Новгородские купцы активно сплавляются "в греки", имеют в Константинополе торговые подворья, то есть — ведут жизнь классической торговой аристократии. Константинополь — это принципиально важно, поскольку именно здесь торговый центр мира, крупнейший мировой рынок. Новгородские берестяные грамоты этого периода посвящены по большей части именно торгово-финансовым вопросам. Клады этого времени полны монет со всех концов света.
Однако, к концу XII века "денежный период" новгородской экономики завершается. XIII-XIV века — это так называемый "вотчинный период" новгородского хозяйства. Самым ценным и часто упоминаемым в документах активом становится земля. Земля, на которой можно вести промысловое хозяйство, попутно занимаясь подсобным земледелием и скотоводством. Владели вотчинами в Новгородской земле не отдельные люди, а целые боярские роды — патронимии. Вотчины были разбросаны по лесной округе. Каждое поколение боярского рода приращивало к патронимии новые земельные владения. Ценилась в них не пахотная малоплодородная земля, а промысловые угодья. Чащи, где водился пушной зверь. Деревья, на которых жили дикие пчелы, и можно было культивировать бортничество. Речные и озерные ловли рыбы[362].
В чем причина такого резкого слома хозяйственного профиля региона?
А все дело в том, что византийская торговля новгородцев обеспечивалась военной силой Киевской Руси. Политическим фундаментом новгородской торговли были договоры Великих Киевских князей от 911, 944, 971 и 1043 годов. Каждый из этих договоров заключался по завершению очередной русско-византийской войны. И главные статьи этих договоров посвящались праву русских купцов торговать в Константинополе, и на других византийских рынках, обустройству их торговых факторий, правилам пребывания, режиму торговли, нормам судебного регулирования внутри русской торговой общины и т.д. Фактически, все русско-византийские войны велись за право пребывания русских купцов на византийских рынках. А вовсе не от избытка щитов, которые так и чешется — к чему-нибудь прибить.
Для нас это, в общем, понятно. Не бывает свободной торговли, не подкрепленной парой-тройкой современных авианосных соединений. В IX-XI все было точно так же.
А потом киевским князьям стало не до этого. Их главной задачей стало — просто усидеть на Киевском столе хотя бы чуть больше, чем 1-2 года. Какие уж тут русско-византийские войны! И русские купцы быстренько лишаются всех торговых привилегий в Константинополе, которые переходят к купцам итальянских торговых республик. Прежде всего — к венецианцам.
В 1082 году в благодарность за военную помощь против норманнов Алексей I Комнин подписывает "Золотую буллу", по которой Венеция обрела право свободно и беспошлинно торговать по всей территории Византии, а в самом Константинополе получила торговые ряды и некоторые пристани на берегу Галаты. Русских же от византийских рынков тихо отжали. В том числе, и новгородцев.
Плохо торгуется без авианосцев за спиной!!!
Не случайно в русской истории рубеж середины XII столетия характеризуется как время "обеднения" Руси. Вот что пишет об этом Василий Осипович Ключевский. "С половины XII в. стало заметно, с конца еще заметнее обеднение Руси. Оно обнаруживалось между прочим в постепенном вздорожании денег — знак, что одной из причин его был упадок внешней торговли, ослабивший прилив драгоценных металлов из-за границы. Русская ходячая гривна, так называемая гривна кун становилась все легковеснее: в начале XIII в. она содержала в себе только ? фунта серебра, а в 1230 г. равнялась в Новгороде даже 1/7 ф., тогда как в более раннее время ходили гривны в треть фунта и даже в полфунта"[363].
Таким образом, вытеснение русских купцов из византийской торговли очень быстро сказывается на экономике региона. Русь беднеет.
На угасание средиземноморской торговли накладывается кризис персидской торговли — так называемый "кризис серебра" на Востоке. Поток серебряных дирхемов, питавший русскую торговлю до XI века, в XI столетии также иссякает. Это стало результатом, с одной стороны, истощением и прекращением разработки наиболее богатых месторождений персидского серебра. С другой же стороны — политическими событиями, распрями и войнами в этом регионе. В любом случае, в XI веке чеканка серебряной монеты там почти повсеместно прекращается.
Таким образом, русская торговля со странами Закавказья в это время также сворачивается.
Ничуть не лучше обстояли дела и на Балтике. Еще в XI — первой половине XII века новгородцы ведут активную балтийскую торговлю, посещают Любек, Готланд, торгуют в Дании, Швеции. В это время существует даже объединение "заморских купцов", поставивших в 1156 году на Торгу церковь Параскевы[364]. Но к концу XII века ганзейский союз возглавляет Любек, и активной торговле новгородцев приходит конец. Устанавливается крайне жесткий и бесправный режим пребывания новгородцев в портах ганзейских городов, что делает активную "выездную" торговлю фактически невозможной.
