Но самое худшее — надравшийся маг. Такое нечасто бывает, да и если бывает — протрезвляющее заклятье, и снова как огурчик. Правда бывает такая невезуха, что этого заклятью маг не знает, и вообще ему почему не нравится рожа вон того мужичка. По морде видно — не уважает совсем такого хорошего человека, как маг. И все — пошло-поехало. Огнешар рикошетит от стен, молния дырявит потолок, внезапное наводнение зала с последующей его заморозкой... Что может натворить такой буйный маг и ежу понятно, безопаснее будет сразу же сваливать из здания. А если не получилось — накрыться ветошью и не отсвечивать. И молиться, молиться, молиться....
Чуть дальше, у стены сидели гномы, оккупировав два длинных стола. С десяток пустых бочонков недвусмысленно указывали на состояние выпивох. Мда... А вот и маги, расселись в углу, стол перед ними ломится от изысканных и не очень яств. Пьют из серебряных кубков, наливая туда рубиновое вино из небольшого глиняного кувшинчика, потемневшего от времени. Двое явно в дым упились, едва языками ворочают. И пытаются что колдануть, вон как на пальцах у них разноцветные огоньки то появляются, то исчезают. Меня от такого зрелища мороз продрал по коже. Бежать, скорее бежать пока они что-нибудь не взорвали... Доделать задуманное знакомым мне раньше пьянчугам, мешал неизвестный старичок, которому эти двое, с заплетающимися языками ревностно что-то доказывали. Тот покладисто с ними соглашался, и между делом потихоньку не давал им натворить дел. Окладистая белая борода, кустистые брови, добродушное выражение лица. Да и глаза как у доброго дядюшки, успокаивают и настраивают на положительный лад. Одет он был в форменный балахон крепостных магов, только посолиднее своего более молодого коллеги. Рядом же был прислоненный к стенке посох. Красивый, коричневого окраса, с массивным набалдашником в форме головы какой-то птички. Глаза инкрустированы парой синих, невзрачных камешков. Искусно вырезанные из дерева встопорщившиеся перья и клюв как настоящие. Мда...
Осмотр с середины лестницы занял не больше полуминуты, затем я заметил замахавшего мне из-за стойки Манфреда. А ушастой что-то не видать. Интересно, куда она заныкалась? Сжав в руке гранату, решительно спускаюсь по скрипучим ступенькам деревянной лестницы (при пожаре полыхать она будет знатно!). Пока я шел к стойке, меня не покидало ощущение какой-то неправильности, что-то здесь не так... Потом как молотом по башке шибануло — а где драка? Сразу стало заметно, что среди гуляк ни одного местного нет, одни участники экспедиций и все. Ну, кроме пары магов и обслуживающего персонала. Даже Эрика с его мордоворотами нет. То-то на меня так уставились эти пьяные хари, с каким-то нездоровым интересом и предвкушением чего-то. Бля-я-я... я попал... Бежать! А, черт поздно! Из-за стола впереди с грохотом поднялся амбал, со свирепой радостью на пьяной морде. Маленькие свинячьи глазки оценивающе пробежались по моей фигуре и уставились на шлем. Ухмыляясь и демонстративно почесывая кулак (здоровенный, с небольшой арбуз, таким быков забивать хорошо) встал на моем пути...
