— Я думаю, что через неделю вы сможете читать достаточно хорошо, чтобы прочесть несколько моих книг, полезных для вас.
— Тогда я начну прямо сейчас. Вы сможете обучить меня?
— Я попрошу Такко обучить вас.
— Ваш слуга?
— Мне довелось узнать, что у него есть определенный талант в преподавании такого рода вещей.
— Очень хорошо, мне бы хотелось начать немедленно.
— Тогда начинайте, — сказала Сетра Лавоуд и немедленно призвала к себе Такко.
В результате уже меньше чем через неделю Маролан уже пожирал Упражнения для Ментальной Гибкости Суиво и Основы Трансформации Энергии Блудорна. Начиная с этого момента Маролан на некоторое время исчез, для большинства из своих друзей. Он оставался в здании, которое первоначально предназначалось для храма, и из которого собирался сделать зал для танцев, и делил время между чтением и выполнением упражнений для начинающего волшебника. На самом деле, за исключением еды и сна, он бы не делал ничего другого, если бы не мудрый Суиво, который в предисловии к своему труду настаивал на абсолютной необходимости, во время изучения волшебства, держать свое физическое тело в полном порядке. Маролан, у которого еще не было никакого опыта чтения, не знал, что читатель любой книги с инструкциями вправе не обращать внимания на те лекции, которые находит неудобными, решил выполнять указания Суиво буквально, и заставил себя по меньшей мере час в день упражняться с мечом в компании примерно дюжины солдат его армии (или, может быть, Имперской армии), которых он оставил для себя как почетную стражу.
Оставшееся время он проводил в дискуссиях с неким Валлистой, которого нанял для постройки замка. Этот проект, который поначалу представлялся ему очень срочным, теперь стал скорее темой для обсуждения, так как он никак не мог принять окончательное решение и обсуждал его с Фентором и Телдрой, за исключением того, что он объявил, что центральное здание — то есть то, где он сейчас жил — будет не залом для танцев, но библиотекой; реакция на это Валлисты, который уже в основном спроектировал весь замок, осталась неизвестной. Кроме того в течении этого периода он послал слово арендаторам своей области, что любая книга по волшебству будет засчитываться как годовой платеж. В результате его завалили книгами, хотя, на самом деле, только две или три из них были как-то связаны с волшебством.
Так уж получилось, что одна из них была, возможно, самой распространенной из всех опубликованных до Междуцарствия книг, предназначенных специально для тех знающих грамоту Текл, которые хотели продвинуться в волшебном искусстве ровно настолько, чтобы предохранить себя от обманщиков с костями в руках и проклятий ревнивых соседей. Это была Основы Волшебной Защиты неизвестного автора, которая содержала несколько неточных изображений определенных рун и пиктограмм для охранных заклинаний. Прочитав ее, Маролан, во время одного из нечастых разговоров с Сетрой Лавоуд, спросил, почему книга в совершенно недвусмысленных словах настаивает на том, чтобы все эти руны были нарисованы черным цветом.
— Для того, чтобы увеличить их эффективность, — сказала Сетра. — Разве вы не знаете, что черный цвет связан с волшебством с момента рождения этого искусства?
— Нет, я не знал об этом. Но почему именно черный?
— По очень простой причине, мой друг, — сказала Чародейка. — Все вещи, которые существуют на самом деле, имеют цвет.
— А бесцветное стекло?
— Бесцветное стекло имеет цвет того, что находится за ним.
— Хорошо, а вода?
— Вода имеет цвет того, в чем содержится, или того, что в ней отражается.
— Очень хорошо, я принимаю, что все вещи имеют цвет.
— Не все вещи, мой друг. Все вещи, которые существуют на самом деле.
— Да, но — нет, продолжайте.
— Волшебство имеет дело с трансформациями и энергиями, которые не существуют, и поэтому считается, что оно не имеет цвета. Черный — это и есть отсутствие цвета.
Маролан задумался. — Мне всегда казалось, — сказал он, — что светлое — это не больше, чем отсутствие краски.
— Есть что-то в том, что вы сказали, и тем не менее—
— Да, я понял. Хорошо, тогда я назову свою крепость Черным Замком, потому что я надеюсь превратить ее в цитадель волшебства.
— Тогда я хотела бы заметить вам кое-что.
— И что именно?
— Есть множество волшебников, которые посчитают это имя своеобразным вызовом.
— Пускай, — сказал Маролан, пожимая плечами. — Пускай думают то, что им заблагорассудится. В любом случае—
— Да?
— Я не думаю, что захотел бы жить в месте, которое называется Светлым Замком.
— Пожалуй я могу понять, почему вы не хотите.
Как легко может заключить читатель, большинство планов того, каким будет Черный Замок, были разработаны без прямого участия Маролана, который погрузился в изучение волшебства, поэтому решения принимались, как мы предполагаем, Леди Телдрой и обычно одобрялись Мароланом, причем это одобрение обычно выражалось рассеянным кивком, сопровождаемым славами "Да, да, конечно". Вскоре Телдре удалось нанять Лорда Карвера, того самого Валлисту, который спроектировал Главное Здание порта Хартр, или "Голубую Иглу", как ее обычно называли, глядя на которую невозможно было отделаться от иллюзии, что внутри ее намного больше пространства, чем казалось снаружи. Этот достойный, который не получал вознаграждения всё Междуцарствие, жадно воспользовался возможностью, и, тщательно изучив множество летающих замков прошлого и постоянно консультируясь с Телдрой, разработал детальный план того, как можно построить здание, которое будет носить гордое имя "Черный Замок".
