Сначала план обсудили, как бы не всерьез, между нашими, советскими. Убедившись, что реальный шанс есть — сообщили в Москву, под грифом "сов.секретно". Там, тоже все взвесив, дали "добро". После чего наш план стал руководством к действию — и для вьетнамских товарищей, и для всех, кто был задействован в проекте у нас, в Союзе. Я сам туда оперативно летал, утрясал текучку, участвовал в испытаниях образцов — поскольку торпеды, а особенно системы их пуска, были не стандартными для ВМФ СССР. Не нужен механизм самонаведения — цель, это транспорты у причала, что сплошь там стоят, промахнуться трудно, однако же ни акустики ни кильватерного следа не создают. Не нужен неконтактный взрыватель — у транспорта тип "Либерти" осадка более 8 метров, и добавить глубину хода торпеды еще больше, чтобы рвануло под днищем, может не хватить глубины реки. Зато желательно электродвижение, чтобы не создавать демаскирующий след и дать джонкам лишнее время уйти. И мощный заряд (лучше ТГА, не тротил) — если в реактивной мине всего двадцать кило, то в торпеде триста, плюс гидроудар от подрыва в воде, для любого транспорта смертельно, и поднимать судно имеет смысл лишь на слом, пробоина в борту такая, что поезд может въехать. В апреле пятьдесят пятого торпеды (доработанные ЭТ-80 образца 1942 года) доставили в Хайфон. А дальше предстоял долгий путь на юг.

Морской маршрут отвергли сразу. Американцы недооценивали важность вьетнамских рек — но хорошо знали, что такое Береговая Охрана. Подозреваю, что во Вьетнаме они поначалу банально не могли разделить зоны ответственности между Армией и Флотом (кому за реками бдить). Да и корабли, которые они задействовали для своего ОВР, катера-"стотонники" (аналог наших БО) были все же слишком велики для дельты Меконга, не во всякую протоку пролезали. В иной реальности самым опасным врагом для партизан были "30-футовые" катера, малые канонерки всего девять метров длиной, с мизерной осадкой, но сильно вооруженные, с противопульной броней — здесь их пока нет, и основная "рабочая лошадка" американцев на реках, это малый десантный катер LCI с самыми разнообразными вариантами брони и вооружения. А так как товарищи из ДРВ широко применяли заброску развед— и диверс-групп на юг по морю, на малых плавсредствах, еще во времена войны с французами — то американцы с такой тактикой знакомы и противодействие отладили. Тут бы и наша выучка (с которой мы в сорок втором брали немецкий "раумбот") не помогла бы — дозорные катера работают парами и тройками, и пока один проверяет подозрительную джонку, высадив абордажников, второй держится в отдалении, готовый открыть огонь и сообщить в эфир. И таких проверок на протяжении более чем тысячи километров вдоль побережья, будет не один десяток. И что немаловажно, проверяют не сухопутные, а моряки, которые заметят, что джонка глубоко сидит при минимуме груза.

Доставить торпеды на подлодке, перегрузить на джонки с "нашими" экипажами недалеко от устья Меконга? Так мне приходилось видеть, как в море с лодки на плавбазу выгружаются учебные торпеды и принимаются боевые. Если у вас есть на борту кран, и наличествует хорошая выучка боцманской команды — то при спокойном море, задача решаемая. Вот только на речной джонке никакого грузоподъемного оборудования нет — а на руках тягать двухтонные семиметровые сигары абсолютно нереально. И проделать это надо десять раз, в зоне постоянного контроля противника (и кораблями, и авиацией). А как при этом еще и торпеды подвесить на джонку под киль?

