Почему и нет? Часть первая.

На две трети вопросов я честно говорил, что не знаю ответа, а на треть отвечал, как умел, но и этого было достаточно. Даже более чем.

Лучшее подтверждение, что мне поверили — категорическое требование князя моей клятвы на Библии и на клинке о сохранении в тайне, как нашего разговора, так и самого факта встречи с предсказателем Фариа. Все должно остаться так, как было до этого момента.

Ну, что же, я — не против.

Обошлось. Видно, помогли и модные тогда масонские течения, они-то всякую эзотерику весьма привечали. Память о будущем — почему невозможно? Ясновидение — почему не может быть? Тем более, в истории прецеденты имелись в обилии.

Правда, когда уходил, то у меня оставалось весьма стойкое ощущение, что их высокопревосходительство все еще думают, что со мной делать. То ли грохнуть как соблазн сатанинский, то ли посадить под замок, то ли отдать все на волю Божью и просто использовать, заставив быть себе полезным. Он об этом даже на латыни что-то такое говорил.

Мою натуру князь уже узнал достаточно. Знает, что насилия над собой не потерплю, либо сбегу, либо сдохну. И то, что я буду дорожить своим положением обязанного ему человека, наверняка просчитал. Итак, в итоге я для него просто новый удобный инструмент, с применением которого он, в общем-то, еще не определился. Кроме того, авантюрист он изрядный. Креатив ему подавай, блин...

Кочубею требовалось время, чтобы обдумать сам факт существования свалившегося ему на голову знатока будущего. Честолюбие и самоуверенность у князя все-таки запредельные, они и не позволяли ему лишиться такого развлечения, как я. Князь поверил, или сделал вид, что поверил мне. И славно! Не опасался он и того, что мне еще кто-то поверит.

Ох уж мне эти державные мужи, во все времена — одинаковы.

Да и Куракин... Зря он ко мне в дневник влез.. Да ну их всех...

А вот то, что миры наши имеют различия, я убедился окончательно. Слишком много мелких несовпадений, причем началась они где-то в конце периода царствования Павла I задолго до моего попадалова.

Вот даже с самим Кочубеем имеется маленькое расхождение. Павел в моем мире ввел его в графское достоинство, а после отправил в отставку. А здесь он и обласкан Павлом был больше, целым князем стал, но и опала оказалась покруче, вплоть до заключения в крепость.

Мелочей таких накапливалось довольно много. Особенно заметно стало за последние полгода. Даже мелочами не назовешь.

Арест Балашова, покушение на Александра, отдаление императора от великой княгини Екатерины Павловны, судебный процесс над причастными к распространению фальшивых денег. А также, перестройка армии, создание Внутренней Стражи и Особенной канцелярии почти на год раньше. Несколько отличные и итоги боевых действий с Турцией, и прочая, прочая, прочая. Хотя, основная канва история оставалась неизменной.

Пока же князь решил прервать наше общение. Также, изъявил свое желание, чтобы я вернулся по месту службы и из людей, коим доверяю и которых хорошо знаю, скомплектовал отряд охотников для варшавского рейда. Предварительное добро на эту авантюру было дано после прочтения моего плана на диверсию против секретного печатного цеха Бонапарта.

Непосредственным руководителем операции представлен штабс-капитан Лейб-гвардии Драгунского полка барон Черкасов Валентин Борисович. Вся разработка действий по моему плану на нем. Он пойдет и командиром. При удачной диверсии возглавит группу прикрытия.

Куратором всего этого безобразия и ответственным за информационную и материальную подготовку назначался товарищ министра внутренних дел князь Куракин Борис Алексеевич.

Мне все-таки разрешили кончить наглую французскую лавочку по штамповке фальшивок, а может просто это еще одна проверка. Ну и чудненько. Нам не привыкать. Одно плохо, подготовка-то на мне, а вот в сам рейд меня могут и не пустить. Это уж как князюшко определит мне длину поводка и насколько я для него ценен. Впрочем, мне на это глубоко плевать. Не отпустит — свалю в самоход. Не ему служу — России.