* * *
Десятник Банум Тяжелый Кулак с тоскливыми глазами, что на пьяном лице выглядело как-то несуразно, оглядывал зал. Никого из чужаков, кому можно дать в рожу не видно. Когда они успели сбежать, он так и не заметил. А ведь какие бугаи были — мордатые, суровые. Руки прямо чесались им хари чуток подровнять. Сколько он себя помнил, всегда отличался драчливостью, что в детстве, что сейчас. Что впрочем, играло ему на руку в жизни, молодого верзилу, молотобойца в кузнице отца, заметил один из вербовщиков. Тогда ещё просто Банум, приехав с отцом и двумя братьями на большую ярмарку в Хамлог, и распродав весь товар, пошел с ними же трактир, отмечать удачный торг. В битком набитом трактире кого только не было. Через час, уже захмелевшие и собравшиеся ехать домой, неожиданно для себя оказались втянуты в большую драку. Виноват был Банум — поднимаясь, нечаянно толкнул сидящего за другим столом соседа, который из-за этого пролил свою кружку с пивом. Звероватого вида пьянчуга-лесоруб мигом потребовал извинений с сопляка, а заодно компенсации за пиво самым грубым образом. Банум, считавшийся в деревне первым драчуном, разумеется не стал сдерживаться, и послал его лизать демонам пятки. Слово за слово, мат за мат и пошла потеха. Банум продержался до конца, оставшись последним стоящим на ногах (благо увесистые кулаки и недюжинная сила помогли ему в этом), не считая трактирщика и ещё пары посетителей, умудрившихся остаться в стороне в это вакханалии. Поэтому ворвавшаяся чуть позже стража, которая повязала всех и сочла его (не без помощи трактирщика) и зачинщиком драки. За это обычно следовал крупный штраф или отрабатывай гребцом на галерах. Дальше были казематы тюрьмы, в которой и Банум, уже потерявший всякую надежду на освобождение, и встретил вербовщика. Короче, подписав контракт на десять лет, он вышел оттуда рекрутом Алых Кантонов.
Как ни странно, ему понравилось и полюбилось ремесло наемника. Впрочем, немудрено, ибо в своей глухой деревеньке жизнь ему казалась серой и нищей. А тут — выпивка, боевые друзья, гладкие бабы, золото: когда награбленное, а когда и заработанное, в виде жалования. Восемь лет он уже отслужил, уже не обычный сопляк-новобранец, блевавший при виде потрохов, как тогда, не-ет. Теперь он уже полноправный наемник, имеет полную долю, и небольшую прибавку к ней, из-за своего звания. Которое заслужил сам, вот этими ручищами и многими десятками порубленных врагов. Гм.. если дело так дальше пойдет, то придется начать с кого-нибудь из своих. Или гномов... К рыцарям и магам он понятно и соваться не вздумал. Порубят или испепелят... О! А это кто? С лестницы спускался какой-то чужак. В старинной блестящей кирасе, подобные он только в Зале Славы видал, и непонятном шлеме, и в стареньком плаще, со следами аккуратной штопки. И довершали картину объемистый мешок и дрянные штаны, с все теми же следами штопки. Сравнив его руки, затянутыми в толстую черную ткань (так ему спьяну казалось) и перчатки, со своими, он ухмыльнулся. Слабак! И, похоже 'ходок', кто ещё будет ходить с таким видом? 'Ходоков' Банум и в грош не ставил, считая их вроде мародеров на поле боя. Сейчас, после того странного похода, он немного поменял о них свое мнение. Немного... В общем этот 'ходок' — легкая добыча...
Глава 27
Нет, ну что за невезуха такая? Меня что, прокляли или карма такая, в неприятности вляпываться. Охренеть можно.
— Ну-ка, ты! — ражий детина-наемник, ткнул в меня грязным пальцем — ты чего удумал, а? Зачем шлем одел? — тут он запнулся, с удивлением уставившись в бронестекло шлема. Необычность и, с его точки зрения, несуразность такого вида шлема, немного выбили его из колеи. И обозлившись за эту заминку, рявкнул:
— Ты думаешь, мы дикари что ли? Это ты зря-я-я... Не уважаешь нас видно. Ну-ка, сымай шлем и выпей с нами... — с развязным видом взяв свою полупустую кружку, резко сунул мне прямо под нос. Понятно, что немного пива в ней выплеснулось мне на шлем, стекая по гладкой поверхности и впитываясь в ткань плаща. С-с-сволочи, значит, драки хотите? Отступать нельзя, эта кодла от меня не отвяжется. Если я дам слабину... не знаю что, но что-то нехорошее будет. Блин, я в невыгодном положении — тяжелая кираса хоть и защищает торс и плечами, но в такой тесноте важнее подвижность, которой я, увы(!) лишен. Старый плащ тоже проблема — путается под ногами, и к тому же, если дернешь хорошенько сзади, с грохотом свалюсь на пол и тогда, пинай, не хочу. И вдобавок тяжелый мешок за спиной, сковывает мои движения. Слабое утешение мой шлем — обзор в нем куда шире, на отдельном 'окошке' камера транслирует вид сзади. В нем прекрасно видно, с каким жадным интересом следят за мной все. А мой противник в куда лучшем положении — налегке, в плечах шире, кулаки увесистые, силушкой природа не обделила, вон, как мышцы бугрятся. Да резаная рожа отпетого висельника сразу говорит, что этот бугай опытный боец. Я ему не соперник. Бля... Что же делать? Если начну пальбу, тут такое начнется! Выигрывая время, медленно вытираю ладонью со стекла шлема пиво. В голове в это время лихорадочно метались мысли, быстро строились и рушились планы и варианты. Пистолет тут мало чем поможет, их тут слишком много. Застрелю этого придурка, сотоварищи мигом на меня бросятся, да и вон тот маг в стороне не останется. Ишь как буравит глазами, маска 'доброго дядюшки' отброшена в сторону. Черты лица хищно заострились, глаза из-под кустистых бровей смотрят цепко и изучающе. Так, время уже вышло. Блин, как же не хочется гранату использовать...
