Играет на руку? Этот красавец ничего не перепутал? Савард от удивления распахнул глаза пошире. Герулен заметил и снизошел до пояснений.
— Мой план — добиться независимости магов и Академии, чтобы их нельзя было использовать как оружие или тягловый скот. Ты вряд ли это помнишь, но договор с императором Юстином готовил я. И, как опытный юрист, заложил в него возможности пересмотра на более выгодных условиях, если его нарушит противная сторона.
Противная?! Да уж, просто отвратительная, — усмехнулся профессор. Он никогда не сомневался в талантах Герулена и подозревал нечто подобное. Странно, что Марульф этого не понимал и терпел все выходки Матильды как должное.
— И вы подозревали, что время пустить эти тайные крючки в дело наконец пришло?
— Я понял, что своими действиями против магического сообщества Матильда первая нарушила договор. Об этом, между прочим, ты мне рассказал. Поэтому я сюда и рвался. Но когда прибыл, то понял: договор кто-то деактивировал. Он не действует. Вернее, отключена магическая составляющая. Омерз мог безнаказанно морочить Марульфу голову а Матильда творить, что ее левой ноге угодно. По-твоему, тут не прослеживается чей-то злой умысел?
— Если так... Двух мнений быть не может. Но это не Матильда, она не маг.
Герулен снова откинулся на спинку кресло и резко выдохнул.
— Вот и я тоже так подумал. Встала задача найти того, кто снял с магического договора главную защиту и заодно дать нахалке по рукам. Для этого мне нужно было выиграть время. Всего несколько дней. В общем, прибыв сюда, я намеренно не ставил никого в известность, что именно собираюсь делать, чем вызвал панику. Но это не страшно: покричат и разойдутся. Зато вопли перепуганных идиотов дошли до ушей императрицы. Теперь она думает, что я на ее стороне. Даже письмо прислала приветственное. Она уже не помнит, что я отказался тогда присягать ее чреву. Или помнит, но не придает значения.
Савард искренне восхитился:
— Здорово! Вы заморочили всем головы и получаете от этого удовольствие. Я бы так не смог.
Довольный похвалой Герулен разоткровенничался:
— Ты не эльф, мой милый, да и моложе меня этак раз в... А, не стоит уточнять, — махнул он рукой, — Понимаешь, первые лет двести своей жизни эльф стремится только к размножению, это все, что его интересует. Но когда он достигает зрелости, то, что люди зовут любовью, для него превращается в постылую обыденность, и он начинает искать себе другие интересы, и, если находит, живет дальше долго и счастливо. Я не исключение. Если ты в курсе, у эльфов самая сложная и запутанная система законов, основанная на магии. Я постигал ее много лет, между делом женился и произвел на свет Алессину мать, а когда вырастил ее настолько, что девчонка решила осчастливить меня внучкой, потерял к эльфийской юриспруденции интерес, потому что для меня она себя исчерпала. Так что вынужденное изгнание было для меня благом. Я смог изучить системы законов других магических рас, и не только изучить, но и не однажды применить на практике, — он говорил горячо, убедительно, и действительно казался не древним старцем, а молодым, полным сил мужчиной, — Жизнь опять играла для меня яркими красками. Потом я увлекся преподаванием, всю душу стал вкладывать в Академию... И тут эта Матильда с ее дурацким чревом! Не ломать же мне себя ей в угоду?! Пришлось уйти. Я стал консультантом при Совете магов, и делать мне было абсолютно нечего. Тоска! Ты знаешь, эльфы умирают не от старости, а от этого проклятого чувства. От тоски. Алессино замужество меня развлекло, но не взбодрило. И тут такая возможность! Я снова в седле, снова молод и полон сил! Я наведу здесь порядок, а заодно и с твоей проблемой разберусь.
Савард уже устал слушать разговорчивого эльфа. Тот явно расслабился в его присутствии, слова лились рекой и не думали заканчиваться. Правильно: Гер уверен, что Вер его не сдаст врагам, да и подчиненным он пока не является, так что можно отвести душу.
Но излияния нового ректора, хоть и содержали некую информацию, сейчас были не к месту и не ко времени. Надо было получить подтверждение, что Герулен готов изучить слепок наложенных на Беттти заклятий и даст свое заключение не через годы, а в обозримом будущем.
Так что Вер попробовал остановить словесный поток самым простым способом.
— Я понял. Очень буду рад, когда наша Академия снова обретет свою свободу и всякие там перестанут вмешиваться в жизнь магов. Но я ненадолго заскочил. Только по делу.
Он поднял на эльфа просительные, как у голодного щенка, глаза. Герулен рассмеялся.
— Да иди уж. И не переживай, посмотрю я слепок твоей барышни. Может, что и удастся придумать. Не хочу заранее обнадеживать, но мне редко попадались случаи совсем безвыходные. Кстати, списочек матильдиных прихвостней не забудь.
Савард радостно вскочил, попрощался и побежал разыскивать Марульфа. Надо же успокоить старого приятеля, а то тот и вправду с ума спятит.
