Вчера седой превзошел самого себя. Хаффы всегда были дружелюбными и веселыми, но сегодня они перешли на новый уровень. Они устроили праздник всем. Северус поначалу идти не хотел. Интриганы, Пожиратели, Авроры и Пешки за одним столом — это опасно. Но все прошло мирно и даже интересно. Умеет же Гримхольд создавать приятную атмосферу своей музыкой. Особенно ему понравилась шутка над стариком. Да, напомнить ему о войне и заставить пережить душевные муки — это было приятно видеть. И вот ведь гад, точно этого добивался.
Он посматривал на мальчишку иногда и видел, какой теплый взгляд он бросал на дочь Лили и как она сама ему отвечала. Это было милое и грустное зрелище. Ведь директор точно этого не допустит. Ей уже нашли жениха, а хочет или нет, ему все равно. Если зелья и дальше не будут действовать, то заставят ее или родителей подключат. Джеймс давно, как собака, лижет ноги директору, но он все же надеется, что Лили сохранила свое здравомыслие.
Единственные, кто портил ему праздник — это два Мародера. Волк и Собака бесили Северуса своим присутствием. Но если Люпин был сдержан и старался наладить отношения, то Блэк явно нарывался. Три дуэли за год так и не смогли определить победителя, но немного разрядили обстановку. Все же, набив рожу Блэку, Северус немного успокоился. Но все равно на празднике они его бесили. Но одно грело душу — то, что с этим оленем они больше не общаются. К Джеймсу, все же, Снейп испытывал больше ненависти. Да и десять лет дементоров — вполне нормальное наказание для Блэка. Это мозги ему немного вправило и успокоило, хотя может и тут седые волосы мелькали, уж очень все подозрительно.
Снейп — человек умный и точно догадывается о разных интригах, но директору не скажет. А зачем? Не его это дело. Дамблдору надо, пусть сам и решает. Да и отомстить же надо как-то за эти мерзкие лимонные дольки.
Сейчас Северус сидел в своем кресле, со стаканом Орденского спокойно смотрел на камин. Тут яркая вспышка и перед ним предстал человек, которого он увидеть явно не ожидал. К нему пришла Лили. Она изменилась за годы. Он не встречался с ней с того времени. Не мог смотреть ей в глаза, ведь он поведал Лорду о Пророчестве. Она все та же, молодая, красивая, только огонек в глазах потускнел, видно весь отдала дочери.
— Здравствуйте, миссис Поттер, — сухо начал Северус. Он все еще любил ее, но не мог видеть ее рядом с другим и так было легче. — Что привело вас ко мне?
— Ты изменился, Севи, — она слабо улыбнулась. Но он не отреагировал. — Мне нужно с тобой поговорить, — она села в кресло и отняла у него стакан.
— Говори, — он перевел взгляд на камин.
— Ты же участвуешь в Плане? — спросила она. Он удивленно посмотрел на нее. Она знает? Знает и согласна? Насколько ее посвятили в цели? Скорее всего, немного, но убедили, что во-всю.
— Кое-что, — уклончиво ответил Северус. Он и сам всего не знал, но явно больше, чем она.
— Ты ведь знаешь, что находится в шраме Геры?
— Да, — он это узнал еще в первый день. Его Метка реагировала на нее, явно частичка души есть. Он потом долго просматривал все возможные темные фолианты и наткнулся на эти крестражи.
— Я хочу попросить тебя об одолжении, — сказала она и отхлебнула коньяка побольше, явно на что-то решаясь.
— Слушаю.
— Когда все закончится, ты прервешь ее страдания?
— Что? — Северус удивленно посмотрел на нее. — Какие страдания?