Маролан снизошел до разговора с благородным Карвером ровно три раза: в первый раз, когда хотел убедиться, что этот самый Карвер все правильно понял о башне без окон, которую Маролан хотел построить как место, в котором он сможет общаться с Богиней; во второй раз, чтобы сообщить ему, что требуется целое крыло, в котором будут жить Арра и ее Круг Колдунов; и в третий раз для того, чтобы одобрить окончательный план, что он и сделал обычными словами "Да, да, конечно. Если Телдра думает, что это хорошо, вы можно начинать", после чего вернулся к своему чтению.
Таким образом, постройка Черного Замка началась всерьез. Читатель, возможно, может поинтересоваться, где Маролану удалось достать средства для такого амбициозного проекта. Постройка замка, даже на земле и без услуг такого знаменитого архитектора, как Карвер, не такое дело, которым стоит заниматься не имея достаточного количества денег, а серебряные монеты, найденные Мароланом во время раскопок остатков летающего замка дано исчезли — на самом деле средств Маролана едва хватало, чтобы содержать армию, с которой читатель уже знаком.
На ответ мы уже намекали выше: Маролан, следуя неизменной традиции всех аристократов, требовал дань, или, по меньшей мере, платежи в некоторой форме, с тех Текл, которые работали на его земле, а также обложил налогом (хотя, будьте уверены, достаточно скромным) тех купцов, которые или жили в его владениях или ехали через них. В данном случае собрать эти налоги оказалось намного проще, чем читатель, возможно, думает: марш Армии Каны через герцогство, вместе с неизбежными грабежом, изнасилованиями, побоями и, в отдельных случаях, даже убийствами, которые сопровождают марш даже самых дисциплинированных армий, оказался вполне достаточным аргументом, чтобы убедить крестьян, что относительно скромные требования Графа, поддержанные традицией и Империей, на самом деле не так уж неразумны. Более того, многие из более старых семей, вспоминавших о старых днях с чем-то вроде умиления, помнили церемонии и величественность служения Драконлорду, а также благополучно забыли все неприятности из-за грабежа, изнасилования, побоев и убийств, которые сопровождают существование постоянной армии самого великодушного из аристократов.
Так что эта дань приходила в виде зерна, еды, медных пенни, а также в виде некоторых книг, поток которых не сокращался, несмотря на то, что некоторые из них разкрадывались сборщиками налогов. Благодаря ей Маролан оказался способен не только содержать свою армию (или, может быть, Императорскую армию), строить Черный Замок, поддерживать и увеличивать Круг Колдунов, но и жить так, как подобает аристократу, то есть устраивать приёмы для благородных посетителей в таком стиле, который Леди Телдра считала приемлемым в нынешних условиях.
Он сделал так, что черный мрамор и обсидиан привезли с далекого севера, а белый мрамор (для внутренней отделки) прислали из близкого севера, серебро — из Кантрипа, медь и хорошую сталь из кузниц и месторождений Тиренги, стекло с юга, а древесину тика из Дерево-на-Море, находяшимся на далеком северо-западе (эта последняя была прислана в Адриланку на корабле, а только потом перевезена по суше, так как невозможно было перевезти ее через центр страны, по-прежнему находившийся под влиянием Каны). Были выписаны не только материалы, но и строители — Лорд Карвер знал всех лучших ремесленников и специалистов, и потребовал, что Маролан (или, скорее, Телдра) использовал только их, по меньшей мере тогда, когда они освободились от работы над Императорским Дворцом, который также строился в это время.
И несмотря на все это — визг блоков, грохот молотов, выплавку изделий из меди и серебра, создание и возведение строительных лесов (что, как вы понимаете, происходило высоко над землей), Маролан продолжал изучать волшебные искусства — читать, экспериментировать, практиковаться.
Хотя, заметим, во время постройки замки и учебы Маролана вся остальная Империя далеко не стояла на месте, тем не менее для того, чтобы как можно более элегантно развернуть наше историческое плотно, мы отложим рассказ о деталях первого года правления Зарики, и обратим наше внимание на ту благородную персону, чьим именем названа эта история: на Виконта Адриланки.
Шестьдесят Шестая Глава
Как Пиро отправился обратно на Восток, где ему не удалось побыть одному
Пиро скакал на северо-восток от Адриланки, и, нужно сказать, не имел никакого понятия о том, куда он едет. Внутри него все клокотало, и единственная мысль, которая вылетела из этого котла, сводилась к тому, что ему требуется побыть одному. Даже мысль о том, что он может увидеть своего друга Китраана, кого-нибудь другого из своих знакомых, и даже саму Ибронку, странным образом вызвала у него отвращение. Читатель может сказать, что внезапно бросить все и сбежать, было бесчестно по отношению к Ибронке, и автор не может не согласиться с этим; но читатель должен также понимать, что юный Виконт никогда еще не испытывал такого взрыва эмоций, и, из-за отсутствия опыта, оказался побежден своими переживаниями.
