Повелитель Тёмных эльфов влетел в свою спальню и заозирался. Кувшин был каменным, ваза тоже, а вот вместительно серебряное ведро для льда подходило как нельзя лучше. Изящная дужка-ручка жалобно тренькнула и отлетела. Для такого дела она была совсем ни к чему. Спасибо Знающим, они столько интересного рассказали о различных свойствах звука, что оставалось только воспользоваться новыми знаниями.
Амалирос стремительно, насколько возможно, возвращался к жилищу Дома Ар Ктэль. Не бегать же, как мальчишка. Хотя, встреть он кого в коридорах, сплетен было бы на тысячу лет вперёд: Повелитель носится по второму уровню с ведром.
Чуткий слух Тёмных — и награда и наказание одновременно. Поэтому тишина и уединение так ценны. И нарушать уединение — дурной тон. Повелитель Тёмных убеждал себя, что он ничего не нарушает — просто идёт вдоль стены и слушает. Голоса в Доме Ар Ктэль были еле слышны. Амалирос аккуратно прислонил ведро днищем к стене. Серебряное "ухо" заработало. Он сместил его чуть в сторону, нашёл правильное место и слышимость стала идеальной.
— Морнин, хватит, я больше не могу. Это — пытка!
— Исильмэ, клянусь, чем хочешь! Почему ты мне не веришь? Почему?
Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль решил, что должен устыдиться, поскольку получалось, что он подслушивает семейный скандал. Чтобы этого не получалось, следовало встряхнуть свою подозрительность и не принимать поспешных решений. Подозрительность весьма некстати куда-то запропастилась. Пришлось всё-таки покраснеть и призвать на помощь чувство долга. Иначе выслушать до конца этот отвратительно Светлый разговор было просто невозможно.
— Аль Манриль! Стыдись. Ты сбежал. Позорно, неожиданно, подло сбежал!
— Исильмэ, милая, ты была так несчастна. Ты бы себя видела, ты чуть что — морщилась! Ты кривилась ежеминутно! Что я должен был думать? Ты себе не представляешь, как я жил все эти годы! Мой Дом... они просто издевались надо мной, когда мне велели сюда ехать. Моя сестра, моя родная сестра сказала: "Да сбейте вы его с дерева палкой!". Они сотрясали моё убежище. И я понял, это — знак. Я должен всё узнать. Я должен это услышать сам! Скажи, разве я не прав? Разве ты не отвернулась от меня тогда? Исильмэ, я же видел!
— Вы, вы...
— Ах, мы уже на "Вы!" Прекрасно! Я это и ожидал. Тёмные, вы все бессердечны! Любовь для вас — ничто!
— Вы все! — Ар Ктэль, похоже, рассвирепела. — Вы все Светлые такие наивные, или хотя бы через одного?
— Любовь всегда наивна. Чиста, честна и открыта. Каждый может её топтать, она будет лишь страдать и крепнуть!
— Морнин, ты ничуть не изменился: в голове одна романтика и пафос...
— Но тебе это когда-то нравилось. Ты... ты думала так же! Ты пошла наперекор обычаям. Почему ты сошла с этого пути? Почему отвернулась? Почему ты тогда убежала?
— Единый Создатель! Твою наивность надо раздавать детям большими ложками! Я убежала в кусты. Плохо мне стало, понимаешь?
— Вот! Я и говорю — тебе со мной стало плохо!
— Ой, не могу... Не с тобой, а потому что!
— Потому "что"? Исильмэ, не морочь мне голову и скажи прямо! Я всё переживу. Я всё вынесу, обещаю.
— Потому. Светлый мерзавец! Я выхожу из кустов, я думаю, как его обрадовать, а это романтическое создание удалилось в горе и печали. Кто бы мог подумать! Быстро удалилось. Сбежало!
— Исильмэ, не береди рану! Не испытывай моё терпение! Я страшен в гневе! Не морочь мне голову кустами! Не выйдет! Как и тогда не вышло!
— Ещё как вышло. Как вошло, так и вышло.
— Что вошло? — Аль Манриль рычал. — Что вышло?