Ну и, как сказано было, при входе в Меконг с моря, и дальше в Сайгон (реку, протекающую через одноименный город), американцы зело бдят! Поскольку там уже активно идет война: вьетнамские товарищи и с берега обстреливают транспорта, идущие в сайгонский порт и из него, и пытались мины на фарватере ставить, с джонок. Закупорить порт не получалось по причине банальной: немецкие донные мины ТМВ (магнитно-акустические, с прибором кратности и срочности) все ж крупноваты и тяжеловаты, чтобы их на руках через оккупированную территорию тащить, в самом начале был удачный опыт, когда два транспорта на фарватере подорвались, после чего американцы и наладили там регулярный речной катерно-вертолетный патруль. Так что сейчас основное оружие у вьетнамских товарищей, это даже не "образец 1908", его они в оборонительных заграждениях ставят, а "рыбка" 1915 года, привет с нашей Гражданской, тогда на Волге эти малые мины всего в сто кило весом и размером с крупнокалиберный снаряд, активно применяли и красные, и белые — доставлять их тайными тропами вполне реально (в отличие от вышеназванных ТМВ, весом почти в тонну и размером в пол-торпеды). Ведется и сейчас минная война в устье Меконга, с переменным успехом — но вьетнамцы к потерям живой силы относятся философски, а американцам жуткая головная боль, когда редкий транспорт пройдет без происшествий — или в палубной команде убитые и раненые, или пожар на борту от попадания малокалиберного снаряда или мины, ну а самое худшее, это "рыбку" поймать, для парохода типа "либертос" не смертельно, но уж веселье для команды, не пожелаешь и врагу. Вот только от всего этого, американцы там очень бдят — пока дойдешь, даже прячась в боковые протоки, десять раз нарвешься на шмон с обыском — вьетнамцы утверждают, что даже "рыбки" возить по воде стало очень опасно. Ну а перед самым портом, последняя засада, не пройдешь дальше — все джонки, идущие вверх по реке, должны приставать в юго-западном квартале, до порта не доходя — и лишь после проверки и обыска получают дозволение идти дальше. При том, что те, кто идет вниз по течению — как я уже сказал, пристают тут же, но пройдя мимо порта. А верховья реки Сайгон, это лесной партизанский край.

Почти половину пути, через Вьетнам и Лаос до Меконга, мы проделали с войсковой колонной. Даже не вьетнамской, а нашей, советской — в Лаос перебрасывался только что прибывший в Хайфон дивизион С-75. Туда очень хорошо вписались и наш груз (что-то длинное в ящиках — похоже на запасные ракеты) и мы сами, переодетые в форму со знаками ПВО, двенадцать человек, считая меня, бывшего за старшего — причем некоторые лица хорошо знакомы. Саня Мельников "Кот", Равиль Зелимханов "Нукер", Боря Дедов "Дед" — из первого набора "песцов", Ленфронт, зима сорок третьего, до сих пор на СФ служили, теперь вот в командировке оказания интернациональной помощи вьетнамскому народу. Посидели, потолковали, выпили, как положено. Ну и история, однако — не знал, что в Советской Армии товарищи офицеры, и на дуэли стреляются!

-Как поручик Лермонтов — его на Кавказ, нас сюда. Ничего, с победой вернемся, все простят.

Остальные были с ТОФ, кто-то служил на торпедных катерах, кто-то был спецом по торпедам. Что везем — знали только мы, для всех прочих (даже для наших военнослужащих), обезличенный "военный груз" в упаковке. Этот участок был самый спокойный, и дорога была как настоящее шоссе, с твердым покрытием, чтоб от сезона дождей не зависеть, машины шли легко и быстро, и навстречу нам часто попадались наши армейские "газики" и "зисы". Приехав, я отправился в военную комендатуру (ну прямо как не заграница — советский военный комендант рулит!), предъявил предписание, узнал про транспорт. На пристани нас уже ждали — у вьетнамцев все, что по воде движется, именуется "джонка", а по мне просто, малая баржа самоходная, тонн на сто, или чуть меньше. Погрузились (в трюм, на палубе чисто все) и отправились вниз по Меконгу.