Весна! Еще снег, а уже весна. Ветер пахнет талой водой несмотря на мороз. Парадокс русской природы. Птицы уже пару дней такой галдеж по утрам устраивают, возвещая приход тепла, что спать невозможно.

И опять — дорога, благо в доброй компании. Мои попутчики — сослуживец по полку штабс-капитан Арнаутов, следующий, как и я в Смоленск из столицы и присоединившийся к нам отпускник, корнет Сумского гусарского полка Беклемишев, направляющийся в свое имение на свадьбу сестры.

С гусаром мы познакомились во время сегодняшнего завтрака в трактире. Оказались земляками из одного уезда Витебской губернии. Даже наши имения находились недалече друг от друга, всего день езды.

Вообще-то, в Русской армии существовало негласное, но довольно жесткое соперничество между родами войск. Легкая и тяжелая кавалерия друг друга недолюбливали, мягко говоря. Особенно яростно конкурировали кавалергарды и кирасиры с гусарами. Драгуны и уланы стояли как бы в стороне от этого соперничества. Драгуны больше тяготели к линейной, тяжелой кавалерии, хотя и гусарами не гнушались, но лучше всего контачили с армейской пехотой. Соответственно, уланы более приветливо принимались в кирасирской среде, хотя лучше всего ладили с казаками.

Вот и здесь мы быстро нашли общий язык и ехать решили вместе, тем более, что корнет оказался славным малым.

Путешествовали весело, дурачились, пускались вперегонки и на спор стреляли из пистолетов по мишеням. В конце концов, промерзли как цуцики, и решили дружно раздавить в ближайшей корчме мой проигрыш. Хоть я и неплохой стрелок, но сегодня не везло, штабс-капитан стрелял лучше, а корнет, тот вообще виртуоз в этом деле. Природный талант у человека. Бил навскидку и всегда точно в цель.

Устроились в самом теплом углу, поближе к печке. На столе, что торопливо накрыл трактирщик, расставлялась обильная закуска и выпивка. Господа офицеры умильными глазами глядели на это изобилие, и я понял — сегодня дальше не едем. Ну и ладно. Сам не против слегка кутнуть.

Входная дверь открылась, впуская клубы холода, и вошел еще один посетитель. Явно промерз человек, вон как руки трет. Тоже военный, обер или штаб-офицер, но под шинелью вид формы не видать.

— Хозяин! Водки и жареного мяса. Только поскорее.

— Не извольте беспокоиться, ваше благородие! Пожалуйте пока водки с капусткой, а мясцо уже скоро подоспеет.

Вкусно выпил, крякнул с удовольствием и приветственно козырнул повернувшимся в его сторону офицерам. Мы кивнули в ответ и совсем собирались вернуться к трапезе, но тут посетитель сбросил головной убор на руки слуги и стал расстегивать шинель. Только сейчас я рассмотрел его лицо. Взгляд прямо примерз к нему. Тот, в свою очередь, уставился на меня. Удивленно проговорил:

— Сергей?

Не может быть...!

Сердце в груди забухало так, что казалось, проломит ребра, вытеснив весь воздух из легких. Горло сдавил спазм, сглотнув комок, я медленно поднялся из-за стола, а мозги заклинило на одной мысли:

— Весной попаданцы идут косяками.

Экая нелепица, но так уж чудны выверты человеческого сознания в секунды великой радости или большого горя.

Он? Точно — он! Разве спутаешь...

Человека, с которым дружил, гонял по заборам в детстве, с которым на пару лепил подорожники к содранным коленкам...

Спутать его с кем-то невозможно... Он!

Дружище, как же я рад видеть твою озадаченную физиономию. Как же рад...

Хрипло проговорил:

— Здравствуй, Вадик!

Шагнули друг другу навстречу. Глаза в глаза.

Секунда. Вторая.

Немой диалог.

— Это ты?

— Да!

— Ты изменился.

— Ты тоже.

— Значит и тебя...?

— А ты думал...