— Эх, романтик... Мы с тобой что, цветы в долине нюхали? Что вошло он, видите ли, не знает. И даже не догадывается, что от этого может выйти. Милый, я тебе отрою секрет — от этого выходят дети. В нашем случае — один. Наш сын. Даэрос. Морнин?! Ой... А обещал вынести. Вот и верь вам Светлым!
Повелитель Тёмных опустил ведро. Вроде бы всё было уже понятно, кроме одной детали, что там случилось с Послом? Ответственность за жизнь Посла с Амалироса ещё никто не снимал.
Ведро вернулось на место:
— Ну, какой он? А? Ну, Исильмэ, любовь моя, не томи! Рассказывай! Какого роста?
— Ну, примерно вот такого...
— Как? Такой большой, ты шутишь?
— Морнин, очнись, сколько лет прошло?
— Ах, да. Ну, да. Признаю — я Светлый болван. Всё признаю! Исильмэ, я виноват. Рассказывай дальше. Как у него со способностями?
— Никак. Больше не спрашивай об этом. Никаких!
— А что он умеет... ну, без этого?
— У него весьма тонкий художественный вкус. Видишь? Вот эти серьги и ожерелье — это его работа. Прислал из Малерны. Прекрасно, правда?
— Ну, весь в тебя. Прямо-таки вышивает по металлу. Какой способный мальчик. И сероглазый. Я счастлив. Я хочу рассмотреть поближе! Я потрогаю, ладно?
— Морнин... Морнин, ожерелье осталось много выше. Аль Манриль, что ты себе позволяешь? Эй, Светлый! Чего ты добиваешься, чтобы я... сейчас... девочку хочешь? Светлый, ты не поздно очнулся? Нет?! Морнин! Ну, Светлый... Светленький...
Амалирос убрал ведро. Это было уже слишком! Они с Тиаласом строили планы по молодости лет, а эти двое безо всякого Высочайшего Повеления нагло занимались объединением народов. Раз в двести лет. То есть, можно сказать — регулярно. Да так занимались, что и без ведра было слышно.
Коридор был пуст в обе стороны, и судя по всему, никого не предвиделось. Повелитель Тёмных решил, что в государственных интересах он просто обязан знать, чем закончится эта встреча. В конце концов, Ар Ктэль его поданная, а Аль Манриль — официальная персона. И эта официальная персона, должна будет в скором времени обратиться к нему за не менее официальным разрешением Союза двух Домов. Светлого и Тёмного. Иначе как эпохальным такое событие назвать было невозможно. Амалирос поражался, как эти двое могут быть настолько безответственны в таком важном деле. Они, похоже, вообще не осознавали никакой ответственности.
За стеной раздался голос Посла. Ведро было снова прижато к стене.
Повелитель Тёмных был ошарашен второй раз за день. Вместо ожидаемого от Светлого предложения Брачного Союза он услышал нечто совершенно невероятное: стихи. Морнин Аль Манриль читал стихи в такой пикантный момент, слушателем которого Амалирос быть вовсе не собирался.
За поворотом коридора раздались шаги, и Повелитель проклял Светлый разврат вообще и Посла-извращенца в частности. Уши ещё полыхали от услышанного, кто-то из подданных приближался к повороту, а он стоял с ведром и пытался решить, как выкручиваться из такой неприличной ситуации.
— Мой Повелитель!?
— Да, Ар Птиэль. Что-то случилось? Вас что-то смущает?
— А... Да. Слегка. Ведро у Вас на голове. Это несколько необычно.
— Бросьте прикидываться Ар Птиэль. Ведро на голове — это совсем необычно, а не "несколько". Вопросы есть?
— О, конечно! А зачем?
— Как это зачем? — Голос Повелителя из-под ведра доносился глухо и пугающе. — Мы живём в неспокойные времена, мой дорогой Ар Птиэль! Где гарантия, что завтра в Подгорных Чертогах Вы сможете идти, полагаясь на Силу? Можете вы, лично, гарантировать это?
— Нет, мой Повелитель. Теперь, когда... Нет, не могу!
— В том-то и дело, недальновидный мой, Ар Птиэль! В том-то и дело! Однажды мы выжили. Выжили за счёт умения принимать любые обстоятельства. — Гудел из ведра Амалирос. — Вот, я и тренируюсь. Иду по памяти. Серебро прекрасно пресекает любые потоки Силы. Трудности следует встречать подготовленным! Запомнили?
