Когда я повернулся к лошадям, то увидел лишь, как они удаляются, а Николай перелазит через борт и возвращается в сани. До пирса оставалось всего пару десятков метров, и лошади, 'будь они неладны', свернули перед ним в лево. Останься они в упряжке, это было бы невозможно, вес саней не позволил бы.

— Что за дерьмо?

— Твою мать!

Услышал я крик здоровяков за своей спиной, когда они увидели, что мы лишились управления и движущей силы. Ответа они не дождались. Прямо перед пирсом, наши сани врезались в бордюр и все мы узнали, что такое свободный полет.

Здоровяков, как самых тяжелых, к тому же 'стартовавших' с кормы, унесло дальше, чем меня и Николая. Они пролетели до самого корабля, но сказать, что им повезло, сложно.

Маэстро припечатало к борту, как сушеную воблу, а Кузьма повис на фальшборте.

Тут еще как посмотреть, кому повезло больше, здоровякам, которые явно себе что-нибудь отбили, но остались сухими и не выронили из рук оружие. Или нам с Николаем, которые приводнились в трех метрах от кораблика, хоть и мокрые, но с целым 'ливером'.

Доставал нас из воды Маэстро, Кузьма стоял в сторонке и приседал, пытаясь восстановить дыхание.

— ... — перевалившись через борт, настолько тихо прохрипел Николай, что никто его не услышал.

— Чего? — подполз я к нему.

— Я говорю, что бессмертие нам теперь обеспеченно — еле слышно повторил он.

— А-а, ну да — ответил я и подумал, 'кому что, а голому одежда'. Кстати, о ней родимой, может на кораблике чего найдется и вообще, почему на нем никого нет.

Пару секунд я еще полежал, потом встал и принялся скидывать с себя мокрую одежду и обувь, не хватало еще заболеть. Через мгновение, Николай стал делать то же самое.

— Кузь, ты как? — Спросил я, скидывая куртку.

— Нормально, кости целы, кишки вроде тоже, — стоя в позе, отвечал он — через минуту отдышусь и буду как огурчик.

— Курткой не поделишься? — Снова спросил я.

Кузьма выпрямился, снял с себя куртку и молча уронил ее возле меня.

— ...?

— Да понял я, — ответил Маэстро на почти беззвучный хрип Николая — только ты это, смотри не испогань мне куртку, своими 'бубоном'.

Поскольку Николай не мог ответить голосом, он ответил жестами, которые можно определить примерно так. 'Как только твоя куртка, окажется на мне, я сразу же сделаю в нее нехорошее дело и не один раз.

Это не могло не вызвать у нас улыбки, но когда Маэстро, так же жестами, ему ответил, через боль заржал даже Кузьма.

Маэстро скрутил свою куртку, и показал, как и куда он ее засунет Николаю, если тот сделает обещанное.

— Ой, — 'ха-ха', — перестаньте дурни, — 'гы-гы' — брюхо еще болит — причитал Кузя, хватаясь за живот.

На что Николай выдал новую порцию 'сурдоперевода', а Маэстро ему отвечал.

Мы бы и дольше смеялись, но на корме открылся люк, из которого появилась голова игуна.

— Вы русские? — спросила голова.

Кузьма и Маэстро тут же забыли про смех и взяли в руки оружие.

— Сдавайтесь, база захвачена русским спецназом, сопротивление бесполезно — монотонно проговорил здоровяк со шрамом заученную фразу.

Игун, на лице которого, я разглядел клеймо раба, сперва открыл рот, а через секунду он исчез и люк захлопнулся. Мы даже не успели среагировать, как люк снова открылся и та же голова нам сказала.

— Обождите чуток, мы ща.

И снова исчезла, после чего мы услышали крик из-под палубы.

— Русские пришли, вяжи их хлопцы.

Послышался звук возни, отборный русский мат и голоса на английском.