Желтая река — на мой взгляд и в самом деле, вода, земля, растительность по берегу имеют заметный желтый оттенок. Вьетнамцы зовут Меконг — Река Девяти Драконов (по числу больших рукавов дельты, каждый с хорошую реку), лаосцы и тайцы — Матерь Вод, ну а камбоджийцы просто, Великая Река. Он и кормит, и поит, и дорогой служит. Даже там, где один берег наш, Народного Лаоса, а противоположный, вражеский. Поскольку Таиланд, это союзник США, и совсем недавно оттуда тоже вторжение было. Но получили тайцы по мордам, и с тех пор тут формально, фронтовая зона, а фактически, как "странная война" на западе в тридцать девятом. Поскольку река нужна всем — и лаосцам, и тайцам, и для рыбной ловли, и для транспорта. Так что шастают здесь великое множество всяких плавсредств, как в мирное время — но все же заметить можно, кто к нашему берегу жмется, кто к ихнему. Однако же, не стреляет никто — хотя, в некоторых местах на том берегу я в оптику и солдат видел, и пушки, и военные машины. На нашем, впрочем, тоже — так что, равновесие соблюдено.

Наша охрана, однако, бдила на палубе у трех пулеметов (причем один — ДШК). Поскольку здесь надо опасаться не только (и даже, не столько) провокаций тайско-американской военщины, как банальных пиратов. В любую войну и смуту всякие "батьки атаманы" с бандами плодятся, как блохи на барбоске, и с великой охотой грабят все, что везут по большой дороге (или по реке — это частности). Один раз я видел, как от тайского берега отчалила лодка, в которой сидело с десяток вооруженных людей, одетых кто во что — но сблизившись с нами метров на триста и разглядев у нас пулеметы и вьетнамских солдат, поспешно повернули обратно.

-Военные грузы не трогают, мы их уже приучили — сказал товарищ Фан, старший из прикомандированных к нам вьетнамцев (мы его в Ваню перекрестили, он в СССР учился, по русски говорил почти без акцента) — но на каких-нибудь мирных торговцев могли и напасть. Обычно не убивают, тех кто не сопротивляется, и даже не грабят полностью, а берут половину или две трети товара. Иначе, не будет торговцев, не будет и добычи.

Два раза видели наши "миги", парами пролетавшие вдоль реки. На нашем (восточном) берегу вдали были различимы горы, а возле воды чаще был не лес, а рисовые поля, и чем южнее, тем больше. На третий день прибыли к камбоджийской границе, дальше по реке не пройти, впереди были водопады Кхон, двадцать метров перепад высоты и почти десять километров ширина потока. Там нас уже ждали — что мне нравится во вьетнамцах, так это прямо немецкая организованность. Ящики с торпедами снова погрузили в машины (наши трехосные "зисы", очень похожие на Зил-157 иной истории) и колонна отправилась в путь, в голове и замыкающими шли бронетранспортеры с зенитками. Дальше начиналась дорога по территории Камбоджи, ударно построенная тоже в последние годы, в качестве рокады для нужд фронта, по ту сторону Меконга были полпотовцы, ну а здесь "освобожденная территория" где по факту власть принадлежала Вьетконгу (и население в большинстве было, вьетнамцы, а не кхмеры). Двести пятьдесят километров до города Кратьэх преодолевали почти сутки. Там дорога (по местной мерке, так шоссе) отвернула от реки на восток, еще восемьдесят километров до города Снуль, ну а дальше, снова Вьетнам — южный, пока еще оккупированный американским агрессором. Тут пришлось двигаться с большей осторожностью, но осталось совсем немного. Вот и река, тот самый Сайгон, здесь он близок к истоку — но, по уверениям вьетнамских товарищей, нам глубины хватит. Деревня у реки, пристань, даже какое-то подобие верфи. И семь джонок у причала — хватило бы пяти, но пригнали с запасом.

