И снова долгая пауза, во время которой запах гниения стал особенно тошнотворным. Казалось, он липким слоем ложится на кожу, забивает легкие, не дает вздохнуть. Значит, ей не показалось. Лес вокруг умирал.
"Ты — заберешь мое сердце и детей. Их дорога идет в другой мир. Отведи".
Это был практически приказ, на который все существо девушки встрепенулось протестом. И плевать, что некоторые в её мозгах, как у себя дома, шарятся. Пусть читают все, что она думает — не жалко.
Наделал детей по образу друга, а объяснить, что такое хорошо и что такое плохо, не сумел. А теперь добрая тетя что-то там должна. Да она лучше сдохнет, чем подставит Фиолета. Ведь и ослу понятно, куда нацелился зеленокожий.
— Кроме моей жизни, есть еще что-то важное, что меня убедит в правильности вашего желания?
"Недоверие..." — прозвучало в голове, но Аня перебила:
— Да, я в курсе. Особенность моего рода. И знаете, горжусь этим. И пока у меня не будет доказательств, с места не сдвинусь.
"Брат не ошибся".
Долгая пауза, волна дрожи, сотрясшая лист.
"И хорошо тебя изучил. Вы оба — моя память о Льяррусе. Рад, что брат нашел такого друга. Его сердце станет отличным отцом".
Каким отцом? — хотела возмутиться Аня. Фиолет еще ребенок, ему самому присмотр требуется! И тут же осекалась — а что она вообще знает о возрасте разумных лесов? И об их взрослении?
Но вместо возмущения спросила:
— Какое сердце?
Ответа не последовало. По коже прошлась прохладная волна, Аня поежилась, а затем на запястьях ощутилось движение, и плети, не потерявшиеся во время гонки, сползли вниз, скрутились, чтобы подняться фигурой друга.
— Я знал, что ты не поверишь, — с мягкой укоризной проговорил Фиолет, улыбаясь гибким отростком лианы, заменившим ему рот.
Вышел он ростом по колено девушки, лианы постарались передать образ друга, его фиолетовые волосы, собранные в хвост, женственное лицо. Кукольная Аня была хороша — нетрадиционное исполнение Барби в фиолетовом цвете и гибких, сплетенных между собой лианах. И голосок соответствовал — тонкий, мультяшный.
— Ань, прости, не сказал раньше, но мы успели пообщаться. Не злись, ты — только начинаешь, и твой дом лучше разбирается в подобных делах, он не увидел угрозу в нашем разговоре и в разговоре с тобой. Если тебя это успокоит — решение за тобой. Ты боишься, он захватит мой мир? Нет, это невозможно, ведь сердце... Мне трудно подобрать нужное слово. Это не мозг, не душа, ближе всего будет назвать живой памятью, способной самостоятельно думать и действовать. А дети... Знаешь, я столько циклов заботился о себе сам, что не буду против завести с десяток садовников. Ты ведь поможешь мне справиться с ними, если они выйдут из-под повиновения? Если опять попробуют тебя убить? Шучу. Ань, не бери в голову. Это наши дела, мне их и решать. Ты, конечно, мой друг, и я тебя очень люблю, но даже хозяйки живут меньше таких, как я. А сердце — это фактически старший брат, да еще и с семьей. Ты даже себе представить не можешь, какой подарок мне сделала. Я и мечтать о таком не смел — найти себе подобного. Мы ведь всегда живем по одному на мир. Все, закругляюсь. Память у этих отростков не вмещает много слов. Я буду ждать вас. Всех вас, Ань.
Кукла начала рассыпаться, лианы темнели и съеживались, но успели все же кое-что добавить, прежде чем исчезнуть окончательно:
— Ох, Ань, какая ты смешная! С гусеницей ты курила, теперь довольна?
Аня выдохнула, сжала кулаки и часто-часто заморгала, прогоняя слезы. Глупое сердце никак не хотело успокаиваться, то падая в сомнения, но взлетая к полному доверию.