В предбаннике к этому времени остался только Грант, да хорошенькая ведьма с кафедры бытовой магии. Они мирно кокетничали. Профессура разошлась.
Марульфа Лингеи Савард нашел в кабинете декана факультета предметной магии. Сам бы он не догадался туда сунуться, но ему любезно подсказала ведьмочка— подружка Гранта.
Мар сидел за письменным столом, все бумаги с которого были сброшены на пол, и пил черный, как смола, гномий самогон, настоянный на пещерных грибах. По лицу можно было догадаться, что рюмку-другую он уже пропустил. Морда красная, глазки мутные и дыхание тяжелое. Гномий самогон — такое дело, его много не надо, чтобы довести организм до состояния нестояния. А у Мара в предках эльфы и дриады, на них это пойло подземных жителей оказывает просто убийственное действие.
Так что прежде чем приступать к разговору, пришлось свежеиспеченного декана протрезвлять, укладывать спать тут же в кабинете, благо диванчик имелся, и самому искать место для ночлега. Зачем? Да после савардовых манипуляций бедолага Мар до утра продрыхнет.
В бывших комнатах профессора толпилась бригада домовых-ремонтников, так что здесь ему ничего не светило. Напроситься к кому-нибудь в гости до утра? Не вариант. Вернуться к Беттине, когда она его не ждет? Не надо навлекать на себя подозрения раньше времени. Савард пожал плечами: выхода нет, надо отправляться на базу. Там и еда, и кровать удобная. Заодно и выяснит, нет ли вестей от Лиссы.
* * *
На базе было тихо и пусто, как будто никто сюда не заглядывал по крайней мере пару веков. Профессор обошел все комнаты, осмотрел, но следов пребывания Лиссы или ее отца не обнаружил. Похоже, после их ухода Эсгейрд пришел в себя и убрался по-тихому.
Савард поднялся на второй этаж и зашел в комнату, где в последний раз ночевала Бетти. Опустился на пол около кровати и и принюхался: от подушки слабо и тонко пахло ее волосами. Эх, если подушку сейчас поместить в стазис, то запах сохранится, и вечером он ляжет на нее лицом, вдохнет, и сможет себе представить, что Бетти тут, рядом.
Наложив заклинание, он представил себе, как это выглядит со стороны, и горько рассмеялся. Глупо ведь: здоровенный мужик, знаменитый своим женоненавистничеством, старательно сохраняет запах девушки на подушке. Вот бы его враги увидели! Ржали бы как кони и пальцами показывали. Он бы и сам над собой смеялся, когда бы все не было так серьезно.
Поднявшись с пола, профессор перебрался в кухню. Тут тоже сохранялся легчайший аромат присутствия Беттины, но он был скорее умозрительным. О ней говорила каждая вещь, которой касалась ее рука: кастрюли и сковородки, ларь с продуктами, полотенце у рукомойника, даже тряпка, которой она вытирала со стола. Савард сел, огляделся, расстегнул камзол, расслабился и начал растворяться в невидимом присутствии любимой. Перед глазами все плыло, и чудилось, что Бет рядом, что она сейчас подойдет, обнимет, и скажет своим родным голосом...
Бабах!
От ухода в небытие его спас грохот: кто-то со всей дури шарахнул дверью.
Понятно, сделать это могли двое: Лисса и ее папочка. Так что на ввалившегося в кухню пьяного Эсгейрда Вер посмотрел без удивления. Только отметил про себя, что вместо того, чтобы напиваться самому, он последнее время протрезвляет разных придурков.
— Ты! — Наставил на него указательный палец младший демиург, — Ты зачем меня по голове стукнул?!
— Чтобы в мозгах прояснело и дурь оттуда ушла, — спокойно ответил профессор и демонстративно зевнул.
Он хотел этой встречи, но опасался, что после давешнего удара по голове этот чудик может не захотеть с ним разговаривать. Но если парень сам с ним заговорил, то все отлично. Надо только привести его к приемлемому виду.
— Хочешь сказать, что ты меня не боишься? — обиделся Эсгейрд.
— А чего тебя бояться? Ты сам всех боишься, даже меня. Вот поумнеешь и избавишься от своих страхов, тогда да, тогда ты станешь опасным и я, так и быть, стану тебя побаиваться. А пока извини... Да, я не понял: чего ты пришел?
— Тетка за мной охотится, — сумрачно признался младший демиург.
— Тетка? — Савард сначала удивился, а затем против воли заржал.
Всякое бывает, но когда за кем-то охотится тетка, это смешно. С трудом перебарывая рвущийся наружу хохот, спросил:
— Тетка-то чья?
— Моя, а то чья же. Сестра матери. Ее бабушка на время даже освободила от должности Хранительницы, чтобы помогла с Лиссой справиться, а та никак. Не желает с Эстеллиной дела иметь, и все. Вот и ищет она меня, чтобы на девочку натравить. Вроде как родного отца должна послушаться.
— А ты не хочешь ее уговаривать?
— Да какое уговаривать! Я что, свою бабку первый день знаю?! Я ей зачем нужен? Дочку шантажировать. Вот будешь плохо себя вести — я твоего папочку с кашей съем. Только Лисса вряд ли ради меня жертвы приносить станет. Кто я ей? Подлец, который сдал ее с потрохами!