— Хватит играть со мной, Северус! — она встала и грозно посмотрела на зельевара. Если раньше он не мог смотреть в ее глаза из-за стыда и чувств, то сейчас все было как-то иначе. — Я прекрасно знаю о крестраже и о его влиянии на носителя. Моя дочь умерла в тот день, а теперь одержима духом Воландеморта! Он пока слаб и не помнит себя, но контакт с основой пробуждает его. Директор каждый год проводит сеансы очистки ее души и разума, но я больше не могу смотреть, как эта тварь притворяется моей дочерью! — выдала она на одном дыхании. Она тяжело дышала, а затем упала в кресло и взяла бутылку Орденского. — Мы хотели избавиться от нее, хоть как-то прервать наши и ее муки. Но директор запрещает, Пророчество оберегает ее. И мы... — она прервалась, отпивая из горла. — Мы устали, Северус, но я не могу поднять руку на тварь с лицом моего ребенка. Не могу...
Северус Снейп просто стоял и не мог поверить в то, что слышит. Что за бред она несет? Одержима? Очистки? Это больше похоже на пациента Св.Мунго, а не взрослого человека. Эта женщина, которую он любил за ее доброе сердце, нежность и доброту, сейчас просит его убить ее дочь. Куда делся материнский инстинкт? Куда делась та доброта и нежность? Он смотрел в ее глаза и попятился. В них была слепая, фанатичная вера в свою правоту. Это пугало, очень пугало зельевара.
— Кто ты? — шепотом спросил он. Она удивленно посмотрела на него. — Лили никогда бы так не сказала... Ты — не Лили.
— О чем ты говоришь?
— Убить родную дочь? Не узнать ее и верить в подобный бред? Ты что с ума сошла?!
— Это не бред! Директор...
— А вот тут я могу сказать тебе точно — прервал он ее. — Крестраж, а особенно такой слабый и созданный случайно, не может влиять на носителя и не может его захватить без помощи основного духа. Иначе в мире было бы уже несколько Темных Лордов.
— Но...
— А теперь уходи, — хмуро сказал он. — Ты не Лили, которую я любил... Убирайся с глаз моих...
Она ничего не ответила. А только грустно опустила глаза и ушла через камин. Такой хороший день после неплохого праздника испорчен. И кто это сделал? Самый дорогой и любимый человек.
Северус упал в свое кресло и начал пить коньяк из горла. За столько лет она стала совершенно другим человеком. Вряд ли она поверила его словам, фанатизм в глазах слишком силен. Это было ужасно. Теперь еще Альбус что-то затеял. Он, конечно, понимал суть его планов, но все же зачем доходить до такого? И эти "Очищения", теперь ясно было, почему Поттер так изменилась на втором курсе. Директор ведет еще какую-то игру и явно готовит девочку к смерти. Странно это. Зачем ее убивать, ведь живой она может быть полезнее? Да и родителям так мозги промыл.
Ему было плохо от услышанного. Он был в шоке и ужасе. Фанатики — всегда самые страшные типы, а такой стала его Лили. Но теперь, кажется, он сможет больше не терзаться муками чувств, потому как его любимая умерла. Видеть ее такой стало как-то даже проще. Если бы она тогда умерла, то это бы оставило на Северусе вечное чувство вины. Но сейчас он его не чувствовал.
Северус глубоко вздохнул и улыбнулся, почувствовав, как какой-то камень спадает с его души. Как легко стало дышать. Ужас и облегчение. Странное сочетание. Но он больше не мог видеть те потухшие зеленые глаза. Он все еще любит Лили Эванс, но не Лили Поттер, потому что это — совершенно иной человек. На этом фоне даже обида на Мародеров кажется не такой уж сильной.
Северус заметил, что коньяк кончился. Тяжело вздохнул и поднялся.
— Вроде у Флитвика есть еще, — пробормотал он. — У Блэка точно есть подобная заначка. Все равно нужно будет поговорить...
* * *
Проснулся я от того, что нос что-то щекотало. Я поморщился и открыл глаза. Я оказался в своей гостиной. Похоже, я тут и уснул. Да, вчера, когда взрослые разошлись, мы еще остались посидеть. Я играл, а потом и уснул в кресле. Я мутным взглядом осмотрел все помещение. Невилл и Ханна спали вдвоем на диване, укрытые одеялом. Сьюзен устроилась в другом кресле в обнимку с Живоглотом. Его хозяйка, укутавшись в махровое одеяло, лежала на пушистом ковре. Геббет тоже тут был, но я видел только торчавшие где-то сбоку ноги на диванчике и тут понял, что повернуть голову мне довольно сложно.