Слова могут быть разными. Добрыми, злыми, равнодушными. Наша жизнь строится на словах. Мы верим им или хотим верить. Сначала верим, а потом убеждаемся в правоте или лжи. Иногда одно слово может разрушить целую жизнь или спасти её, а всего лишь трех достаточно, чтобы создать новую семью.
Чтобы спасти мир, потребовалась маленькая речь.
Аня подняла взгляд на трехметрового хозяина леса и решила быть краткой.
— Я готова, начинайте.
"Спи, маленькая Хозяйка. Спи, и боли не будет".
Аня легла, прикрыла глаза, рядом примостился Вальди. Она успокаивающе погладила пса, но тот уже сопел, видя третий сон. Его тоже настигла сонная магия властителя леса. Аня зевнула, расслабилась, а через мгновение открыла глаза, чтобы узреть голую грудь с зеленоватым оттенком кожи.
На этот раз её бережно, точно ребенка, держали на руках. Она лежала на сгибе локтя, а Вальди был перекинут через плечо, и, судя по спокойному висению, пес еще спал.
Девушка прислушалась к себе, чувствовала она отлично. Никаких признаков болезни. Осторожно пошевелила плечом. Не обманул зеленокожий Павел. Плечо не болело.
Девушка обвела взглядом окрестности. Снова бег. Выжженная трава. Ослепительно синее небо. Запах растрескавшейся земли и сухой травы. И с каждым шагом несшего её гиганта внутри нарастало радостное предвкушение — скоро она будет дома.
Дом. Внутри отозвалось что-то теплое, и губы растянулись в улыбке. Так она чувствовала себя, возвращаясь после первого свидания — любовь переполняет сердце, молодость не замечает несовершенства мира, все просто и легко, а люди вокруг — такие же милые и хорошие, как ты сам.
Получается, она влюблена в свой дом? Странновато, но разве её жизнь сейчас не череда безумств и странностей? Одной больше, одной меньше... Вот и одна такая странность природы несет её на руках.
— Ты меня понимаешь?
Мужик ответил не сразу.
— Да, отец дал мне знание. Рана мира уже скоро.
Низкий голос звучал ровно и безразлично.
"Рана мира" — видимо, портал, догадалась девушка. Еще одна новость — "дети" умели использовать речевой аппарат по назначению, а не только владели мысленной речью.
— А твой отец? Он...
Хотела спросить, когда ожидается завершение его жизни, но услышала краткое:
— Мертв. Отец никогда не ошибается. Ты несешь его сердце, но самого его с нами больше нет. Отец просил передать — мир свободен. Можешь использовать, как пожелаешь.
Горечь кольнула сердце. Как там говорила темная вода — она придет и принесет гибель хозяину здешнего леса. И пусть эта смерть была желанной и давно ожидаемой, но смертью осталась.
— А ты?
— Должен служить тебе.
И вот тут спокойствие "ребенка" леса дало трещину. Бег замедлился, а затем "дитя" вовсе остановилось. Опустило её на землю и замерло напротив.
Аня ощутила тревогу. Лысый трехметровый мужик. Супротив него она точно блоха под ногтем.
— Служить, — с усилием повторил здоровенный ребенок, на глазах теряя навык связной речи, — искупать вину. Пока не искуплю, не уйду, — добавил с неожиданной твердостью, почти угрозой.
Аня вздохнула, мысленно прикидывая, как объяснит присутствие этого чуда магам, а главное, что она с ним делать будет и как побыстрее убедить "подарочек" в его прощении. Ведь одного взгляда достаточно, дабы осознать, дите — упрямо, настырно и просто так не отвяжется.
Вот где, спрашивается, справедливость? Сначала её убить пытались, а теперь она убийце нянькой заделалась, потому как самостоятельно этот ребенок таких дел наворотит — дом бы устоял, не говоря уже о психике хозяйки.
— Хорошо, — ответила успокаивающе с мягкой улыбкой, — служить. Правила обговорим потом. Сначала объясни про сердце.
Вместо ответа зеленокожий стукнул себя кулаком в грудь. Аня осторожно дотронулась до груди, нащупала тонкий витой шнурок, потянула, но её остановили.
— Рано.
А потом она снова оказалась на руках, и рыжая трава понеслась им навстречу, а за спиной все удалялся умирающий без хозяина лес.
