В первый момент мне казалось, что я сейчас творю глупости, а заодно привыкаю к раздвоению личности дракона. Но потом ящер глубоко вздохнул, смиряясь, и я оказался сидящим на полу, а вместо чешуйчатого гиганта рядом оказался Акри в человеческой ипостаси.
С неожиданным даже для самого себя удовольствием я запустил пальцы в синие пряди. Что-то темное улыбнулось мне через его глаза и исчезло, затаившись на дне. А я уже целовал охотно приоткрывшиеся губы, прижимаясь всем телом к гладкой коже.
— Мы с тобой оба грязные, как свиньи.
— Неправда, я недавно купался!
— Но ты же пойдешь вместе со мной?
— Ну, если ты просишь... — Я старался делать вид, что грязные разводы на коже от пыли мне мерещатся.
В воде я вновь задумался о сестре и Сириле. Да и отец должен с ума сходить, почувствовав, что наша связь оборвалась. Все эти мысли портили настроение. Пытаясь найти выход, я прекратил брызгать в Акри водой, задумчиво замерев.
— Что случилось?
— Просто думаю о семье. Они, наверное, волнуются.
Мой мужчина нахмурился, прикусив губу. А я невольно отвлекся от своих мыслей, залюбовавшись им, понимая, что он действительно мой. Пока я познавал эту нехитрую истину, дракон начал вписывать какие-то странные пассы руками. Вслед за ними из озера поднимались тонкие струйки воды, сливаясь в единое гладкое полотно передо мной. Еще одним движением Акри развернул его вертикально, так что получился аналог зеркала.
— Подумай о ком-нибудь из них, представь, что видишь лицо. — Дракон обошел свое творение и встал сзади меня, обняв.
Я начал по памяти рисовать лицо отца, восстанавливая его облик. Водная стена задрожала, пошла рябью. А потом в ней появился удивленный и какой-то постаревший Гер тигров.
— Папа!
— Шерри?! Ты? Я не брежу?
— Нет, это я, правда. Все хорошо, я жив.
— Где ты? Что со связью? Я не чувствую тебя больше.
— Я сам не знаю, где я. — Я улыбнулся, пытаясь успокоить. — А связи больше нет. Это сложно. Мы объясним тебе при встрече.
— Мы?
— Да. — Я смутился, но все равно откинулся на грудь Акри, показывая отцу, что не один.
— Ну, хорошо. Главное, что все в порядке. А ты, — взгляд куда-то поверх моего лба, — головой отвечаешь за моего сына. Понял?
— Без него голова мне и самому не нужна. — Я буквально затылком почувствовал улыбку дракона, а потом он поцеловал меня в шею, а вода вновь пошла волною, стирая изображение. Что еще отец говорил, слышно уже не было. — Еще кого-нибудь увидеть хочешь? Только быстрее, заклинания хватит еще только на один разговор.
— Да. — Я постарался быстро сформировать образ сереброволосого дроу.
Зеркало волновалось дольше, словно сопротивляясь, но потом сдалось, показав друга.
— Здравствуй, Сирил.
— Ну, слава богам! Ты живой. А то, знаешь ли, забрали тебя очень неожиданно. — За спиной тихо совсем не по-человечески зарычал Акри. Я крепко сжал его руку пальцами, призывая к спокойствию.
— Все хорошо. Как смогу — появлюсь. У вас там все в порядке?
— Ну, если не считать переполоха с орками, твоего исчезновения, а теперь еще и организации постоянного посольства — ничего из ряда вон. — Дроу усмехнулся, старательно не обращая внимания на Акрираса.
— Справитесь. Оркам привет передавай. — Я улыбнулся, действительно счастливый этим разговором с другом. И позабавленный кислым выражением его лица при упоминании степняков. — Скажешь сестре, что все хорошо? Не уверен, что отец сможет с ней связаться.
— Конечно. Будем ждать твоего появления во плоти.
Картинка пропала, вода вздрогнула и опала в озеро множеством капель. Я благодарно потерся затылком о плечо Акри.
— Спасибо.
— Не за что, котенок, — он щекотно выдохнул мне в ухо. А я вдруг почувствовал себя неприлично счастливым.
— А ты правда меня любишь?