— Я запишу эту мудрую мысль!
— А куда Вы направлялись во время Общего Покоя? Ну, отвечайте!
— Хотел пожелать доброго сна Прекрасной Исильмэ. Ар Ктэль. С Вашего позволения.
— Ага! — Повелитель Тёмных снял ведро. — Ухаживаем за Девой? И это в преддверие неведомых бед и лишений? Позор! Чем у Вас только голова занята? Никакого позволения! Вот — одевайте и тренируйтесь. Вперёд!
Счастливый Аль Манриль тихо выскользнул в коридор, Исильмэ обняла его на прощание, и тут их внимание привлёк грохот и голос Повелителя из центрального прохода.
— Вставайте, Ар Птиэль! Трудности закаляют характер. Попробуйте ещё раз. Напрягите память. Вы же не первый раз здесь идёте!
Глава 15
— Доброе утро, Прекрасная Элермэ! — Повелитель Амалирос был с самого утра в растрёпанных чувствах, не в силах забыть предыдущий день. — Не смущайтесь, продолжайте. Очень мирное занятие. И это — цветы? Н-да. По-моему, это какие-то палки.
Конечно, он был не настолько тёмен, чтобы не знать, как выглядит черенок розы. Но заверения, что к обеду здесь будут цветы, благодаря Светлым силам, Амалироса не радовали, а злили. Миэли были так нежны... Может быть, пустые чаши и хуже. Но если бы он любил розы, то эти колючие растения давно цвели бы в Верхних покоях. Светлые, на его взгляд, ничего не понимали в изяществе. Ну, разве только один из них. Живописец мог так чувственно передать красоту камня, как не всякий Тёмный — простого камня, остывающего, чуть тронутого испариной. Картина Нальиса до сих пор стояла у него перед глазами.
А ещё он злился на себя вчерашнего. Повелитель... мальчишка! Да, может быть и надо раз в полтысячи лет вести себя как щенок, но не до такой же степени. Ни выдержки, ни самоконтроля. Какой же тогда спрос с подданных, если он сам был не в состоянии показать пример стойкости? Вот Тиалас бы даже бровью не повёл — хоть камнепад, хоть дыры в стенах.
Амалирос чувствовал, что стоит только кому-нибудь появиться, пусть и по самому важному делу, как его покинут и остатки сдержанности. Вот тогда он отведёт душу так, что новые дыры и ходы покажутся пустяком.
Подданные ещё вчера почувствовали приближение "праздника жизни" и постарались найти себе такие занятия, чтобы не подниматься лишний раз наверх. Хорошо, что Повелителю ничего от них пока не было нужно и у него не существовало таких идиотских должностей как "главный носитель правого сапога", а то ходил бы с утра босиком. Верхние Покои опустели. Находиться рядом с Амалиросом решилась только Светлая: "лебедица болотная, бледная, как их любимые птицы, черноволосая до синевы и сероглазая до безобразия". Но выгнать её в очередной раз повода не было. Амалирос терпел, злился, но потом всё-таки не выдержал. Хоть какая-то польза от этой наивно-смелой цветочницы должна была быть:
— Прекраснейшая! Расскажите мне про своего брата. Про Нальиса, конечно. Какой он? Брат похож на Вас? Иногда двоюродные братья и сёстры очень похожи...
— Нет, Повелитель Амалирос. — Элермэ отложила черенок. — Совсем не похож. У него более светлые волосы... И у Нальиса голубые глаза. Вот, мой другой двоюродный брат Нэрнис Аль Арвиль очень похож на отца, Нарвиса Аль Арвиля. Так что, если бы Вы хотели знать, как он выглядит, мне было бы проще объяснить.
— Да, да! Так что же Нальис? Откровенно говоря, я был бы рад приветствовать Великого Живописца лично. Полагаю, он ответит на приглашение? А пока, описывайте дальше, если Вас это не отвлекает от роз.
— Нальис больше похож на свою мать Эрвиен Аль Манриль, хотя Вам это мало что скажет. Дядя Морнин не слишком похож на сестру... Даже и не знаю, как описать Нальиса так, чтобы Вы себе его представляли.