* * *
Манфред с сочувствием смотрел на своего неудачливого постояльца. Не повезло, как же ему не повезло оказаться тут в такое время. Рядом мялся Эрик, и пара его ребят. В руках короткие дубинки, в глазах, устремленных на хозяина вопрос — идти или нет? Немного подумав, он со стыдом на лице отрицательно покачал головой — нет. Если они сунутся улаживать конфликт — выйдет хуже, на Эрика с парнями набросятся остальные наемники. Угробить все свои труды по предотвращению драки ради своего постоялого двора он не желал. Как и лечить своих работников, от нанесенных им побоев от этой стаи. Ну не убьют же они Алекса, да и бронь у него надета, авось большинство ударов и пройдет мимо. Но все же чутьё подсказывало ему, сейчас произойдет нечто нехорошее...
Чутье, не раз спасавшее Манфреду жизнь в пустоши не обмануло его. Правда его предположения были хоть и логичны, но ошибочны. Алекс не стал бросаться на задиру, а повел себя как-то необычно. Оглядевшись, он заметил одну из трех больших люстр над головой. Сделанные из железа и деревянных планок, украшенных резьбой, они были гордостью Манфреда. Висели они не слишком высоко над головой, достать до нее рукой было легче легкого. Дальнейшие действия Алекса были вообще непонятны: сведя руки вместе, он сделал резкое движение, будто срывая нечто, и забросил что-то на люстру. И заорал:
— Смотрите! — и присел. Пару мгновений все честно и с недоумением смотрели на люстру, гадая, не спятил ли 'ходок' от страха? Задира-наемник уже рот раскрыл, намереваясь издевательский поинтересоваться, уж не недоумок ли я? В этот момент по ушам ударил грохот, глаза ослепила яркая вспышка. Следом раздался слитный вопль всех находящихся в зале и воцарился сущий ад. Со всех сторон сыпался отборный мат и ругань, вперемешку с истошным женским визгом...
* * *
— Неплохо — пробормотал я вслух. Несмотря на демпферы шлема, в ушах все ещё звенело. Отличная вещь все-таки, светошумовая. Передо мной, чуть присев и согнувшись, раненным быком ревел давешний наемник, зажав свои уши руками. Из зажмуренных глаз потоком лились слезы. Секунду я глядел на него, а затем с мстительным удовольствием влепил ему коленом в подбородок, уж больно удобно подставился. Звонко клацнув челюстью, лишь чудом не прикусив язык, он рухнул на пол. Вокруг в это время творился такой бардак... Под ноги подкатился какой-то гаврик, беспрестанно вопя и корчась. Наемник, кто бы сомневался. Бросил по сторонам короткий взгляд: полуослепшие гномы с богохульствами начинают вставать из-за стола, и, спотыкаясь об валяющихся на полу, шарят вокруг руками. Ф-ф-фу-у-уххх!!! Какого... Едва я приготовился тикать из зала, как тут же ближайший мне стол был попросту сдут мощным воздушным потоком. Сидящие и лежащие за ним люди были тоже. Кувыркаясь и беспрестанно вопя, они дождем 'десантируются' на гномов, сшибая и валя тех с ног. Я успел бросить короткий взгляд в сторону магов, откуда и прилетел в нас такой 'подарочек': старичок в ауте, трет глаза и беззвучно разевает рот. А вот его более молодые коллеги пострадали куда меньше: целитель что-то шепчет и лихорадочно перебирает пальцами, а двуталант стоит медленно поднимает руки вверх. Оба пьяны до изумления — шатает их как во время шторма. Но как-то умудряются держаться на ногах и даже плести заклятья. Раз — двуталант резко опускает руки, как будто держит в них невидимое опахало. Чувствуя неладное, мигом бросаюсь на пол. И вовремя — надо мной пролетает мебель и кричащие люди. Все они влетают в кучу малу у стенки, образованной из гномов и прилетевших от первой воздушной волны людей и мебели. Там сейчас творится дикий мордобой — пьяные и потерявшие ориентацию в пространстве гаврики, остервенело месят друг с друга...
