самая девушка, которую Селека уже встречала раньше. Должно быть, это была Хильда, единственная дочь старого, ныне покойного северного князя Йорана Сатарна.
— Вы уже проснулись, прелестная княжна, — улыбнулся медвежий князь и поклонился Гвайр. Девушка удивлённо захлопала глазами и, спохватившись, неловко ответила на поклон. За последние недели, проведённые в постоянных сражениях, она уже успела позабыть, что значит общаться с равными по статусу людьми. Когда в последний раз Селека встречала князя или княгиню? Наверное, когда Алак взошёл на трон — тогда молодая воительница собрала свои вещи и отправилась в путь, на поиски братьев по ордену и святого для паладинов места — горы Аурхуут.
— Благодарю за вашу помощь и гостеприимство, — смущённо произнесла девушка и ещё раз поклонилась медвежьему князю. — Меня зовут Селека Гвайр, из рода Леопардов.
— Я Беральд Сатарн, из рода Медведей, — улыбнулся мужчина и кивнул головой на девушку за своей спиной. — А это Хильда Са... Улвир, моя сестра и волчья княгиня.
Селека удивлённо посмотрела на девушку. Они же были примерно одного возраста! Впрочем, в этом не было абсолютно ничего странного: княжну Леопардов тоже давно выдали бы замуж, если бы она не сбежала в Академию и не стала играться в воина. Князь Гвайр уже много лет назад смирился с такими странными увлечениями своей дочери, тем более что она была единственным ребёнком в семье, и все её выходки сходили ей с рук.
Когда двери в зал снова отворились, и на пороге показались два высоких воина, облачённые в лёгкие доспехи даже в поместье, Селека изумлённо охнула и радостно закричала. Не обращая внимания на рану в боку, что вдруг с новой силой дала о себе знать, девушка бросилась к темноволосой воительнице с огромной секирой за спиной.
— Рогатая! — воскликнула Селека, восторженно сжимая её в объятиях. Девушка не могла поверить, что встретит здесь кого-то из Гарнизона. А как она была рада встретить именно Тэйхир! Ведь, по сути, благодаря слухам об этой женщине Гвайр захотела стать воином и поступила в Академию. Для неё Корнибус была чем-то вроде героя, доказавшего, что девушки тоже могут сражаться наравне с мужчинами и быть ничем не хуже их.
Тэйхир очень удивилась подобной реакции и вопросительно посмотрела на Кована, не зная, что теперь делать. Селека не собиралась выпускать воительницу, и Рогатой приходилось терпеливо ждать, когда княжна возьмёт себя в руки и вспомнит, что она не деревенская девчонка, и такое поведение ей не пристало.
— А что вы здесь делаете? — отступив, Селека удивлённо осмотрела Тэйхир и Кована. Медвежьего князя молодая воительница остерегалась ещё в Академии — он казался ей каким-то большим, неуклюжим и могучим, как настоящий медведь. Но когда мужчина добродушно ей улыбнулся, все тревоги княжны разом пропали, и она улыбнулась ему в ответ.
— Нам пришлось уехать из Гарнизона, чтобы помочь Беральду здесь, — кивнул Кован и сел в ближайшее кресло. — Корсаки день ото дня становятся всё сильнее, и Медвежье плато в любой момент может подвергнуться нападению. Здесь мы нужнее. А на Западе справятся и без нас.
Селека понимающе кивнула головой. Девушка и сама так думала: Алак хороший император, у него прекрасные советники. Ей, молодой воительнице и паладину, нечего делать рядом с ним. Единственное, что она могла сделать для него, так это отыскать братьев по ордену и вернуть в ряды фабарских войск силу Света.
— А что ты здесь делаешь? — поинтересовалась Тэйхир, продолжая стоять. Ей куда комфортнее было оставаться на ногах, поскольку кресла в медвежьем поместье казались воительнице узкими и неудобными.
— Я... — Селека не знала, стоит ли ей сразу говорить, ради чего она вообще проделала весь этот путь. Но Сатарны спасли её, и девушка не смела скрывать от них правду. — Я ищу священную для моего ордена гору, "Светлейшего". Вы называете её Аурхуут. Это очень важное для меня место! Я должна найти его как можно скорее!