Понять, что происходит под палубой, нетрудно. Рабы, подняли бунт на корабле и вяжут тех, кто не принадлежит к их касте. Вот только Маэстро, слегка погорячился, назвав нас — а особенно меня с Николаем, в одних куртках 'на босу ногу', явно не по размеру, — русским спецназом. Любой здравомыслящий, только взглянув на нас, рассмеется. Да я сам, если увижу такой спецназ, буду ржать громче всех.

Когда под палубой шум сошел на-нет, прямо под нами стали разъезжаться в стороны створки грузового люка и складываться у бортов на подобии рол-ставень и послышался крик снизу.

— Поберегись.

Мы быстренько отскочили в стороны, чтобы не свалиться вниз, и увидели связанных: человека, кобса и босха, в американской коричневой форме и кляпами во рту. Вокруг них стояло полторы дюжины разномастных рабов, в том числе детей и женщин.

— Товарищи спецы, — подал голос тот же игун, чью голову мы видели торчащей из люка — вражеские '...', в количестве трех единиц, в числе которых один офицер, — игун пнул кобса в бочину — захвачены, доложил капитан третьего ранга, а ныне раб первой категории, Васюта.

Мы с Николаем, стоящие позади здоровяков, переглянулись.

— Молодец Васюта, объявляю тебе и твоей команде благодарность. — Не растерялся Маэстро, закинув свою 'палку' на плечо — в награду жалую вам, вашим семьям и всем вашим потомкам свободу, до скончания веков.

Мало сказать, что Васюта и его команда обрадовались такой награде. Женщины как обычно пустили слезу, мужики раз за разом кричали ура, у кого были шапки, кидали их в верх, а дети копировали своих родителей. Но мне было не до этого, я стоял голышом в одной куртки, хоть и теплой, и мне, с каждой секундой было все холоднее. Думаю Николай, чувствовал себя так же.

— Подожди веселиться Васюта, мы тут поплавали маленько, у вас одежды не найдется? — спросил я, чувствуя, как подбородок начинает дрожать.

— Конечно найдется, мы как раз ее перевозим, токмо она это, — замялся капитан третьего ранга — фашистская.

— Немецкая что ли?

— Да не, это мы так промеж собой, американцев кличим.

— ... — пошевелил губами Николай и полез по трапу на нижнюю палубу.

— Годится — сказал я и последовал за ним.

Кораблик, на который нам посчастливилось попасть, был обычной поморской ладьей. Это судно, более-чем, подходило для плавания в условиях зимы, ведь именно для этого, его создавали наши предки. У него даже строение корпуса было таким, чтобы его не сдавливало льдами, а выталкивало на поверхность. Но стандартным оно было только снаружи и в отличие от современных реплик, на одной из которых я оттачивал свои навыки в старом мире, эта была изготовлена под перевозку грузов. Так что, когда я спустился по лестнице, вслед за Николаем, я увидел один большой трюм, забитый до отказа здоровыми мешками.

— Че в мешках — спросил я — неужели только одежда?

— Не только, — ответил Васюта и кивнул в сторону кормы — пойдемте в каюту этих — он снова пнул кобса — нехристей, там и погутарим. Какие у вас размеры?

Николай еле слышно пошептал мне на ухо свои детские размеры одежды и обуви, а я озвучил их Васюте вместе со своими.

— Серенький, подбери господам спецам одежду — приказал тот молодому гоку и уже нам. — Пойдемте в корму, там справа есть каюта, там и переоденетесь.

Мне не понравилось, что нас назвали господами.

— Слушать суда, — обратился я ко всей команде и их семьям — меня зовут Олег, это Николай — я показал на здоровяков, стоящих на верхней палубе — это Петр, а это Кузьма. Мы не господа и не бояре, а вы не рабы, еще раз, кто-нибудь из вас назовет нас кем-то подобным, — я прошелся взглядом по кругу — пожалеет — напоследок я показал кулак, кое-как вытащив его из длинного рукава Кузиной куртки.

— Слышал '...', — вдруг заорал Васюта на кобса и снова впечатал сапогом в его бок — мы знали, что русские придут, они своих никогда не бросают. Теперь-то вам точно каюк.