А в это время торгово-финансовая Европа, что называется, сосредотачивается. Там происходит то, что позже назовут "Торговой революцией"[365]. Ее ключевой узел — монетизация экономических связей. Европа активно накачивается деньгами. Активизируются германские серебряные копи, прежде всего — Гослар, "город на серебре", одна из любимейших резиденций Гогенштауфенов. За Госларом следуют копи Фрайберга, Фризах в Тироле, Йиглаву в Моравии. В Италии — копи Монтьери близ Сиены и Вольтерры, копи Иглезиаса в Сардинии, пизанские копи.
В 1228 г. венецианцы строят на Большом канале здание для приема немецких купцов, Фондако деи Тедески. Этот Фонд — ключевое передаточное звено, по которому немецкое серебро, превращенное в монету, растекается по самой мощной торговой сети того времени — венецианской. Отныне венецианская серебряная монета чеканится в основном из "l"arcento che vien d'Alemagna" (серебра, идущего из Германии).
Впрочем, из Германии серебро в это время экспортируется не только в Италию, оно достигает также Рейнской области, Юга Нидерландов и Шампани, откуда распространяется по Франции, в основном давая возможность покупать продукты питания. Часть этого серебра ганзейские купцы везут на запад, прежде всего в Англию. Один документ 1242 г. показывает, что Лондон получал серебро в слитках из Фландрии и Брабанта, а иностранные монеты — из очень многих городов Германии и Фландрии, в частности из Кёльна и Брюсселя[366].
Ну, а Русь? Льется ли серебро в кассы новгородских купцов, ведущих столь интенсивные торговые обмены с Ганзой? Увы, не льется. Жак Ле Гофф по этому поводу туманно сообщает: "... рост денежного обращения, произошедший вследствие активности ганзейцев, оказался ограниченным в восточной части их торговой территории, поскольку там сохранялись меновая торговля и "кожаная монета", то есть шкурка куницы в качестве денежной единицы. Ввести металлическую монету в Пскове и Новгороде, где в конце XIII в. всякая торговля в кредит была запрещена, не удалось"[367].
Так и видишь после этого сообщения обросших мохнатыми бородами русских варваров, двумя руками вцепившихся в свою "кожаную монету" и категорически отказывающихся торговать за серебро. Ну, дикари, Азия-с! И от торгового кредита, столь животворного для европейской торговли — тоже отказываются. Вот не понимают люди своего счастья!
Правда, после более внимательного рассмотрения ситуации картинка несколько меняется. Градусов, примерно, на сто восемьдесят. Дело в том, что после вытеснения новгородцев из германских портов, вместо этого на территории Новгорода устанавливается сначала готская, а затем ее сменяет немецкая торговая фактория, обеспечивающая на территории Новгорода торговые операции ганзейских купцов. Так вот, Устав ганзейской фактории — скра — весьма жесток.
Так, например, все скра, принятые в конце XIII века и позже, запрещают немецким купцам торговать с новгородцами за серебро — только меновая торговля! Известный историк русского хозяйства, Иосиф Кулишер пишет: "Скра исходят из непосредственного обмена товара на товар в русско-ганзейской торговле и ведут борьбу с куплей-продажей на деньги. Пятая скра требует продажи сукна лишь на воск или меха или иной товар, а шестая запрещает иную торговлю, кроме меновой под угрозой 10 марок штрафа"[368]. Вот так вот! Русские очень даже бы и не прочь торговать за серебро. Да и немецкие купцы иногда идут на это дело. Но если попались — штраф, и не маленький.
Что еще запрещают ганзейская скра? Еще запрещает кредит. "Ганзейцы ведут далее усиленную борьбу с кредитными операциями, запрещая брать в долг у русских деньги или товары — это установлено уже во второй скра (ст. 28) под угрозой пени в 10 марок серебра с каждой занятой сотни[369].
Впрочем, речь идет не только о денежном кредите. Товарный кредит тоже абсолютно не приветствовался. Четвертая скра повторяет постановление второй, прибавляя, что "никто не должен покупать или брать в долг новгородский товар, за который будет уплачено в Дерпте или в другом месте, но не там, где товар куплен"[370]
Другие постановления скра относятся к отношениям между немцами и русскими. Они запрещают немцам устраивать товарищество с русскими или брать их товары на комиссию (sendeve — ст. 29)[371]. Более того, даже просто оказывать русским транспортные услуги для доставки их товара на западные рынки — тоже под запретом. Так, например, категорически запрещалось брать товар, принадлежащий новгородцу на немецкие суда, с тем, чтобы новгородский купец мог им торговать на Западе[372].
Ну, а если новгородцы вдруг настолько осмелеют, что как и раньше попытаются вести в Европу свои товары на собственных кораблях, то к их услугам всегда ганзейские пираты. Которые настолько похожи на ганзейских купцов, что отличить первых от вторых практически невозможно. И которые с гарантией, быстро и качественно потопят любое новгородское судно, выходящее в Балтийское море.
Чужие здесь не ходят! Неоднократные попытки новгородцев заключить с Ганзой договор "чистого моря", где немцы гарантировали бы безопасный проход по морю, все до единой закончились ничем. Лишь Иван III, включив Новгород в состав Великого княжества Московского, сумел заключить такой договор. Да и то — лишь до портов Ливонии и Курляндии.