Его руки сжались крепче, а губы скользнули по шее вверх, находя скулу и прося повернуть голову для поцелуя.
— Правда.
— Я тебя тоже. — И почему раньше я сомневался? — А еще я хочу есть!
Грахрр'Нагрудр.
В земли дроу я ехал, как на смерть. Причем, если бы мне кто-то раньше сказал, что я буду так торопиться на собственное погребение, я бы не поверил. Но бывают ситуации, когда личные желания ничего не значат. Сейчас под угрозой были все племена кочевников, будь проклят мой отец! Я, конечно, понимаю, что кровная месть свята, но кто мешал ему мстить, когда враг был далеко от дома? Неужели обязательно было врываться во дворец Императора, вырезать его воинов, устраивать из отмщения балаган? Хотя, доля гордости в моих мрачных мыслях все же присутствовала. Пробраться в самое сердце столицы, убрать несколько элитных бойцов так, чтобы тебя не заметили — практически нереально. Отцу удалось, заберите демоны этот день!
Теперь я жертвенным бычком метался между Императором — вернее, его Советником и заместителями последнего, — и послом неведомых тварей с мифического материка. Признаться, когда я услышал первые сплетни, то не очень-то поверил. Пусть не очень хорошо, но я помнил светловолосого дроу, с которым не поделил убеждения отец. Ничего странного или ненормального в нем не было. И еще более нелепыми казались шепотки о том, что подставившегося под ножи оборотня, спасшего этим жизнь посла, якобы унес легендарный дракон. Этих ящеров никто не видел уже многие века, а тут такое. Бред! Но сейчас мне было уже все равно, с кем договариваться. Хоть с богами, хоть с демонами, лишь бы сохранить мир между народами. Да, племя уже начало заранее готовиться к самому плохому варианту, при котором будет объявлена война, но все прекрасно понимали, что вражда заберет слишком много душ. Особенно с учетом того, что темные заручились поддержкой своих светлых родственников, а теперь еще и таинственных пришельцев.
Но разговаривать со мной не хотели. Императора я видел один раз, где мне буквально в клыки выплюнули, что если я смогу вымолить прощение у господина посла Сирила Ро'Шамин, то война не коснется степи. А как я это буду делать — это уже сугубо мои личные трудности.
Первая встреча с дроу-оборотнем устроилась на диво просто. Что-то мне подсказывает, что меня пропустили на аудиенцию, просто чтобы посмотреть, как страшный монстр на месте разорвет грязного орка. Я тоже не исключал возможности, что прямо из посольства отправлюсь в казематы. Но тропинка судьбы опять вильнула в неожиданную сторону. Кажется, удивлены мы были в равной степени. Сирил — тем, что от него пытаются откупиться отарами скота, шкурами, и табуном лучших ящеров. А я — таким искренним его возмущением, что сразу поверил в то, что оскорбленный не собирался мстить всему племени. Максимум — роду.
— Я вам что, пастух? Что вы мне предлагаете делать со всей этой скотиной? А ваши ящерицы, пусти их в конюшню, пережрут всех лошадей!
Я еще что-то пытался объяснить, что это лучшие, самые сильные и быстрые скакуны, что степь искренне надеется искупить вину своего сына этим даром, но, кажется, только сделал хуже. Глаза эльфа опасно сверкнули, и я в первый раз подумал о том, что, возможно, слухи о звериной ипостаси дроу не так беспочвенны.
— Это ты сейчас мне сообщаешь, что жизнь моего ДРУГА стоит табуна вонючих ящериц?
Ответа у меня не нашлось. Я уже понимал, что сказал лишнее. Я бы и сам в схожей ситуации воспринял подобный дар как оскорбление.
— Ты вообще еще жив только потому, что я не знаю точно, мертв ли мой спутник. Если боги будут милостивы, и он выживет, смерть обойдет и твой народ, орк.
Тогда на этом наша беседа была закончена. Очень неприятно и страшно осознавать, что судьба целого народа зависит от здоровья одного-единственного существа. Неизвестно куда пропавшего существа.
Все последующие попытки попасть на прием или "случайно" встретиться с послом оборачивались неудачей. Его охране мог позавидовать вождь. Уговоры просто проходили мимо их ушей, угрожать стал бы только сумасшедший, подарки холодно игнорировались, а прорываться с боем было бы самоубийством. Я исправно оббивал пороги, но всякий раз слышал только холодное: "Ждите". И вынужден был покориться.