После этих слов мне снова пришлось повышать голос, чтобы капитан — или кем там является этот игун — не забил до смерти кобса, которого еще предстояло допросить.

Каюта, о которой говорил Васюта, была довольно тесной и рассчитана на двоих. Стола, или еще какой рухляди, в ней не было, лишь узкое пространство, между двумя койками 'насмерть' прибитыми к стенам. Но зато в ней было гораздо теплее, чем за ее пределами и мы с необычайно молчаливым Николаем, с удовольствием наслаждались ее теплом. Было бы еще лучше, если бы Васюта закрыл за собой раздвижные двери. Но троим в каюте, будет совсем тесно и поэтому он стоял в дверях.

— Ну и какой же груз вы везете? — спросил я.

— Ща, — ответил тот и повернулся к носу — чего стоите, как не знаю кто, работу, что ли, не видите. Ну-ка сварганьте чаю для гостей, да одежонку их, промокшую, нужно простирнуть, да высушить, мне что, вас и на свободе постоянно придется тыкать носом — потом повернулся к нам. — Не команда, а лентяи, будь добр Олег, подай, пожалуйста, во-он ту железяку.

Я посмотрел на предмет, на который указывал чешуйчатый палец полу-ящера и увидел причину, по которой в каюте было теплее, чем снаружи. Это была маленькая жаровня с камнями, стоящая на полу у борта, между койками. И как я умудрился ее не заметить раньше?

— Светлана, поди-ка сюда.

И когда к Васюте подошла стройная полу кошка, он вручил ей предмет, который я ему подал.

— Собери детвору на носу, пусть погреются, белье товарищей развесьте там же, быстрее высохнет.

Та взяла жаровню и уступила место Серенькому, который подбирал для нас одежду.

— Ярослав Филиппович, — сказал тот с растерянным видом — вот одежда для г.. Олега — вовремя поправился тот и, слава богу, а то даже и не знаю, как бы я его наказывал. — А вот размера Николая, у нас нет.

— Неси самый маленький что есть, да портянок побольше — опередил я Ярослава Филипповича.

— А нет у нас портянок, не носят их эти '...'.

— Ну так, сделай из чего-нибудь или вон, — игун кивнул за спину Серенькому — у Маринки вроде была подходящая материя.

Николай никак ни как не выразил свои чувства на подобную дискриминацию маленьких людей в армии янки, а оторвал кусок простыни, и принялся чистить свое оружие.

Пока я переодевался, Васюта молча ждал, когда принесут комплект одежды для Николая, а когда ее принесли и тот переоделся, он вошел в каюту и закрыл за собой дверь. В такой тесноте, он нам сообщил, перевозкой какого груза, занимается их ладья.

Вещь-доставка, это всего лишь ширма, основным же грузом было то, что лежало под трюмом, вместо балласта.

— Не поймите меня неправильно, никто из моей команды не претендует на эти сокровища, мы лишь хотим, что бы все было по справедливости.

Я посмотрел на Николая, но тот продолжал чистить свое оружие, не вникая в разговор, да и захоти он, с его сорванным голосом, у него ничего не выйдет.

— Если тебя и твою команду не интересует золото и серебро, то чего же вы хотите?

Васюта немного помялся, почесал плоскую голову и сообщил, желание команды, которое они, веря, что рано или поздно русские придут, обсуждали не раз.

— Нам бы гражданство Российское, да кораблик бы оставить при нас, а большего нам и не надо. А с ладейкой то, мы всяко заработаем себе на хлебушек с маслом.

Слышать подобное, из уст русского, к которым я отношу и белорусов и украинцев, как бальзам на душу. Только наш менталитет, способен породить подобную логику, отказаться от богатства, в пользу того, что заставит зарабатывать на жизнь тяжелым физическим трудом. А ведь вместо балласта, у ладьи не килограмм и даже не сто килограммов сокровищ, а две тонны золота и пять тон серебра в слитках. На них янки обменивают нужности для себя в украинском ковчеге, что довольно умно с их стороны. Их земли не близко и переправлять все необходимое по морю или по суше, к линии фронта, было бы верхом расточительства. Но янки считать умеют, за что мы им несказанно благодарны.

