Дождавшись, когда все в основном выговорятся, и страсти малость поутихнут, беру слово.
— Товарищи! Настоятельно предлагаю вам вернуться к словам наркома земледелия РСФСР о надлежащей организации производства в колхозах. В этом ведь корень дела! И чтобы этот вопрос двинуть вперед, предлагаю записать в проект резолюции конференции: созвать не позднее января-февраля 1929 года всесоюзное совещание по изучению опыта организации производства в сельскохозяйственных коллективах.
Предложение возражений не встречает, а Кубяк восклицает с места:
— Вот-вот, давно пора этим заняться!
— Теперь несколько слов о кулаке. Слушал я наши дебаты, слушал, и никак не мог понять — мы тут делом занимаемся, или так, лишь бы языки почесать? — ответом мне стал нарастающий ропот в зале заседаний. — Если мы собираемся дать конференции рекомендации о том, как поступить с кулаком, так для начала неплохо бы определиться, а кто такой кулак?
— Нашел, что спрашивать! Это все знают! — раздался громкий голос из глубины зала.
— А в резолюции конференции, и в законы, которые мы будем потом принимать, именно эти слова записать прикажете? — отвечаю на реплику, не скрывая, а, напротив, всячески подчеркивая сарказм. — Надо точно указать, кого мы считаем кулаком, а кого нет. Всех зажиточных крестьян будем в эту категорию записывать, или только тех, кто занимается ростовщичеством, всякими кабальными сделками, спекуляцией?
После этих слов в зале вновь поднялся шум и утихнувшие было дебаты разгорелись снова.
В результате горячих споров в проект резолюции было записано:
'Нельзя относить любых зажиточных крестьян к категории кулаков только на основании размера посева, количества рабочего и продуктивного скота, фактов аренды земли или найма батраков. К кулакам причисляются те из них, кто отвечает хотя бы одному из следующих условий: совершение на кабальных условиях таких сделок, как систематическое предоставление зерновых или денежных ссуд; сдача в аренду рабочего скота или сельскохозяйственного инвентаря так же на кабальных условиях; торговля зерном в размерах, заметно превышающих собственное производство'.
Немало было сломано копий вокруг вопроса о так называемых кулацких колхозах.
— Как у нас частенько получается, товарищи? — негодовал Лазарь Шацкин. — Решают бедняки объединиться в колхоз. Так у них там одна лошадь и одна допотопная соха на два двора приходится. А рядом создает свою артель кучка зажиточных. У них и лошади добрые, и стальные пароконные плуги, и жнейки, и сеялки, и крупорушки, и сепараторы, а у кого еще и мельница. Смотрят они на бедняцкий колхоз и поплевывают свысока. Это же выходит полная дискредитация колхозного движения!
— И что же ты предлагаешь? — спрашивают его с места.
— Запретить к черту эти кулацкие колхозы! — отрезает Шацкин.
— На каком основании? — задают из зала резонный вопрос.
— Запрещать нельзя, — снова вмешиваюсь в спор. — Тут хитрее надо. Скажем, если в одной местности создано два коллектива, то все льготы по снабжению, по кредитам, по обслуживание МТС, по землеустройству и т.д., предоставлять только одному — тому, который больше по численности. А зажиточные и своими силами обойдутся, если не хотят вступать в коллектив вместе со всеми, на общих основаниях...
Однако наши дискуссии в комиссии по коллективизации были не единственной темой, которой жила партийная конференция. Пока мы заседали, страсти в зале Большого театра кипели тоже нешуточные. Хотя проблема хлебозаготовок не подошла вплотную к той критической черте, за которой потребовались бы чрезвычайные меры, близость этой черты ощущали все делегаты. У одних такая перспектива вызывала серьезные опасения:
— Те, кто видит самую большую опасность в образовании крестьянских хлебных запасов, и в возможности использования этих запасов для спекуляции на хлебном рынке, — заявлял с трибуны председатель СТО Рыков, — фактически тянут нас за демагогическими лозунгами оппозиции. Если мы не в состоянии взять эти запасы при помощи наших хлебозаготовительных организаций, то исключительно из-за неумения выстроить правильные экономические отношения с крестьянством.
Ему вторил Бухарин:
— Мы в состоянии через кооперацию по сбыту и по снабжению, по переработке сельхозпродукции, через нашу кредитную систему, привязать крестьянские интересы к обобществленному хозяйству. Таким образом, не только бедняк и середняк, но и зажиточный крестьянин, и даже кулак, окажутся втянуты в целую сеть отношений, переплетающих их хозяйство с государственным. Тем самым укрепится действительная смычка города и деревни. Если мы дадим крестьянину достаточные экономические стимулы и материальные средства для наращивания производства, и на деле продемонстрируем ему привлекательность различных форм совместного ведения хозяйства, то крестьянин постепенно сам придет к социализму без всякого давления, без всякого административного нажима.