Иначе говоря, именно Устав ганзейской торговой фактории в Новгороде, а шире — вся торговая политика Ганзы, блокирует проникновение денежного оборота на Русь, разрешая только меновую торговлю. Именно Устав ганзейской торговой фактории в Новгороде блокирует развитие кредитных отношений в новгородской торговле. Именно ганзейская Скра оформляет отношения Ганзы и Новгорода как торговой метрополии, ведущей монопольную торговлю с сырьевой колонией.
Так что, уже в XIV веке новгородцы вообще не плавают. Остаются лишь легендарные воспоминания о "Садко" и его морских путешествиях. Все торговые операции ведутся ганзейцами на территории самого Новгорода. Фактически, новгородская торговля оказывается запертой в городских стенах.
Резко деградирует и структура торгового оборота. В ранний, "денежный" период новгородский экспорт за счет транзита с юга на север был весьма сбалансирован. К собственным товарам — мехам, меду, воску, моржовой кости, жемчугу северных рек, льну, конопле, ремесленным изделиям (в частности русским булатным мечам) — добавлялись транзитные византийские и восточные товары. Шелковые ткани, паволоки, парча, ювелирные украшения, предметы роскоши, оружие. Соответственно, импорт не выглядит по сравнению с экспортом слишком уж "высокотехнологичным". Покупаемое на Западе вино, пиво, серебряная и оловянная посуда, замки, металлическая утварь, кожа, пергамент, стекло, сукна разных сортов[373] выглядят как более или менее "технологически равнозначный" обмен.
К XIV веку от технологической равнозначности уже не остается и следа. Фундаментальная монография Анны Леонидовны Хорошкевич "Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV — XV веках"[374] попросту и без затей разделена на две неравные части. Первая часть "Вывоз", вторая "Ввоз".
Что же находим мы в первой части "Вывоз"?
Глава первая. Пушнина.
Глава вторая. Воск.
Глава третья. Кожа и другие товары.
И все! Причем, не нужно питать особых иллюзий по поводу "других товаров". Из других товаров в конце XV века в структуре вывоза появляется лишь "москотильный товар"[375]. Плюс некоторое, откровенно мизерное, место в структуре вывоза принадлежит "охотничьим птицам". К XVI веку добавляется лен и пенька. И ВСЕ! А львиная доля экспорта — это пушнина и воск. Самая что ни есть сырьевая продукция, собираемая в гигантских вотчинах новгородских бояр.
Ну, а что находим мы на "Ввозе"? Там все более солидно. Ткани, соль, благородные металлы, цветные металлы, оружие, квасцы, янтарь, стекло, лошади, мед, вино, пиво, сельдь...
Иначе говоря, в течение XIII-XIV веков экономика русского северо-запада форматируется как исключительно сырьевая. Торговля же затачивается как строго колониальная. То есть, продажа на своей территории массовых сырьевых товаров[376] приезжим купцам в обмен на привозные, более технологичные.
Самостоятельный вывоз собственных товаров, либо же закупка импортных в местах их производства — жестко заблокированы. Также жестко заблокировано поступление на Русь серебра, позволившего бы в перспективе монетизировать экономику, развивать более активно внутреннюю торговлю, самостоятельно выходить на внешние рынки.
Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы прийти к очевидному выводу, сформулированному полтора века назад Николаем Ивановичем Костомаровым: "Новгородская торговля была более выгодна для немцев, чем для благоденствия туземного края... Новгородская волость служила предметом эксплуатации для немцев" [377]
Это, кстати, вполне подтверждается итогами заседания Ганзейского союза 1628 года. В частности, там говорится, что "все его крупнейшие коммерческие предприятия в Европе основывались на торговле с Новгородом"(!)[378] Все крупнейшие коммерческие предприятия в Европе!
Членами Ганзы в разное время были более 200 больших и малых городов, расположенных в бассейне Северного и Балтийского морей. Даже если по одному крупнейшему коммерческому предприятию на город — это ж бешенные деньги!
А если бы хоть на минуту вообразить себе, что торговый обмен Ганзы и Новгорода был хоть как-то эквивалентным — это ж каким невероятным богачеством могла обернуться для Новгорода такая торговля! Если уж ВСЕ КРУПНЕЙШИЕ КОММЕРЧЕСКИЕ ПРЕДПРИЯТИЯ Ганзы В ЕВРОПЕ вырастают из новгородской торговли!
Об этом, кстати, упоминает и Ричард Пайпс в 3-й главе своей книги "Россия при старом режиме". Глава называется "Торжество вотчинного уклада". Громоздя друг на друга множество полу-правд, умолчаний и передергиваний, этот пример он приводит как бы для демонстрации того, какое роковое преступление совершил Иван Грозный в 1570 году, когда "в припадке безумия" "велел сравнять Новгород с землей". "После этой дикой выходки Новгород раз и навсегда был низведен до положения заштатного городка"[379].