— Иди сюда, чертушка...

Мы крепко обнялись, и каждый скрыл на плече другого подступавшую к глазам влагу. Мужчины не плачут. Тем более от радости...

Я тряхнул своего друга, проверяя его материальность, он не остался в долгу.

Мы оба рассмеялись.

Все, пошли обнимашки-подкидушки. Восторг неожиданной встречи просто распирал меня изнутри, но крохи разума все-таки в башке оставались, пригашая эмоции.

— Как тебя называть? — тихонько спросил я.

— Так же как и раньше. А тебя?

— Аналогично.

— Господа! Разрешите вам представить моего старинного друга — Демидов Вадим Фёдорович...

— ...С недавних пор поручик второго пионерного полка, — договорил Вадька. — Простите, господа, я всё-таки сниму шинель. — И привычным жестом потер переносицу.

Вадик в своем репертуаре. Очков нет, а жест сохранился. Аж душу греет.

А помолодел, почти, как и я. И без очков ему классно. Наверняка уже в женихах ходит. А вот Ленка ... Ладно, что потеряно — то потеряно...

Мои попутчики нашу встречу восприняли несколько сдержанно и даже ревниво. На их собутыльника кто-то вдруг предъявил свои права. Да еще и не торопится присоединиться к пьянке. Непорядок.

Мы с Вадькой, действительно, слегка увлеклись встречей, игнорируя господ офицеров, и им пришлось начинать поздний обед вдвоем.

Мы в своей радости несколько неосмотрительно нарушили неписаный офицерский этикет — друга следует всегда вводить в круг своих друзей немедля. Моя оплошка...

Чуть до скандала не дошло, но ничего, разрулили.

Пришлось и нам присоединяться к застолью, а основной разговор отложить на потом. Успели обменяться только самыми общими данными.

Вадим вскользь рассказал о своем попаданстве, у него тоже приключений хватает. Кроме того, он сумел весьма расположить к себе местных помещиков и представителей науки, а также заручиться их поддержкой. Молоток.

А я, в свою очередь, буквально в паре слов рассказал о моих похождениях. Успел самое главное. И про то, что проявился еще один попаданец — Толик Виверра. Что нас закинуло сюда целой бригадой. Вадим слегка прибалдел, но именно слегка, то ли он что-то подобное предполагал, то ли эмоции нас уже просто опустошили до дна. Выбрали лимит. М-да...

Дружно помянули не самым добрым словом Витюшу, по чьей милости мы здесь и пошли водку пьянствовать.

Вначале посиделки были несколько скомканы, но универсальное русское средство — водка, лечит все. Наши друзья тоже подобрели. Особенно после того, как я, исправляя свою невольную оплошность, взял на себя роль тамады.

— Господа! Еще раз приношу свои извинения, но вам ли не знать, что радость порой делает нас немного сумасшедшими. А у меня — радость. И она просто гигантских размеров. Поверьте! Я встретил человека, коего считал навек потерянным. Почти год тому я думал... Да чего там! Наполните бокалы. Я пью за моего вновь обретенного лучшего друга! Залпом, до дна!

— Ура!! — поддержали офицеры.

Выпили.

— Господа. Я поддержу свое реноме драгуна-поэта следующими строками. Слова рвутся из сердца... Арнаутов, Беклимешев — для вас, друзья! Вам дарю, как моему счастливому талисману. Наливайте, а я буду читать ...

Вот проходит год. Подведем итог.

Всех своих друзей вспомним у огня.

Пусть нас в суете позабудет Бог -

Главное, что мы всё еще — друзья!

Главное, что в нас теплится огонь,

Что с тобою мы сердцем не черствы,

Что в глазах — тревога, а не покой,

И у наших песен слова просты.

Будет год еще — новые дела,

Новые стихи — нам без них нельзя! -

Новые долги, новые враги...

А из старого — только вы, друзья ...

(Борис Вайханский)

— За дружбу! За новых и старых друзей!

Урррра!!! — Теперь присоединился и Вадим.