— Возможности роста мелкого крестьянского хозяйства практически исчерпаны! — запальчиво возражал им Карл Янович Бауман, заведующий отделом ЦК по работе в деревне. — Все те мероприятия по подъему производительности, которыми с таким рвением мы занимаемся последние годы, дают очень малую и очень медленную отдачу. Где вы собираетесь взять дополнительные ресурсы, чтобы поднять заинтересованность крестьянина? Предлагаете вернуться к вашей идее увеличить импорт потребительских товаров и сырья для легкой промышленности? Но это значит — сорвать программу импорта машин и оборудования для технологической реконструкции нашего народного хозяйства! — воскликнул этот латыш с круглым лицом, украшенным небольшими усами, вперив в зал свой внимательный цепкий взгляд. — Есть только один выход из положения с хлебозаготовками — форсировать проведение коллективизации в деревне. Обобществленный сектор позволит нам значительно увеличить долю товарного хлеба и тем самым даст ресурсы для дальнейшего развертывания индустриализации.
Его не менее горячо поддержал Троцкий:
— Если мы не на словах, а на деле хотим социалистической реконструкции нашего хозяйства, нам пора перестать миндальничать с кулаком и терпеть его попытки раскачать хлебный рынок и вздуть цены. Объединение крестьян в производственные коллективы, действующие как составная часть нашего обобществленного хозяйства, единственно может дать гарантию устойчивого хлебоснабжения.
Ой, что-то многих партийных товарищей забирает тяга покомандовать крестьянами... Но дальше тему хлебозаготовок Лев Давидович развивать не стал, а съехал на другое:
— Перед нами стоят грандиозные задачи, невиданные по историческому масштабу. И чтобы решить их, чтобы утвердить превосходство социалистического строя в экономическом и техническом отношении, и тем самым дать революционизирующий пример пролетариям всех стран, нам нужно совершить беспримерный рывок вперед. Спрашивается, за счет чего мы можем, при всей нашей технической и культурной отсталости, совершить такой рывок? — ну, Троцкий опять смотрится орлом! Глаза горят, речь пламенная, шевелюра развевается (хотя уже малость поредела с революционных времен).
— У нас нет колоний, нам не дождаться крупных кредитов от империалистов, а большая часть нашего хозяйства — это единоличник с сохой! Все, на что мы можем действительно опереться — это творческая энергия пролетариата, раскрепостив которую, можно поистине творить чудеса, не снившиеся и библейским пророкам! — похоже, Лев проснулся, и решил-таки ринуться в политические игры. Зря это он, зря. Но... взрослого человека уже не переделаешь.
— А достаточно ли мы сделали, чтобы вовлечь всю массу трудящихся в дело социалистического преобразования страны? Не только не достаточно, но просто до обидного мало! Что ходить далеко, если даже внутри партии процветает махровый бюрократизм, а внутрипартийная демократия сплошь и рядом зажимается. На местах рядовые партийцы еще могут сказать свое слово при выборах секретарей, а весь подбор руководящих кадров сосредоточился в руках узкой группы лиц, дела которых скрыты от партии и по существу находятся вне гласности и вне контроля со стороны партии. Мне могут сказать, что все важные назначения проходят через ЦК и через Политбюро. Но эти органы не в состоянии контролировать весь поток назначений. ЦК и Политбюро — это инстанции очень узкого состава, и они не просто не могут реально оценить достоинства и недостатки перемещаемых кадров, — в зале стал нарастать шум. Песни образца дискуссии 1923 года встревожили многих. Однако Лев Давидович не стал разворачивать далее призывы к демократизации партии и раскрепощению инициативы рабочего класса. Похоже, его стали больше беспокоить немного иные мотивы...
— Получается, что иногда и вовсе не поймешь, чем вызвано то или иное перемещение хозяйственных кадров, проводимое Секретариатом ЦК. И эта ситуация возникла отнюдь не случайно. Если большинство назначений в Москве проходит через товарища Угланова, то не может же он, даже вместе со всеми помощниками, досконально разобраться в деловых и политических качествах каждого ответственного работника. В результате Секретариат частенько просто штампует предложения, исходящие от руководства тех или иных ведомств. Но и в случаях, когда секретари ЦК реально вмешиваются в решение кадровых вопросов, бывает трудно понять их резоны, — Троцкий умерил пыл, с которым он говорил всего несколькими минутами ранее, но от этого его слова не стали меньше задевать тех, кого он помянул в своей речи.
— Если вместо деловых соображений при решении таких вопросов будут брать верх ведомственные интересы, то как же нам обеспечить железное единство воли, необходимое в проведении планового начала в нашем хозяйстве? Каждое ведомство, будь то наркомат, главк, синдикат или трест, отстаивает свои амбиции, свою коммерческую выгоду. А общегосударственные интересы Советской Республики при этом отодвигаются в сторону как нечто, вроде бы, малозначащее. Все хозяйственные ведомства должны недвусмысленно направляться на решение общих задач, диктуемых пятилетним планом, и все распределение ресурсов должно быть подчинено этой цели! — о, Лев уже и экономическую политику затронул. И то, что он стал предлагать, не очень-то мне понравилось.