Дальше начиналась наша работа. В большом сарае (скрывающем от посторонних глаз) вытащить торпеды из контейнеров, тщательно осмотреть, вскрыть горловины, проверить приборы курса, глубины, заряд аккумуляторов. Сами контейнеры-трубы крепили ниже ватерлинии по обе стороны от киля — на джонки, вытянутые на слип. Загружали в трубы торпеды, с задней стороны закладывали пиропатрон и крышку завинчивали наглухо, а переднюю наоборот, крепили чуть-чуть, на походе ее будет водой прижимать, а при залпе ее торпеда вынесет, вылетая наружу. В Астрахани в 1919 году на рыбницах были две пары клещевидных захватов, каждый из которых надо было ослабить, изнутри шесть раз ручку повернув, а затем дернуть за тросик, запуская движок торпеды — целых три действия, причем без гарантии, что торпеда не застрянет, или не ударится о клещи винтом и рулями. Сейчас же достаточно было лишь дернуть за тросик, запаливая пиропатрон — после чего торпеда вылетала на скорости, стандартно запустив движок от куркового зацепа — что заодно позволяло сильно уменьшить начальную просадку в глубину, для мелководья архиважно. Вся система была проверена на полигоне в Союзе, в моем личном присутствии, работала без замечаний. Единственным минусом был хороший пузырь, вырывающийся на поверхность у носа джонки — решили, что американцы уже не успеют ничего понять, а тем более, воспрепятствовать. Работали все — и наши, и вьетнамцы. И был азарт — очень хотелось попробовать, что выйдет результатом.

1 мая слушали радио, узнали про гнусное преступление американского империализма. Их истребители сбили наш гражданский самолет, рейс на Ханой — падлы, я ведь месяц назад таким же рейсом летел! Теперь приносят лицемерные извинения и предлагают разобраться с привлечением комиссии ООН. А наших уже не вернешь — пятьдесят два советских человека погибли, ну мы вам покажем извинения, кровью будете плевать... а после может быть, ваши извинения и примем. Так что работали мы после такого со злым ожесточением, об отдыхе не думая. Вьетнамские товарищи тоже прониклись, выражали нам сочувствие и надежду, что наши погибшие не останутся неотомщенными.

Хотя отношение тут к жизни и смерти — от нашего сильно отличается. Реальный случай, когда командира вьетнамского батальона разжаловали в рядовые (а могли бы и расстрелять!) за потерю приданных пушек (Зис-3, которые в Советской Армии с вооружения снимаются, заменяясь на 85-миллиметровые), а что в том же бою людские потери были больше сотни, это "необходимые издержки". И сейчас, вьетнамцы заверяют, что в установленный срок три батальона начнут активные действия в дельте Меконга (попросту — будут обстреливать все "не наше" что мимо плывет), чтобы отвлечь внимание (и силы) америкосов от верхнего течения Сайгона (реки). Какие там будут потери — страшно представить. Но — за свободу Отечества ничего не жалко, вы только хорошо сделайте свое дело, советские друзья!

И еще два батальона с артиллерией выдвинутся к реке Сайгон по пути нашего движения. Если нам навстречу пойдут американские катера, их встретят прямой наводкой (безоткатки СПГ, речным канонеркам хватит). Ну и конечно, нас прикроют, если придется бросать все и уходить (но надеюсь, до этого не дойдет). Вот в бога никогда не верил, но в этот раз просил — господи, если ты есть, дай нам сейчас дойти и торпеды выпустить, а после, делай с нами что хочешь!

И ведь услышал Бог мою молитву (и наверное, не только мою). Судя по тому, что случилось.

Шкипера одной из выбранных лодок звали Нгуен (после я узнал, что это не имя, а фамилия, причем "монархическая", по имени последней правящей династии, больше трети всех вьетнамцев с этой фамилией ходят). Очень старый, с лицом как печеное яблоко, но весь жилистый, подвижный. Владелец этой самой лодки, уже тридцать лет ходит на ней тут, знает все мели и протоки. Еще в экипаж входили его сын (отвечал за мотор), жена сына (на камбузе и по хозяйству) и двое мелких (внуки — за палубных матросов и грузчиков). Эта лодка была и семейным домом, и средством заработка — всем, что эта семья владела. Теперь им, по приказу Родины и Партии, идти в огонь — ведь стрелять в них после пуска торпед будут из всего, что стреляет, и лодку по-всякому придется бросить, и неизвестно, кому выплыть повезет, да и те, кого бинксуеновцы (это здешние "полицаи") поймают, после завидовать будут тем, кто сразу погиб!