Я покосился вниз, только сейчас понял, в каком я положении. Я лежу в большом кресле, спинка откинута, а под ногами пуфик. На моих коленях устроились две девушки. Чего они тут забыли, я не помнил. Но Гера и Анна спокойно спали, сидя на мне и положив головы мне на грудь. Теперь ясно, почему так неудобно. Если я правильно помнил, то засыпал именно с Герой, но что тут делает Анна, я не могу сообразить. Судя по всему, сама приползла. Вот черт.
Я попытался встать, но они мне такой возможности не дают. Я просто придавлен ими и незаметно встать не могу. На лица девушек я старался не смотреть. Потому как если к Анне я ничего не чувствовал, хоть она и мила, то смотреть на Геру я остерегался, потому как боялся, что оторваться не смогу. "Черт, не думай об этом! Не думай о девушке у тебя на колене!" Все равно, что не думать о розовой обезьяне. Пытался я себе внушать. Но получалось слабо. От Геры так приятно пахнет, что аж в голове помутилось.
Тут начал просыпаться Невилл. Он открыл глаза и первым делом увидел свою девушку, улыбнулся, и только потом увидел меня. Улыбнулся шире и аккуратно поднялся. Повязав на шею сшитый для него Ханной шарф и нагло усмехнулся.
— Вот не знаю, печалиться за тебя или завидовать? — спросил он.
— Лучше печалься, потому как если Тюльпанчик тебя услышит, то сошьет тебе пеньковый галстук, — предупредил я его. Он мыслью проникся.
— Но она же Тюльпанчик.
— То-то и оно. Ты что никогда не слышал, о убийце Джимми Тюльпане Тодески?
— Так вот почему ты предложил ей именно это прозвище?
— Ага, думаю, она сможет держать тебя в ежовых рукавицах.
— Ну спасибо.
— Лучше помоги мне.
— Ладно, — он только решил подойти, как Ханна схватила его за шарф и оттянула к себе, а Гера проснулась и озвучила свои мысли.
— Нев, если помешаешь мне спать, сама тебя в теплице закопаю, — сказала она и устроилась на мне поудобнее.
— А то, что мне неудобно, тебя не волнует? — спросил я.
— Не очень, — ответила она.
— А мне тут с вами двумя неудобно, знаешь ли.
— Какими двумя? — удивилась она.
— А ты глаза открой, — дал я дельный совет.
Она открыла и посмотрела на блондинистые волосы перед собой.
— Драко? — спросила она. Я воздухом подавился от данного заявления. Народ к этому моменту уже проснулся и начал тихо ржать.
Особенно большими глазами на меня смотрела Гермиона. А затем она тихо забормотала.
— Я не должна фантазировать о Лукси и Драко. Я не должна фантазировать о Лукси и Драко. Я не должна фантазировать о Лукси и Драко, — проговаривал она. И кто ее таким словам научил? Ужас какой-то. Если эта доберётся до слэшных фанфиков, то миру придет армагедец.
— Сама ты Драко, — пробормотала та кого назвали "Драко" и открыла глаза. Гера теперь полностью проснулась и уставилась на конкурентку по площади занимаемых удобств. Я же старался успокоиться. — Вообще, не мешай спать.
— Ты какого черта тут забыла?! Я первая это место нашла!
— А ворон считать не нужно было, — усмехнулась она. — Уведу его, а ты и не заметишь.
— Ах ты! — зарычала Гера и кинулась на нее. Та начала отбиваться.
— А может найдете более подходящее место для обсуждения данной темы?
— Молчи! — рявкнули они.
Я только тяжело вздохнул, а народ уже откровенно ржал надо мной. В гостиную спустились и другие Хаффы, и быстро оценив ситуацию, присоединились к лошадям. Я только проклинал весь мир и всех этих надоед. Обе девицы сначала злобно зыркали, а потом устроили кошачий бой. Мне это надоело, и я скинул обеих. По пути своего падения, они задели торчащие ноги все еще спящего Геббета. Он тоже упал и ударился лбом.