Все, приняли его офицеры. Еще пара тостов и нас отпустят, остаток вечера плюс целую ночь, мы сможем проговорить в свое удовольствие.

Больше времени служба нам не отпускает, к сожалению.

Это был довольно сумбурный, но чем дальше, то тем более осмысленный разговор. Уж больно все неожиданно.

— Ты как? — Вадик после заданного мне вопроса откинулся на стуле и рассеянно покачивал в руке бокал с вином.

— Да как сказать...? Обжился. Имею дом, имение. Чин получил и друзей завел. Врагами тоже обзавелся. И знаешь, не жалею об этом переносе. Я здесь живу по настоящему, на полную. Рискую, воюю ... Даже влюбился... Не знаю, ответит ли она на мои чувства, просто верю, что — да. Не слишком-то мы ровня. Плевать. Все равно добьюсь. Я счастлив здесь, Вадик. Понимаешь? А ты?

Вадим, молча, показал вытащенный из-за ворота золотой медальон с портретом молодой девушки и как-то беззащитно и светло улыбнулся.

Ну, понятно. Тоже вжился, бродяга. Рад за него.

Мы вчерне согласовали наши действия на будущее. Обменялись адресами. О себе больше не говорили, во-первых, и так все понятно, во-вторых...

Да не было у нас возможности просто поговорить, время жало беспощадно. Тут о главном бы успеть за эти несколько часов.

Вадик поведал о своих подвигах на ниве медицины, про производство пуль Минье, которые я так оберегал от посторонних глаз, про бездымный порох и взрывчатку.

Даже полевую кухню сумел внедрить, пока в мизерных количествах, но все же...

Барклай не напрасно его приблизил к себе.

Я ему в ответку про свои наметки на более приземленные и легко применяемые вещи, например, про капсюли. Это для нарезного оружия, и про турбинные пули для гладкоствола. Затрат немного, а отдача — почти сразу. Ага, про это ты упустил, дружбан. Мы тоже кое-чего могем.

Бери на вооружение, тебе сподручней будет внедрить. Если на пару начнем прогрессить, то держись мать-Россия ...

Что я имею реальный шанс завязнуть в нарождающейся императорской контрразведке, Вадика обрадовало. Знакомо морщит лоб и щурит глаза. Значит, будут идеи. Он всегда так. Мысль долго катает в голове, а после выдает результат.

Во, и тут же меня нагрузил задачей — раздобыть средства. Надо, Серый, надо...Прогрессорство требует средств.

Шо, опять?

А, впрочем, я только за. Будем искать...

Связь с Толиком тоже на мне. Причем, Вадима не светить пока. Хм... Может Вадик и прав, спешить не будем.

Мне очень нравится, что Барклай выявил интерес к Вадькиным новшествам. Он, мало что военный министр, но и мощный администратор. И если ему чего понравится, то это 'чего' будет сделано в кратчайшие сроки. Для девятнадцатого века, естественно, кратчайшие.

Мы говорили и говорили, стараясь как можно больше успеть рассказать друг другу. Перескакивали с темы на тему и все, казалось, что что-то упускаем, чего-то недосказываем.

А утром нас дорога развела в разные стороны — служба. Последнее рукопожатье было крепким и надежным. Каждый из нас знал — он не один. Каждый надеялся на следующую встречу.

— До скорого, Серега! — Вадим опять поправил несуществующие очки. Волнуется.

— До скорого, Вадька! — Сжимаю эфес Дель Рея, словно ищу у него поддержки. Тоже не по себе.

Копыта ударили в землю. Ворон громогласно фыркнул, выдохнув целое облако пара, и ступил с правой ноги.

— Будь здоров, брат! — От души пожелал я. Привычка на конское фырканье у меня выработалась четкая.

— Добрая примета перед дальней дорогой. — По-мальчишечьи рассмеялся корнет. У кавалеристов свои приметы...

Чуть больше года осталось до войны. Что-либо сверх глобальное замутить не успеем, но и то, чего наметили, уже много. Справиться бы.