И наконец, сдавшись, сегодня вместо дверей посольства я пошел к воротам дворцового сада. Покидать столицу мне запрещалось, но вот в пределах ее даровалась относительная свобода. Хотя я уже пару раз замечал неуловимые тени, следующие по пятам. Но верить в то, что меня действительно оставят без присмотра, было бы наивно.
В саду было спокойно и тихо. Это не степь, конечно, но от тяжелого камня зданий я уже начал уставать, а здесь глаз хоть немного отдыхает на зелени. Я бездумно брел по усыпанным мелким песком дорожкам, пока слух не уловил какой-то странный свист. Так может звучать меч при сильных рубящих ударах. Но кто будет тренироваться в саду, когда есть специально отведенные для этого места? Ведомый любопытством, я обогнул какие-то разросшиеся кусты и замер, пораженный.
На небольшой площадке вокруг декоративного фонтана танцевала с мечом рыжеволосая девушка. Иначе как танцем этот бой назвать было нельзя. Несмотря на то, что клинок казался слишком тяжелым для тонких рук, он взлетал в стремительных точных бросках, будто обладал собственной волей и гибкостью, не свойственной закаленной стали. Все движения женского тела идеально дополняли выпады. Злая резкость уступала место вкрадчивой осторожности, и тогда плавное перетекание тела из стойки в стойку завораживало. Иллюзорные противники падали один за другим, а я не мог отвести глаз. Слишком картина была красива, чтобы быть настоящей. Я боялся, что стоит моргнуть — и она окажется миражом.
Но сказка закончилась, как только я был замечен. Нет, воительница была все так же прекрасна, но ее лицо исказилось такой чистой неприкрытой ненавистью, что я невольно сделал шаг назад. Оружие у меня забрали еще несколько дней назад, по прибытии, но, даже будь оно со мной, я сомневался, что долго бы выстоял против такого бойца.
Повисшую тишину разрушил негромкий, но очень убедительный рык, сорвавшийся с нежных губок.
— Убийца!
От мгновенной смерти меня спас только резкий окрик, донесшийся откуда-то со спины.
— Хармэ, стой! — Сталь замерла у самой кожи, слегка подрагивая от нетерпения.
— Такие, как он, повинны в смерти моего брата. Дай мне убить его. Дай хотя бы так омыть боль.
— Он жив, Хармэ, жив! — Сирил быстро подошел к нам, но не пытался вмешаться. Сталь продолжала все так же щекотать горло. — Я только что говорил с Шерри. С ним все хорошо, но пока он вернуться не может.
Клинок дрогнул, царапнув кожу, пустив тонкую струйку крови.
— Это точно был он? Не морок?
— Нет. Твой брат жив. — Дроу ласково коснулся плеча девушки.
— Слава богам! — Эти два слова словно забрали все силы из тонкого тела. Меч бесполезной железкой упал на землю, а я едва успел подхватить легкое женское тело, оседающее на песок.
— Хармэ? Хармэ? — Посол легко хлопнул ладонью по нежной щеке, а мне вдруг захотелось оттолкнут его от этой, сейчас беспомощной, красоты. — Поднеси ее к фонтану.
Молча подчинившись, я смотрел, как эльф брызгает водой на побледневшее лицо, как вздрагивают ресницы, как резко расширяются, а потом становятся вертикальными зрачки в красивых теплых глазах. А потом гибкое тело рванулось из моих рук, а щеку обожгло сильной пощечиной. Я успел заметить звериные когти на тонких пальцах и инстинктивно прикоснулся к горевшей коже. На ладони осталась кровь.
— Не смей прикасаться ко мне, иначе я все-таки оторву тебе голову. И оружие мне для этого не понадобится.
— Ну, зачем ты так с нашим степным гостем. Он уж точно ни в чем не виноват. — Голос у Сирила был спокойный и чуть насмешливый. — Кстати, этот юноша очень настойчиво пытается сделать мне подарок в виде их национальных ездовых животных. Посмотришь, чего они стоят?
— Если ты просишь. — Бросив на меня холодный взгляд, девушка подобрала свой меч и пошла к выходу из сада. Я двинулся следом, но она даже не оглянулась, принимая это как должное.