Поэтому он продолжал гнать лошадь на восток, пока, наконец, опыт всадника не пробился через ее душевную суматоху и он не осознал, что если не хочет убить свою лошадь, должен бросить поводья.
В этот момент он был уже за городом, в маленькой лесистой долине между двух холмов, где некому было его видеть, и к тому же было уже совершенно темно. Так что он соскочил на землю и некоторое время шел, ведя лошадь на поводу, пока не наткнулся на маленький ручеек, где он вымыл свою лошадь, снял с нее седло, тщательно вычистил ее, и вообще провел много-много времени, ухаживая за нею. Пока он работал, его рассудок постепенно стал спокойнее, и он даже сумел заняться, по меньшей мере в некоторой степени, той странной человеческой деятельностью, которую мы называем "думать".
В первую очередь мысль об Ибронке, звук голоса, то, как она двигается, огонь в ее глазах — все это настолько отчетливо пришло к нему в голову, что он почти почувствовал, что она находится здесь, рядом с ним; но он решительно отбросил эти картины в сторону. "Я приму решение, рано или поздно", сказал он себе. "Но я не в состоянии сделать это сейчас". Он посмотрел вокруг, надеясь на то, что на него, внезапно, нападут бандиты — в нынешнем состоянии духа, решил он, маловероятно, что кто-нибудь сможет справиться с ним, а если он ошибается, даже лучше. Увы, бандиты никогда не появляются там, где их ждут, хотя бы по той очевидной причине, что те, кто так делает, редко занимаются своей профессией достаточно долго.
Спустя какое-то время Пиро встал, вновь оседлал лошадь и повел ее на поводу, пока не наткнулся на маленький кабачок, стоявший в стороне от дороги и почти невидимый, в который он вошел и снял себе комнату на ночь. Некоторое время он размышлял, стоит ли ему как следует напиться и, хотя бы ненадолго, забыть о своих неприятностях, или будет лучше всего вообще обойтись без вина, тем более что денег у него почти не было (за исключением того, что было в карманах его седла), но потом он спустился вниз в общую комнату, где купил бутылку острого и пряного вина.
Взгляд, брошенный на зал, сказал ему, что свободных столиков нет вообще; более того, комната была настолько переполнена посетителями, что большинство из них стояло, разбившись на маленькие группы, громко разговаривавшие между собой — тем не менее ему удалось найти стул в углу, и одним взглядом потребовать от Теклы освободить его.
Усевшись, он вжался спиной в угол, затем одним глотком осушил свой стакан и немедленно наполнил его опять. Второй он выпил более медленно, и огляделся. Казалось, что у всех вокруг на губах была улыбка, а их голоса были радостно оживлены. Тот Текла, чей стул он захватил своим взглядом, почтительно поклонился и, подняв свою кружку, сказал, — Сегодня великий день, разве не так, милорд?
— Как, ты так думаешь? — сказал Пиро.
— О, милорд! Я убежден в этом!
— И что заставляет тебя думать, мой добрый друг?
— Милорд, разве вы не слышали новости?
— Ну, возможно нет. Расскажи мне о них, и после того, как ты это сделаешь, я буду уверен, что знаю их.
Текла, как оказалось, не сумел найти изъян в этой логике, поэтому просто сказал, — Тогда вот: Орб вернулся, и Империя опять существует.
— Ба. Это случилось несколько недель назад.
— Да, слухи были, будьте уверены, некоторые старые бабы настаивали, будто они чувствуют, что Орб вернулся. Но теперь все уверились в этом, потому что Императрица въехала в Адриланку.
— Я просто потрясен, — горько сказал Пиро. — Кто мог бы такое предугадать?
Текла, услышав, каким тоном это было произнесено, смутился, но решил, что настроение этого дворянина, возможно, не совсем такое, как у остальных; поэтому он вежливо поклонился и предпочел исчезнуть. После чего Пиро остался один и мог пить свою бутылку в полном одиночество, в результате чего прикончил ее в рекордно короткое время. Он спросил самого себя, действительно ли он собирается опьянеть по-настоящему, а если нет, то сейчас как раз самое время остановиться. После подходящих и долгих размышлений, выпитое вина ответила за него на этот вопрос, и он начал вставать, чтобы заказать себе еще одну. Но прежде, чем он успел подняться на ноги, искомая бутылка появилась, как по волшебству, на столе прямо перед ним.
Пиро нахмурился, поглядел на бутылку с темной жидкостью, которая так резко контрастировала со светло-голубой наклейкой, и, подумав какое-то мгновение, разрешил своим глазам пройди дорогу, которая начиналась от бутылки, продолжилась на ладони, которая держала ее, затем шла вдоль руки, пересекала плечо, потом забиралась на прилегающую к ней шею, и, наконец, заканчивалась на лице. Какое-то мгновение ему потребовалось для того, чтобы вспомнить это лицо, после чего он вскочил на ноги.