Около портала их ждали. Аня пересчитала зеленокожих товарищей — шестнадцать. С ее убийцей семнадцать. Ни о чем, если сравнивать с переселением чогвейцев. Однако легкая неуверенность не давала свободно вздохнуть. На этот раз она одна, без поддержки, если не считать сладко спящего Вальди. А еще это сердце... Живая память, надо же.
С другой стороны, если рассуждать логично, должны же у леса быть органы. Глаза, уши, нос — ветки, листья и все, что растет над землей. Они же — нервные окончания. Связь, скорее всего, идет по корням. Наверняка там внизу все связано между собой. Но остаются внутренние органы и мозг.
Аня тряхнула головой, фантазия отказывалась работать и объяснять многокилометровую разумную сущность. Пытать Фиолета бесполезно — отшутится. Вот разве что новый "брат" окажется вежливее и удовлетворит Анино любопытство.
— Поставь меня, пожалуйста, — попросила и через секунду стояла перед "детьми". Что тут сказать... рослые такие мужики, лысые опять же, без одежды. Интересно, смена имиджа связана как-то с гибелью отца?
Ладно, хватит тянуть. Пережили же маги её появление с драконом? И этих, зеленокожих и голозадых, переживут.
— Ну что, граждане переселенцы, багаж с собой взяли? Декларации заполнили? Паспорта приготовили? Прошу запомнить, согласно правилам переселения, до конечного пункта назначения запрещается: вступать в конфликты с проверяющими, применять силу, препятствовать, — она запнулась, зеленокожие смотрели бесстрастно, накатившее вдохновение требовало воплощения, и Аня продолжила: — Личному досмотру, так же пользоваться магией, артефактами и иными предметами магической силы, провозить оружие, наркотики, курить, пить и, хм, материться.
Вдохновение выдохлось, возражений от граждан не поступило, лишь из-за спины донеслось уточняющее:
— А для защиты?
— Я — ваша защита, — отрезала Аня, — а еще мать, отец и брат на время переселения, ясно?
Но едва не состоявшийся убийца не успокаивался.
— Для твоей защиты.
Тут бы ей насторожиться, однако девушка была слишком вдохновлена ролью проводника. Ей уже представлялось, как она небрежно бросит Арвелю: "Пакуйте чемоданы". Как удивится координатор, как восхитится Павел.
Да, она такая. Без помощи все сделала.
— Я сама о себе позабочусь, — небрежно отмахнулась. Обернулась, окинула взглядом спящего на плече "ребеночка" пса и решила не будить. Безопаснее будет. Опять же неизвестно, что за зеленая кровь у этих... Вдруг в больших дозах ядовита?
Медленно потянула за шнурок. Достала украшение — зеленый с алыми прожилками цветок, казалось, окаменел под взглядом василиска, настолько искусно был сделан.
Затаив дыхание, Аня обвела край лепестка, чувствуя себя немного разочарованной — такая кроха и есть вместилище многовековой памяти? Не верится. Никак не верится.
Показалось или на кончике лепестка притаилась пылинка?
Подула, и цветок резко потяжелел, а потом принялся увеличиваться, достигнув в объеме размер баскетбольного мяча. Ане пришлось крепко обхватить его руками, чтобы случайно не выронить.
"Дети" дружно опустились на землю, спрятав лица в траве. Волна почитания ощущалась несмотря на расстояние, и Аня испугалась: а если Фиолет откажется? Если ей кто-нибудь помешает, и сердце не попадет в нужное место? Эти так за ней ходить и станут? Упаси Господи.
Покачала в руках цветок. Еще раз усомнилась и мысленно выругала себя за это.
— Ну что, граждане, пора. Таможня, как говорится, дает добро.
Подождала пока зеленокожие встанут, а её подопечный заново уложит спящего Вальди на плечо, и шагнула в портал.
Шагнула, оглядела зал и не смогла сдержать удивленного возгласа:
— Мама?
Взгляд сместился чуть в сторону.
— Ты?