— На сестру? — Повелитель Тёмных чуть не подавился виноградом. — Посол Аль Манриль — родной брат матери Живописца Нальиса? И этого, младшего... Нэрниса? Я Вас правильно понял? Морнин Аль Манриль — дядя Нэрниса Аль Арвиля по материнской линии? Ближайший кровный родственник?
— Да. И Нальиса. Вас же интересовал Нальис? Что-то не так?
— Всё так... всё очень так... Благодарю Вас, Элермэ, благодарю...
Амалирос вихрем ворвался в Подземные Чертоги. Конечно, поданные, которые не имели права беспокоить его иначе как в строго отведённое время, не совсем ожидали такого явления. Но именно "не совсем". Все указания исполнялись даже с излишней поспешностью.
— Найти послов. Доставить в малый зал. Живьём. Исильмэ Ар Ктэль — туда же. Так же. Быстро. И всем — вон!
Ни Аль Манриль, ни Аль Арвиль не питали иллюзий относительно характера Амалироса.
Исильмэ Ар Ктэль изображала статую. Но, если Морнин и Исильмэ, оказавшись вместе перед Повелителем Тёмных, хоть о чём-то догадывались, то есть мыслили в правильном направлении, то Аль Арвиль недоумевал, почему его деверь такой... ко всему готовый, как перед смертью. И зачем здесь эта Тёмная Дева? Элермэ присоединилась к ним, но Повелитель Амалирос был ей не слишком рад.
— А юным девам лучшшше поливать цветы и говорить с травой! — Он сидел в кресле, как гигантский выползень: опасный, смертоносный, и в отличие от выползней — не слепой. Иссиня-чёрные глаза, в которых не было видно зрачков, угрожающе мерцали. Белые волосы, заплетённые в тонкие косы, не лежали — змеились по плечам. Всё это обманчиво ленивое существо, тут и там покрытое россыпью лунных тарлов и готовое к стремительному броску, откровенно наслаждалось сценой: "Светлые в испуге и недоумении". Праздник жизни, которого справедливо опасались Тёмные всё-таки начался.
— И кто первый начнёт? Послы? А Вы, ещё здесь, цветоносссная? Хотя, кому как не Вам здесь быть! Это же именно Вы навели меня на очччень, очень Светлую мысль! Мне даже почти нравится Ваш упрямый, я бы сказал, вызывающий взгляд, Прекрасная Элермэ! Тем хуже. Вам придётся приобщиться к семейным тайнам. Или моя поданная, наконец, явит иссстинно Тёмную смелость и начнёт первой? Разве я сказал "наглость"? Удивлённый взгляд, Прекраснейшая Исильмэ, это — наглость. Не в Вашем положении...
— Ох, если Вы уже знаете о моём положении Повелитель... — Исильмэ никак не ожидала, что информация доходит до Амалироса с такой скоростью.
— Да, мне прекрасно известно о Вашем положении по отношению к некоторым здесь присутствующим. А вот Вы, отец Живописца — самое невинное существо в этой компании, как молодой головассстик в тёплой луже. К Вам у меня никаких претензий. Только поздравления! Поздравляю Вас, Благородный Нарвис Аль Арвиль с рождением племянника. Приношу свои извинения — задержался с известием на двести пять лет, но лучше поздно, чем никогда... Аль Манриль, Ваша поза говорит о решимости и отваге? Почему Вы прикрываете собой мою подданную? Сссказок начитались? Я подданных не ем! Только воспитываю... иногда. И знаете, что я больше всего терпеть не могу? Видимо не знаете! Светлое распутство и попрание священных обычаев Брачных Союзов. А чтобы всем стало всё ясно, придётся начать с самого начала. Итак! Двести пять лет назад в Наших владениях родился мальчик. Ещё раз поздравляю, Прекрасная Исильмэ. Это было очччень смело. Мальчик — наполовину... Светлый. Аль Арвиль, Вас не затруднит догадаться сразу, кто отец этого дивного со всех сторон создания. О-о! Вы смотрите в правильном направлении, точччно! Морнин Аль Манриль — отец Даэроса Ар Ктэль, Полусветлого. Тогда — следующий вопрос: Как Вы думаете, я собрал вас здесь, чтобы вмешиваться в вашу личную не очень приличную жизнь? У кого какие соображения? Да, Прекрасная Элермэ, я Вас слушаю!