Лицо Беральда странно исказилось, и он бросил пристальный взгляд в сторону Арраги. Волчья ведьма, наблюдавшая за ними со своего дивана, расплылась в широкой улыбке и ногтём нарисовала что-то в воздухе. Селека почувствовала странную тревогу от того, что происходило вокруг. Кован, Тэйхир и Хильда, кажется, тоже не понимали реакции своего брата. Но Беральд вдруг широко улыбнулся и, обернувшись к Гвайр, кивнул ей головой:
— Я помню, что паладины почитали эту гору, как обитель Света. Если оно так важно для тебя... я мог бы проводить тебя туда. Но не сейчас. Пока ты слишком слаба после нападения волколаков, чтобы отправляться в столь опасный путь. Останься в моём поместье, как гостья — для меня будет честью принять в своём доме молодую княжну Леопардов.
Селека несколько неуверенно улыбнулась в ответ и неумело поклонилась Сатарну. Ей стало стыдно, что она, княжна великого рода Гвайров, вела себя как простолюдинка и даже не могла сделать нормальный поклон. Но Беральд словно не замечал этого, или умело изображал, что ему совершенно безразлично.
— Прошу простить меня, — вздохнул он вдруг. — У меня и моего брата ещё много дел. Надеюсь, в кругу дам вам будет более привычно, милая княжна, — и Берд, поцеловав Селеке руку, вышел из зала и утащил Кована следом за собой. Гвайр проводила их удивлённым взглядом и вздрогнула, когда Хильда потянула её к дивану и на ходу принялась расспрашивать про Запад и обучение молодой княжны в Академии. Волчьей княгине действительно хотелось узнать, как же получилось так, что наследница знатного рода поступила на военный курс и стала искусным воином.
— Я в детстве мечтала, что стану великой воительницей, — улыбнулась Хильда, присаживаясь в соседнее кресло. — У нас, Сатарнов, даже женщин учат владеть мечом. Но Тхан убедил моего отца, что мне следует стать благородной дамой, а не дворовым мальчишкой. Никогда не любила дядю за это... Все женщины в моём роду были великими воинами, а я вместо этого училась вышивать, плести, танцевать и петь.
— Только ей медведь на ухо наступил, как и всем Сатарнам, — усмехнулась Аррага, приоткрывая один глаз. — Слышала бы ты, как она поёт... Люди в коридорах думают, что здесь свиней режут.
— Аррага! — воскликнула Хильда и швырнула в неё подушку. Впрочем, злоба тут же улетучилась, и волчья княгиня прищурилась: — Вот и спой нам, ведьма. Я хочу услышать твоё пение.
Селека тут же испуганно посмотрела на Хильду — она знала, что голос Ночных Певцов опасен для людей и может превратить их в безвольных марионеток. Но Волчица лишь покачала головой и улыбнулась:
— Не беспокойся. Днём пение Ночных Певцов совершенно не опасно.
Гвайр недоверчиво посмотрела на Аррагу и кивнула. Волчья ведьма приглушённо усмехнулась и, закрыв глаза, начала тихонько напевать. Голос её заструился подобно быстрому звонкому ручью, очаровывая и убаюкивая. Не было никакой магии, никакой тьмы в пение этом — лишь прекрасная мелодия, уносившая мысли в далёкие волшебные страны, где не было ни тревог, ни печали. Селека почувствовала, что больше не боится ничего, и широко улыбнулась. Закрыв глаза, девушка откинулась спиной в кресло и слушала волшебную песню волчьей ведьмы. Княжна даже не заметила, как веки её стали совсем тяжёлыми, и она провалилась в глубокий приятный сон. До чего же прекрасной была эта колыбельная... тихая, нежная, полная любви и глубокой тоски.
Тяжёлые двери захлопнулись за спиной, и Беральд, обернувшись к Ковану, кивком головы предложил ему сесть в кресло. Младший Сатарн не стал спорить и, опустившись на обитое грубым мехом сидение, пробормотал:
— Что с тобой только что произошло? Ты вдруг весь побледнел, словно тебя волколаки укусили.
Беральд отмахнулся от него рукой и навис над широким столом, на котором уже успела накопиться целая кипа бумаг. Мужчина не спешил их разбирать. Он пытался просмотреть несколько отчётов, написать пару приказов и даже сел отвечать на гневное письмо королевы Зинервы. Но листы так и остались чисты, а на столе теперь были разбросаны обломки перьев — немые жертвы политической войны, хранители лжи, обмана, гнева и радости, счастья и скорби. Только эти перья знали, какую правду скрывали их хозяева, о чём думали, чему радовались или печалились.
— Мы зимой говорили с Аррагой, — тяжело вздохнул Беральд, опускаясь за деревянный стол. — Она предсказала мне, что вы с Хильдой приедете, и что мы вместе теперь будем хранить Медвежье плато... Но было ещё кое-что, о чём она мне сказала.