Павел быстро управился с данным самому себе поручением — забрал Анины вещи, успокоил Клавдию Петровну и вернулся домой. Перебросился парой слов с Арвелем. Визит координатора к Фиолету оказался глупой затеей. Он даже не показался, как ни уговаривали, ни пугали смертью девушки.
Сойдясь во мнении, что Фиолет — тот еще урод, они прошлись по залу. Павел проверил текущую обстановку, переговорил с дежурной группой. Не считая глупейшей выходки Сан Саныча, все было в норме. Лужу убрали, но запах самогона до сих пор витал в воздухе. Совсем из ума дед выжил.
Павел задумался, а бывает ли у призраков деменция? Пока поднимался по лестнице, так ничего путного и не решил. Вошел в комнату, и сразу с порога сердце кольнуло предчувствие беды.
Богатырский храп звучал переливами на два голоса, но Павел лишь мельком скользнул глазами по парням, подивившись их странному, пущенному на полоски наряду. Затем взгляд мага зацепился за кровать. Пустую кровать. Ни следов борьбы, ни похищения. Он проверил магический фон — опять ничего. Складывалось ощущение, что Аня просто взяла и ушла из комнаты на своих двоих.
Как больная, с тяжелым ранением, могла встать, он решительно не понимал. Как уйти — тем более. Оставался мизерный шанс, что кто-нибудь заметил этот странный, невозможный побег.
Хлопок по щеке вышел жестким. Голова парня дернулась. Раз, другой. Потом на Павла уставились осоловелые голубые глаза с длинными ресницами, невинные, как у теленка.
"Чисто дети", — вздохнул Павел, рявкая:
— ПОДЪЕМ!
Вскочили оба, чуть не стукнувшись лбами. Начальник охраны с озадаченным видом проследил, как полоски одежды слетают с молодецких тел, оседая на полу кучкой тряпья. Неизвестный шутник оставил парням лишь трусы, да обувь с носками. У правого дурня нижнее белье было в горошек, у левого — в клеточку.
По мере осознания случившегося лица парней медленно заливала краска, руки ползли прикрыться, а в глазах явственно читалось желание исчезнуть куда-нибудь, и поскорее.
Павел еще раз вздохнул, очень хотелось закатить глаза, а еще лучше устроить мордобой, но он сдержался. В конце концов, это не его подчиненные, целители недоделанные, не ему с ними и разбираться.
— Кто здесь был? Отвечать быстро.
Злой голос страшного дяди подхлестнул горе-сиделок, те выпрямились, руки вытянули по швам, и только тут парни заметили пустую кровать.
Глядя на вытянувшиеся от удивления лица, Павел понял — зря теряет время. Эти ничего не видели, ничего не поняли.
— Так это... Никого не было, — выдавил из себя самый сообразительный.
Но заснули они не сами, рассуждал Павел, снова сканируя комнату. Слабый запах едва ощущался в воздухе, да еще шлейф чего-то магического, словно здесь побывал артефакт. Безнадежно.
— К своему наставнику бегом марш! Не одеваясь.
Парни мигом сменили красный цвет лица на белый и бросились к двери.
— Стоять! А мусор вы кому оставили?
Лекарские недоучки так же споро вернулись и, опустившись на корточки, принялись собирать жалкие остатки одежды.
— Павел, — дверь в комнату приоткрылась, на пороге стоял Лексар, — у нас ситуация шесть-ноль.
— Ясно, иду, — кивнул маг. Бросил взгляд на парней и попросил подчиненного: — Проследи, чтобы эти не мешались под ногами. Как все закончится — отправь их к наставнику.
— Сделаю, — кивнул Лексар и посторонился, выпуская Павла из комнаты.
Ситуация шесть-ноль — это появление посторонних около порталов. Ноль — они пришли из нулевого мира, то есть мира Ани. Шесть — намерения непонятны, но агрессии гости не проявляют.
"Кто это? — размышлял Павел, быстрым шагом спускаясь по лестнице. — Кто мог пройти через портал без разрешения хозяйки? Спецслужбы? У них нет ресурсов на взлом. Коллега? Исключено. Теневик, кто угодно, но не дурак. На прямой конфликт не пойдет".