— Что, Мерлин вас побери, вы делаете?! — он резко поднялся и злобно уставился на клубок дерущихся девчонок. — Вы чего устроили?
— Лучше не трогай их, иначе они объединятся против тебя.
— А я может с вами хочу, — усмехнулся он.
— Двоякое заявление.
— Я не должна фантазировать о Лукси и Геббете, Я не должна фантазировать о Лукси и Геббете... — послышался знакомый бубнеж. Какое напрягающее утро.
— Гермиона, хватит там извращения себе представлять. Научишься рисовать, я тебя током шибану, и будешь ходить с прической Леди Франкенштейн, — пригрозил я. А ведь с нее станется, научиться и рисовать всякую пошлятину. И когда это я начал называть ее по имени? Ужас.
Та резко поднялась и смерила меня испепеляющим взглядом.
— Еще слово, Лукси, и подарю тебе банку розовой краски, чтобы покрасился. Ты похож на картинку из раскраски, весь белый и черный, — ответила она.
— Ах, так, нужно твои волосы проверить. Там наверняка застрял какой-нибудь первокурсник, которого до сих пор ищут или заначка. С твоим афро это опасно.
Мы еще немного поогрызались и были довольны, выговорившись. Как же я плохо на людей влияю.
Через десять минут кошачьих баталий они, наконец, устали тягать друг друга за волосы и потянулись к палочкам. Но их быстро разоружили, скрутили и связали. Я так посмотрел на то, как Сьюзен умеет связывать.
— Госпожой работать будешь? — спросил я, наблюдая, куда впиваются веревки и девушки чуть стонут.
— У меня талант, — хмыкнула она.
— Тетя научила?
— Ага, она же глава Аврората.
— Я уже ее боюсь, — покивал я. Теперь я понимаю, почему там такая идеальная дисциплина. Мало кому хочется быть так связанными. А что там делали потом — лучше не знать. Судя по лицам остальных, они были со мной солидарны. — Думаю, стоит их развязать.
— Не, пусть еще понаслаждаются, — коварно улыбнулась Сьюзен. Я только покачал головой и ушел к себе умыться и переодеться. Не завидую ее будущему мужу. Все процедуры сделал быстро и вернулся в гостиную. Девушек как раз развязали, и они тоже пошли умываться.
Пока народ просыпался, я решил сходить на кухню и принести еды. Можно, конечно, попросить домовых, но мне нужно пройтись.
До кухни добрался быстро и набрал еды. Поблагодарив милых ребят, я уже возвращался и тут резко остановился.
В спину упирались когти. Я замер, а когти поднялись выше,после чего когтистая рука легла на мою шею. Я не шевелился, только усиленно соображал, успею ли поставить Теккай и ударить. Позор мне, я расслабился. На мое плечо опустилась голова Беллатрисы.
— Давно не виделись, — прошептала она.
— Амира...
— Ты же тварь пострашнее меня... Рыцарь Смерти... а в Некроманты пошел... Мотодеус был бы рад...
— А ты, наконец, успокоилась? — спросил я. — Я ничего не помню из прошлого...
Когтистая кисть поднялась в щеке, а затем взяла мой подбородок и повернула мою голову к себе. Она облизнула мою щеку очень длинным языком.
— Ничего?... Даже имени?... — улыбалась она. Я промолчал. Слова тут не нужны. — Хихихихи... — от ее смеха по коже пробегала дрожь. Одержимая зловещей банши, и не просто банши, а могучим призраком, безжалостным. Она отпустила меня и взмыла в воздух. — Как это мило... ты, в отличии от нас, обрел тело и стал живым. Смог избежать нашей участи...
— О чем ты?
— Я расскажу... все расскажу... НО! — она приблизилась. — Не за просто так...
— Что тебе нужно?
— Хахахах! Этим ты и отличаешься от этих светлых идитов, они бы меня даже слушать не стали, — смеялась она. — Я расскажу тебе все, мой милый... В обмен на ту девчонку.
— НИКОГДА! — взбесился я.
— Какой ты жадный...
— Я никогда ее не отдам!
— Тогда ты никогда не узнаешь правду, — издевалась она.