— Не вопрос, — с легкостью согласился я на подобную мелочь — корабль ваш.

У Васюты, и без того, немаленький рот, стал еще больше и из него посыпались слова благодарности.

— Да не за что, Ярослав Филиппович, и если есть желание, у меня для тебя есть первый подряд, на перевозку того, что у тебя в трюме, как возьмешься?

Васюта поморгал и, без рассусоливаний, сразу включился в дело. Молодец мужик, есть за что уважать.

— Если обеспечишь надежной охраной, можем хоть сейчас поднимать паруса.

Я на минутку задумался, как это устроить и сообщил капитану.

— Будет тебе охрана, да такая что целый флот разобьет и не заметит, коли таковой вам встретится. — И прежде чем мы ударили по рукам, я задал ожидаемый вопрос — сколько ты возьмешь за это?

— Ну так, смотря куда доставлять груз и еще нужно решить вопрос сколько запросит твоя охрана, которая может разбить флот?

'У-у, а я-то думал..., а он оказался торгашом'.

Торговались мы не долго, минут пять от силы. Васюта уже бывал в заливе, в котором теперь командовал Степанович, и, как сообщил капитан, при попутном ветре, он доставит туда груз за день и это, без учета платы за охрану, составит пять гривен серебром. Это примерно килограмм серебра, что меня, как нанимателя, вполне устраивало. И после того как я сообщил, что охрана будет бесплатной, мы ударили по рукам. И еще я попросил, чтобы команда сшила Российский флаг, хотя бы из лоскутов, и подняла его на самой высокой мачте, перед тем как войти в залив. Я боялся, что жители Курохтина, не разобравшись, могут загарпунить корабль, вместе со всей командой. Обмыли соглашение чаем, который принесли как раз во время рукопожатия.

— Много 'НАШИХ', — последнее слово Васюта выделил — погибло, пока брали этот улей?

— Не одного, — прохрипел Николай, к которому, после горячего напитка, начал возвращаться голос.

— Вот что значить русские витязи, сто пятьдесят 'тыш' жахнули и без потерь, — гордо заявил капитан — а раненых много?

— Мы с Олегом намокли, да Кузьма чуток живот поцарапал и все ранения.

К Николаю вместе с голосом, вернулась и его манера общения, от этого конечно вреда не будет, но и хорошего ждать не стоит.

— Дело в том, — встрял я в разговор — что на базу напали только мы вчетвером.

После этих слов, кружка с недопитым чаем, из рук Васюты полетела на пол, а через открытый рот, можно было изучать строение его внутренностей.

— А... как же... что же...

— Не волнуйся ты так — Николай откинулся на стенку каюты — ща союзники закончат зачистку и придут наши, все нормально.

И наступила тишина, нарушаемая мерным посербыванием чая, мной и Николаем.

— А кто ваши союзники? — через некоторое время спросил Ваюта.

— Как кто? — наигранно удивился Николай — Природа конечно.

Капитан вообще перестал, что-либо понимать и, тряхнув головой, словно сбрасывая наваждение, помчался на верхнюю палубу, смотреть на союзников.

— Умеешь ты расположить к себе людей, — без наезда сказал я — у тебя прямо к этому талант.

На что Николай лишь отмахнулся.

— Лучше скажи, куда ты собрался девать такую прорву 'бабла' и не лучше ли будет отправить его в Мохов, там хотя бы стены есть, хоть и недостроенные?

— Мы вложим их на строительство школы богатырей, поэтому в Мохов их отправлять нельзя.

— Почему?

— Потому-что бонусы, за обмен такого большого количества металла на монеты, достанутся Мохову, а не Курохтину.

— Хм, — Николай влил в себя остатки чая из кружки — я как то об этом не подумал, — он посмотрел по сторонам, в поисках места, куда можно поставить пустую кружку, и не найдя искомое, поставил ее на койку. — Пойдем что ли, посмотрим, как там дела у наших союзников.