— Нафиг, ну их всех нафиг — шепчут мои губы, и я ползком пробираюсь к выходу, кое-где огибая, а где и просто перебираюсь через лежащие предметы и людей. Над головой грохот, трясутся стены и пол: вошедший в раж двуталант так и лупит вокруг воздухом, вопя при этом что-то неразборчивое. Что он вопил я не расслышал, тут такой ор стоит. Внезапно что-то бухнуло, и через пару секунд рядом со стуком грохнулся двуталант. Приподнявшись, он обвел вокруг мутным взглядом. Уставился на меня. И раскрыл рот:
— Буаэээ... — меня едва не забрызгало блевотиной. Брезгливо отодвинувшись, принялся шустрее перебирать конечностями, благо выход уже рядом. Что творится сзади, не поймешь, вид камере заслоняет мешок. Быстрее, быстрее... Не знаю, что этот целитель там плел, но явно не лечебное заклятье. Да и старичок скоро очухаться должен, а уж он потрезвее будет. Ясен пень, он возжелает мне отомстить за гранату...
Вывалившись из двери, суматошно оглядываюсь, из конюшни выходит гном, попыхивая трубочкой, в углу пара наемников стоит, прислушиваются к ору изнутри. Безоблачное небо, солнце жарит вовсю, а во двор шустро вбегает десяток солдат, во главе с десятником. Также в наличии ещё несколько гномов и наемников, вывернувшихся из-за угла и тоже бегущих в мою сторону. Блин! Решение приходит мгновенно, благо уже знаю, как поступать в таких случаях, спасибо книжкам.
— Скорее, все сюда! Там драка! — подбегаю к десятнику и ухватив того за рукав, настойчиво тереблю — господин десятник, там это... драка большая! Скорее остановите их, перережут ведь друг друга, как есть перережут! — помрачневшие гномы и наемники переглядываются.
— Да перестань ты! Де...кхм... — проглотив какое-то ругательство, ошеломленный десятник вырывает свой рукав из моих рук — Говори яснее, помет брола, кто и с кем там дерется? — прочистив глотку, заорал он. Молодой, едва усики пробиваются, стальной шлем постоянно сползает на лоб. Не понял, и чего он на такой должности делает? Хрен с этим, мне-то какая разница?
— Гномы! Гномы с людьми повздорили, господин десятник! — главное заболтать его, пусть уматывает туда, а я отсюда свалю. Главное про магов ни слова, струсит тогда. — Напились как свиньи и устроили потасовку. Сам едва выбрался, если бы не это — хлопаю по кирасе — не добрался бы до выхода...
— Харальд, вызывай подмогу, остальные за мной! — недослушав меня, десятник махнул рукой и очертя голову ринулся в дверь. За ним потопали остальные солдаты, гремя и звеня в своих легких доспехах. Щиты подняты, а короткие копья взяты наизготовку. Но что странно, все они молодые. Как и оставшийся рядом Харальд, который хватает висящий на шее рожок и начинает в него дуть. Звонкий звук уносится ввысь, откуда-то в ответ ещё несколько рожков загудели. Пока Харальд звал подмогу, десятник, пнул в дверь. Ожидания, что она мигом распахнется, не оправдались. Чуть покраснев и зло оглянувшись, делает знак сопящему рядом солдату. Тот мигом открывает дверь, и стража вбегает внутрь. Из-за двери, сквозь неописуемый гвалт и ор, перемежаемый сочными плюхами, хрясками и буцкающими звуками доносится голос десятника: