Приняв меня на борт своего транспортного средства, водитель лихо развернулся в обратную сторону, через несколько минут оставил позади улицу Ярославскую, аккуратно пересёк перекрёсток и плавно вывез нас на Космонавтов. Затем он резко прибавил скорости и смело поехал вперёд, не обращая внимания, на местами плохо очищенную от снега, дорогу.
— Простите, а гостиница "Космос" случайно не на этой улице находится? — стараясь быть предельно вежливым, спросил я его, вспомнив давно крутившееся в голове название.
— Рядом — коротко ответил шофёр, не сбавляя темпа поездки.
— А мы можем к ней подъехать или выбранный вами маршрут, уже не позволяет этого сделать? — поинтересовался я, помятуя о том, что первоначально просил ехать прямо в центр.
— Да легко — весело ответил человек, ловко обращавшийся с чёрной баранкой. — Мы ж на машине. А это, как известно, не трамвай.
Он ещё раз сманеврировал и минут через пять я уже выходил из автомобиля, стремясь получше разглядеть высоченный, стеклянный овал, ярко отсвечивающий своими огромными окнами. Ну да, так я себе этот "Космос" и представлял. Закрыл глаза, чтобы вывести на внутреннее зрение старую, чёрно-белую картинку, время от времени маячившую в моей голове, полюбовался ей, вернулся в реальность и улыбнувшись, тихо, но с таким наслаждением, сказал:
— Совпало.
Я знал, что рано или поздно что то подобное произойдёт и вот оно, случилось. Наконец то! Только кажется мне, что чего то у оригинала всё же не хватает. Снова прикрыл веки, вошёл в транс, присмотрелся и точно, на моём изображении прямо перед гостиницей мужик стоит, одетый в строгий военный костюм, в высокой кепке на голове, как раз на том самом месте, где мне посчастливилось остановиться. Открываю глаза и вижу — памятника, как не было, так и нет. Неужели снести успели? Да не должно такого быть. У нас памятники ставят на века, если судить по тому, сколько их находится в этом городе, согласно исторической справки. Спросить что ли, у кого нибудь, куда изваяние подевалось? Прохожих много. Нет, пожалуй, не стоит будоражить приезжих, лучше вернусь к машине и у водителя узнаю. Он, вроде, мужик ничего и наверняка местный.
— Извините. Мне говорили, что вон там, раньше, памятник, какому то деятелю находился. Не знаете, куда его перенесли? — ткнув ладонью в нужном направлении, спросил я его, быстро вернувшись обратно.
— Памятник? Не помню, чтобы здесь какой то памятник стоял. Я тут часто бываю, но чтобы памятник, такого не было. Может ты чего то перепутал? Рядом ВДНХ, вот там этого добра навалом. Всё таки выставка народного хозяйства. А тут, кому его ставить?
— Может и напутал — с готовностью согласился я. Хотя почему напутал, когда у меня перед глазами он словно живой стоит.
— Ну что, ещё любоваться будешь или может быть дальше поедем? — вывел меня водитель из размышлений о том, чего на самом деле нет.
— Скажите, а на ВДНХ мы сможем прямо сейчас попасть или придётся назад возвращаться? — попробовал я ещё раз изменить, ранее выбранный маршрут поездки.
— Конечно сможем. До него отсюда рукой подать.
Не складываются у меня отношения с таксистами столицы, даже не пойму почему. Вот взять хотя бы сегодняшнего. Мужик рассудительный, спокойный, на все вопросы отвечал охотно, но когда я решил остаться на выставке, посчитав, что мне её надо более внимательно изучить, посмотрел на меня так, будто я ему пол зарплаты должен и это с учётом того, что мной было уплачено ровно в два раза больше, чем натикало на счётчике. Ладно, мне с ним детей не крестить, переживу. А вот не зайди я на территорию ВДНХ прямо сейчас, весь день бы маялся от ощущения, что сделал чего то не так. С первого взгляда на величественную арку, служившую здесь обыкновенным проходом, мне стало ясно, что место это не простое и если я действительно, когда то жил в данном городе, то облагодетельствовать его своим посещением должен был непременно. Наплевав на холод и на сплюнувшего мне под ноги водителя, остался. Смысл гонять в центр, когда под боком лежит такой огромный кусок неизведанной территории? Буду постепенно осваивать Москву, взяв за начало точку моего временного проживания. А то получится, как в том анекдоте, когда за свежей картошкой летали во Владивосток.
Нестыковки начались ещё на улице, прямо на центральной аллее, обнимавшей двумя своими рукавами огромный памятник-фонтан, наверняка имеющий какое то название. Отчего то втемяшилось мне в голову, что вокруг него обязательно должен был быть каток. Нет, ничего сказать не могу, скользко было, особенно если ты ходишь в сапогах на тонкой подошве, мало приспособленной для хождения по утоптанному снегу. Но мне и этого было мало, хотелось полноценного льда, так, чтобы можно было на коньках кататься. А вот он то тут, как раз и отсутствовал. Дальше больше. В павильоне "Кролиководство и пушное звероводство" жили кролики и песцы с норками. На "Всесоюзной доске почёта" золотыми буквами сверкали предприятия, удостоившиеся права засветиться перед людьми. "Товары народного потребления и услуги населению" — демонстрировали всё, что могли, именно в этом направлении, а павильон "Зерно" являл посетителям огромные колоски и целые снопы незнакомых мне растений. Чего тут необычного? Да вроде бы ничего, но в моей голове, про эти достижения, полный вакуум, который не смог оттуда убраться даже после посещения павильона "Животноводство", где запашок ещё тот стоял и его бы я точно надолго запомнил. Конечно, можно было всё списать на отсутствие в памяти видений про достижения советского народа, но как быть с огромной ракетой, замеченной мной издалека, её то я сразу узнал. Время неумолимо шло к обеду, причём позднему, а у меня в голове кроме каши, так толком ничего и не обнаружилось. Вот, вроде бы, что то стрельнёт, а потом видишь: выстрел то был холостой. От такого поневоле затоскуешь и вновь вспомнишь о холоде, и о еде. Спрашивать про кормушку для посетителей, было не стыдно и я её, вскоре, отыскал и посетил, утолив там голод кофе, приготовленным в огромной "кофе машине" и парой пирожных, придававших моему огромному телу немного калорий. Наесться не получилось, но бодрило хорошо.
— И, что же это у нас получается? — глядя на кофейную гущу, хитро замеревшую в пустой чашке, спрашивал я у себя. — Снова: здесь помню, а здесь не помню? А так, если верить фразе одного из героев популярного фильма, не бывает.
— Может мне, действительно, в ментовку сдаться или к психиатру на приём записаться? — проговорил я так, чтобы не слышал никто.
— И, что там скажу? — продолжил я разговор, молча. — Вот он я, такой красивый и здоровый, одетый в импортное шмотьё, с полными карманами денег и огромным домом на юге, нашей великой страны. Забирайте всё, хватайте меня голыми руками, только помогите вернуться назад, к маме с папой. Да после такого заявления, любой дурак, даже без диплома, вынесет вполне закономерный вердикт на мою дурацкую просьбу: — "Ты парень "идиот и место тебе в психушке", и будет прав на все сто процентов.
Ещё разок сходил к стойке. Снова попросил бармена налить кофейку. Купил ещё пять пирожных. Вернулся обратно, за пять минут сожрал всё и выпил. Потом быстро оделся, вышел на улицу и вынес давно назревавший приговор:
— Уходить надо отсюда, иначе в конец тут запутаюсь. В центр поеду, может там чего нибудь конкретное увижу.
У первого же прохожего спросил, как быстрее добраться до метро. Он небрежно, почти на бегу, махнул рукой куда то, совсем в другую сторону от главного входа и громко выкрикнул:
— Туда!
Ну, туда так туда. Надеюсь не заплутаю. Выход нашёлся быстро, но по сравнению с тем, в который входил, этот был похож на калитку в заборе. Деваться некуда, вышел через чёрный вход и в растрёпанных чувствах потопал, куда глаза глядели, продолжая ворочать в голове увиденное на ВДНХ. Странное чувство, вроде бы что то мне и знакомо, но в этом знакомом обязательно находится, какой то изъян. Впечатление такое, будто кто то специально для меня, взял и нагадил. Там памятник убрал, здесь каток не залил, туда зверей добавил и запах поменял. Объяснения увиденному нет никакого, хотя вру, оно есть, даже два. Либо я головой о камни ударился с такой силой, что у меня, кроме частичной потери памяти, начали возникать и предметные галлюцинации, принимаемые мной, за реал, либо, что в принципе одно и тоже, я действительно тронулся умом и на ходу придумываю себе разные небылицы, пытаясь выдать их за необъяснимые нестыковки отсутствующие наяву. Лечению, ни то ни другое, не поддаётся, об этом даже я могу догадаться. И что мне тогда остаётся? Верно. Наплевать на всё и жить дальше. Кому хуже, если памятник у гостиницы отсутствует, а каток... Да кому он нужен, этот ваш каток, когда на дороге и так гололёд?
Чтобы согреться включил максимальную скорость, и поэтому встречу с очередным изваянием чуть было не пропустил. Дурные мысли покинули мою светлую голову, как раз в самый подходящий момент, когда до "рабочего и колхозницы", осталось сделать чуть ли не три шага. Про памятник труженикам города и деревни я давно знаю, примерно месяца два. Мне ли о нём не знать, работнику, большую часть своей жизни отдавшему киноиндустрии, а вот сталкивался ли с ним раньше, об этом попробую прямо сейчас разузнать. Как и положено настоящему герою, сделал двадцать шагов назад, для того чтобы взглянуть на гигантов с серпом и молотом, так сказать, со стороны. Потом крутанул вокруг них почти два полных оборота и снова приблизился на расстояние вытянутой руки.
— Да, что за чёрт? Что же это такое происходит? Вот хоть пристрелите меня прямо сейчас, но раньше они точно были намного выше — заглядывая в пустые глазницы металлической тётки, пытался я оспорить высоту выданного ей пьедестала.
Нет, понимаю, что подрос и в детстве всё вокруг кажется высоким и огромным, но не на столько же. Я железно уверен, что постамент был раз в пять шире и раз в десять выше, чем увиденное мной убожество, основательно загаженное голубями, нагло сидевшими на плечах грозного мужчины с молотком. Да ладно бы размеры, но у меня есть твёрдое убеждение, что в него можно было свободно зайти и я, раньше, неоднократно делал это. А сейчас в наличии имеется крохотная, металлическая дверца и нет ни одного окна. Не знаю, чем бы закончился очередной мой психоз, не подойди к памятнику группа любознательных приезжих, ведомая элегантной девушкой в красном пальто.
— Перед вами памятник монументального искусства — остановившись почти рядом со мной, заговорила экскурсовод, поднеся ко рту огромный, серебристый мегафон. — Автор проекта Борис Иофан, скульптор — Вера Игнатьевна Мухина. Скульптурная группа из двух фигур, с поднятыми над головами серпом и молотом, несёт в себе идею всепобеждающего труда и нерушимого союза пролетариата, и крестьянства.
— Знаем, читали — сказал я себе под нос и резко развернувшись, пошёл прочь. — Лучше бы рассказала, почему постамент у них такой маленький? Тот, высокий, смотрелся намного веселей.
Метров триста шёл полностью игнорируя действительность. Затем остановился, посмотрел по сторонам. Ага, вот и оно — метро. Народ прямо валом в него валит. За ним, что ли дёрнуть и на Красную площадь мотануть, к Ильичу в гости? А может лучше в универ смотаться, в общагу? Взглянул на часы, уже почти пол третьего. Сколько осталось до наступления темноты? Три часа, два? Какую то часть этого времени потрачу на знакомство с метрополитеном, ещё сколько то уйдёт на дорогу до выбранной цели, там осмотреться, вокруг да около походить, часов до шести точно провожусь. А дальше что? В гостиницу возвращаться и вычеркнуть первый день пребывания в Москве из жизни? Нет, на это я пойти не могу. Значит надо выбрать цель помасштабнее, а лучше охватить сразу две или три. Что у меня имеется в запасе, на что сподобилась моя голова? Бирюлёво, Выхино, Чертаново, Фили — покопавшись в остатках пупырчатой памяти, вытащил я на свет пару примечательных названий.
— И где это? — попытался тут же уточнить, но в ответ была тишина.
Названия эти, конечно, могут иметь отношение к столице, но точно так же, по крайней мере для меня, они могут принадлежать и другому городу, так что с Филями я пока погожу. А вот о наличии здесь Белорусского вокзала, откуда можно пешком дойти до Тверской, протянувшейся чуть ли не до самой Красной площади, уверен твёрдо и вот с него я, пожалуй и начну изучение центрального района. Тем более метро у вокзала по любому должно быть, а значит и спросить, как до него добраться, будет незазорно. Да и к вечеру однозначно холодать начнёт, а мои вещи для такого климата не приспособлены, надо будет где то отогреваться и делать это лучше на центральной улице, наверняка облепленной магазинами и разного рода, кафе. Решено, топаю за народом под землю, пора и там побывать.
ГЛАВА 20
Вокзал был маленький, симпатичный, но кроме суеты ничего более мне не принёс. Нет, три пирожка с картошкой и стакан чая, я там поимел, но это совсем не то, на что рассчитывал посещая его. С улицами тоже была неразбериха. На месте не оказалось ни Тверской, ни Ямской, крепко накрепко засевших в моей памяти, зато присутствовала непомерно длинная, с широким потоком машин и отчего то названная именем пролетарского писателя Горького. Благо, шла она в том же самом направлении, куда я и предполагал, поэтому разочарование, наступившее от несоответствия в названии, быстро улетучилось. Магазинов на ней было много, но опять же, их количество отличалось от утвердившегося в моём воспалённом мозгу. Я непременно хотел увидеть здесь картинку из гонконгского кинофильма, где всё утопало в роскоши, ярком свете и красочной рекламе. Бес его знает, возможно, я просто пересмотрел этого кассетного дерьма и оно так основательно поселилось в моей голове, что принимаю его за свою прошлую действительность? Может надо проще относиться к сугробам вдоль дороги, полутёмным подворотням, куда я, двигаясь вперёд, время от времени заходил и к почти полному отсутствию приличных кафешек, где наивно предполагал согреться, и немного перекусить? Даже посещение "Елесеевского" принесло только половину желаемого результата, там я отогрелся лишь телом, а побаловать душу и желудок не дала людская толпа, заполнившая магазин похлеще метро, на станции "Белорусская". Не лучше ли будет, больше не морочить себе голову и воспринимать всё, как есть, не пытаясь проводить параллели между "тем" и "этим".
Быстро продвигаясь от одной торговой точки до другой, уже в сумерках, добрался до здания центрального телеграфа, затем вприпрыжку, стараясь в конец не отморозить ноги, добежал до сердца красавицы столицы — её Красной площади, порадовавшей меня своей стабильностью и предсказуемостью. У высоченных стен и за ними, всё было точно так же, как и в памяти у меня, вплоть до рубиновых звёзд на величественных башнях. Плохую подсветку Кремля и ГУМа, списал на привередливость собственной головы. На радостях от увиденного влился в людской поток и вместе с ним попал в число посетителей огромного магазина, где эта самая радость быстро померкла, но, как оказалось, не на долго. Поначалу показалось, что и здесь чего то не хватает. Нет какой то свежести или новизны, что ли. Но затем я выпил чашку ароматного кофе, съел два бутерброда с чёрной икрой и замёрзший на улице хрусталик глаза окончательно оттаял, и я начал замечать улыбки на лицах довольных людей, красочно оформленные к празднику витрины, обилие товара, пускай и не всегда востребованного местным населением.