— А для этого надо покончить с ценовой стихией, с увлечением синдикатами и трестами ловлей рыбки в мутной воде коммерческого интереса. Синдикаты должны стать прямыми проводниками государственной экономической политики, в том числе и в области цен, — впрочем, и с этой темы оратор быстро соскочил, перейдя на свое, ведомственное. — Надо покончить с недальновидным пренебрежением к научно-исследовательским и опытно-конструкторским работам, развернуть, наконец, необходимую сеть исследовательских институтов, заводских конструкторских бюро и опытовых производств, обеспечив их финансированием, как со стороны синдикатов, так и со стороны наркоматов и государственного бюджета Республики, — ну, кто бы сомневался. Интересы Государственного научно-технического комитета Троцкий тоже не забыл. Хотя в этом он, пожалуй, целиком прав.
После выступления Троцкого, поскольку главные ораторы от 'правых' уже использовали трибуну, в бой ринулся Угланов — тем более что Лев Давидович помянул его персонально.
Речь Николая Александровича была горячей — не менее пылкой, чем выступление Троцкого, хотя начинал он говорить в очень спокойной манере. Проведя рукой по пышным темным усам, секретарь ЦК лукаво улыбнулся и произнес:
— Нас тут товарищ Троцкий призывает всемерно укреплять плановое начало. Кто бы спорил! Вот только негоже забывать, что наше плановое хозяйство может прочно опираться лишь на фундамент, заложенный ленинской новой экономической политикой. И потому не слишком умно нападать на коммерческий расчет и самостоятельность синдикатов и трестов, ибо без этого невозможно овладение рынком. Наш рынок все еще зависит от стихии крестьянского хозяйства, и возомнить, что мы уже можем диктовать ему свои условия, было бы слишком самонадеянно. Взаимодействие с крестьянским рынком возможно только на началах экономической заинтересованности! — я и не сомневался, что Угланов будет защищать обычные установки 'правых'. — Без этого нельзя надеяться на рост кооперативного сектора в сельском хозяйстве. Или Лев Давидович мечтает о том, как бы загнать крестьян в коллективы велением начальства? Нет более верного способа подорвать экономическую смычку города и деревни! — Николай Александрович уже начал заводиться, голос его звучал все громче и решительнее.
— Не забыл товарищ Троцкий вознести хвалы творческой инициативе пролетариата. Что же, дело хорошее. По ведомственности прошелся, по бюрократизму. Тоже вроде все верно, — и тут Угланов окончательно оставил попытки сохранить спокойный тон и резко форсировал голос. — Слышали мы уже такие речи! Не забыли еще, как оппозиция пыталась нас всем этим шпынять в 1923 году, да и по сей день фракционные левацкие группки продолжают петь те же песни, обвиняя партийное руководство чуть ли не в перерождении. Может быть, хватит?! — шум в зале вспорхнул вспугнутой стаей птиц. — А сам Троцкий, что, не защищает ведомственные амбиции, когда требует увеличения расходов на науку, не считаясь с рамками нашего бюджета? Прежде, чем критиковать бюрократизм у других, не мешало бы и на себя оборотиться! Странно слышать из его уст полуанархические рассуждения, ставящие, по существу, под сомнение централизованное партийное руководство, и в то же время призывы к укреплению планового централизма. Как это умещается в одной голове — решительно не понимаю!
Среди делегатов нашлись те, кто симпатизировал 'левым' вообще и Троцкому персонально. Так что дискуссия запылала достаточно ярким пламенем.
Предложениям сторонников 'правых' повернуться лицом к селу и укрепить экономическую заинтересованность крестьянства дополнительными поставками товаров, расширением кредита и увеличением заготовительных цен, 'левые' противопоставили свои требования. Они предлагали запретить частную торговлю хлебом, обсуждали идеи так называемого самообложения крестьян (когда сельский сход устанавливает обязательства по продаже зерна для зажиточной части села), с тем, чтобы ввести обязательные хлебные поставки.
Не обошли стороной дебаты и вопрос о бюрократизме, тем более что этот вопрос значился в повестке дня партконференции. Председатель ЦКК КПУ(б) Затонский с пылом нападал на тех, кто не придает значения вовлечению трудящихся в управление государством, и даже принципиально отворачивается от поиска наилучших форм прямого народовластия.
Многие выступления делегатов, представлявших местные парторганизации, в обязательном порядке содержали обращенные к руководству просьбы увеличить централизованные капиталовложения, чтобы построить в их местности тот или иной завод. Некоторые при этом уже пытались сформулировать и общий лозунг повышения темпов роста промышленности.
С резкой отповедью таким взглядам выступил нарком финансов. Сокольников указал на имеющееся перенапряжение бюджета, которое и без того является недопустимым. А любые дополнительные требования могут вообще развалить всякую финансовую сбалансированность в народном хозяйстве.