Сирил.
— Сирил!
Хвост нервно дернулся. Оглушенный неожиданным криком, я потерял равновесие и плюхнулся со скользкого валуна в воду. Почти пойманный краб благополучно скрылся в узкой щели. Отфыркавшись от соленой воды и встряхнувшись всем телом, я подхватил узел, в который превратилась моя рубашка, с еще живым, недовольно щелкающим клешнями уловом, и побежал на голос. Судя по тону, спокойный отдых грозит закончиться, даже не начавшись.
Бордовый шатер выделялся ярким цветовым пятном на бледно-золотом песке. Огибая слегка колыхающиеся под ветром стены, я невольно присел на задние лапы, когда неожиданно вылетел на идущего мне навстречу Тирзена. Дроу был зол. И, в принципе, я мог его понять. Но очень хотелось надеяться, что крепко сжатые губы вскоре расслабятся и улыбнутся, а яростные искры в зеленых глазах сменятся мягким сиянием.
— Что это? — Картинный взмах рукой, охватывающий все побережье. — Куда ты нас притащил?
Уронив добычу на песок, я чуть прижал уши к голове и заискивающе потерся всем телом о ноги эльфа, отчего тот ощутимо покачнулся.
— Ну, нет. Я хочу услышать объяснения. Сейчас же. — Отступив на шаг, Тирзен поправил простынь, в которую был замотан.
Тело легко и послушно перетекло в другую форму. Любимый, как всегда, засмотрелся на смену облика; пользуясь этим, я метнулся к нему и аккуратно повалил на песок, тут же целуя. Впрочем, я не сомневался, что это не спасет меня от объяснений. Но желание просто сделать это было сильнее. Наконец, оторвавшись от еще прохладной, не успевшей накалиться на жарком солнце кожи, я заглянул в сердитые глаза.
— Я больше не мог это все выдерживать. Твой отец и эти проклятые гномы скоро порвут меня на части. Знал бы раньше, чего мне будет стоить то неосмотрительное обещание, сразу после заварушки у светлых украл бы тебя и сбежал. — Не обращая внимания на иронично поднятую бровь, я продолжил жаловаться на жизнь. — А еще орки! Я уже готов объявить кровную вражду всему племени, лишь бы они перестали бесконечно слать мне дары и извинения. Ну зачем мне целый табун из ящериц? Кто за ними следить будет? Они же сожрут всех лошадей, если поставить их в конюшню. А если отправить в поле, то пострадать могут и пастухи.
— Поэтому ты решил сбежать. А заодно и меня с собой прихватил.
— Ну, почему сбежать. Отдохнем несколько дней и вернемся. Ничего за это время не случится.
— И где это мы? — Приподнявшись на локтях, Тирзен еще раз окинул взглядом местность.
— У океана. Здесь хорошо. И гномов нет. — Последнее время мне казалось, что этот народец скоро туннель прокопает к зданию, отведенному под посольство. Если в начале коротышки отнеслись к исходящему от чужаков мирному предложению с опаской, то потом их так увлекли некоторые технические идеи и наработки демонов, что укрыться от низкорослых инженеров стало практически невозможно. Теперь они сами чуть ли не с боем рвались на другой континент за чужими знаниями.
— Это, конечно, аргумент. Но это ведь не Альраз, верно?
Этого вопроса я боялся, но понимал, что он неизбежен. На эту тему мы спорили с Тирзеном с того момента, как я оговорился, что хочу показать ему свой новый дом. Реакция на, в общем-то, невинное замечание была странной и слишком резкой. Тирзен отказался. Наотрез. Заявляя, что мой дом может быть где угодно, что он не будет меня удерживать в стремлении туда попасть, но его собственное место на Альразе, и покидать он его не собирается. Я ничем не смог его переубедить. Не помогли ни уговоры, ни соблазнения, ни даже угрозы и ультиматумы. Дошло до того, что мы едва не разругались: я обозвал его упрямым ослом, он меня — тираном, навязывающим свои желания. Тогда мы провели единственную ночь порознь, чтобы ранним утром столкнуться в коридоре, когда пробирались друг к другу, не выдержав одиночества. Но я все равно не понимал, почему? Откуда такое неприятие?