Резонность рассуждений Эсгейрда нельзя было не признать. Большинство из известных Саварду властителей поступили бы именно так. Думать, что Лиссина бабка чем-то принципиально отличается от своих созданий, было наивно. Но, оказавшись рядом с дочерью, этот болван мог бы вовремя подать ей помощь. В том положении, в котором оказался его ученик, самая незначительная поддержка могла бы оказаться решающей. Значит, придется обрабатывать труса несчастного, внушая ему благородные мысли. Савард не обманывался насчет моральных качеств Эсгейрда, но знал за собой способность к убеждению. Не настоящий ментальный дар, как у Лиссы, нечто совсем другое. Сила логики профессора и его вера в свою правоту помогали его студентам преодолеть первый панический страх перед перемещениями. Он и этому дураку поможет справиться с собой и стать хоть чуточку храбрее.
— Эсгейрд, я тебя понимаю, твоя бабушка — не подарок. Но разве ты простишь себе, если ей удастся испортить жизнь твоей дочери? Она и так пострадала от ваших демиургских разборок. Неужели ты не поможешь девочке?
— Да ты ничего не понял! — взвился демиург, — Я ей ничем не помогу. Наоборот!
— Да ладно тебе, — остановил его истерику Савард, — Конечно, при таком настрое от тебя толку мало. Но вот если бы ты взял себя в руки и дал себе труд подумать...
Говоря это он возился у очага: готовил протрезвляющее зелье. Если все-таки удастся послать этого демиурга недоделанного на помощь Лиссе, лучше, чтобы он был в здравом уме и твердой памяти.
— Что ты от меня хочешь? — жалобно застонал бедолага.
— Включи мозги, — спокойно и холодно ответил Савард, — Если ты тут будешь прятаться, то тебе придется делать это еще лет тысячу. Ты больше никогда не сможешь сунуться в родной домен. А с твоей бабки станется прикрепить тебя к этому миру званием Хранителя, хотя что тут хранить, ума не приложу.
Паника на лице Эсгейрда сменилась тоской, до него дошло наконец, во что он вляпался по самые уши.
— И что ты предлагаешь, — пошел он на попятный.
Савард изобразил на лице раздумья, чтобы не оглоушить парня своими придумками раньше, чем он будет готов их воспринять.
— Думаю, тебе надо встретиться с теткой и выслушать ее. Для начала. Но не соглашаться на то, что она предложит, а выдвинуть встречный план.
Белое лицо демиурга вдруг окрасилось нежным румянцем:
— У тебя он есть?
— Подробного нет. Есть общее соображение: Лиссу надо вывести в тот мир, где бабушка до нее не дотянется. Одно скажу: это не здесь. Тут кроме магии ничего нет, а на ней одной долго не продержаться. Нужна еда. Но сообщать об этом всем и каждому не обязательно.
— Ты считаешь меня глупцом?
Ха, да ты и есть глупец. Только обсуждать это сейчас не время.
— Я считаю, что ты от страха потерял способность здраво рассуждать. Приди уже в себя и все сам сообразишь.
Красавец смотрел на профессора как баран. Профессор снял с огня готовое зелье, перелил в кружку, добавил холодной водички и плюхнул готовое питье перед носом страдальца от собственной глупости:
— На-ка вон, выпей, полечись. Тебе легче станет. И слушай сюда: тетушку надо убедить, что никто, кроме тебя, пока не нашел с Лиссой общего языка. А ты способен ее убедить. Уговорил же ты ее как-то отправиться к бабке?
Демиург быстро выхлебал лечебное зелье, довольно крякнул и сознался:
— Я ее просто утащил.
— И все об этом знают? Сомневаюсь. Так вот. Главное, чтобы вас оставили наедине и дали поговорить без помех. А там ты сам догадаешься, как вывести девочку оттуда, куда она по твоей милости попала. Сдается мне, она будет в безопасности в мирах, созданных твоей матерью.
У Эсгейрда вдруг заблестели глазки:
— И в мирах нашей прабабушки ее тоже никто не достанет. Я помню, ты называл Кариану. Там ей есть, где найти пристанище?
— Там сейчас живет ее лучшая подруга. Координаты у Лиссы есть. Еще у нее есть друг в техно-мире, который называется Терра.
Эсгейрд вдруг недовольно сощурился и спросил ехидно:
— Это не тот блондин с примесью эльфийской крови?
— Он самый. Вот тут я записал его уточненные координаты, — протянул Савард демиургу бумажку.
Тот спрятал руки за спину. Что за детский сад! Он боится, что у Лиссы с этим парнем что-то будет?
— Чем он тебе не подошел? Красивый, умный, не бедный... Ему есть где ее поселить и чем кормить. Или ты боишься, что у них будут отношения, а потом ее никто замуж не возьмет?
Демиург так искренне удивился, что профессор перестал уже вообще что-нибудь понимать.
— Отношения? О чем ты? На это никто не обращает внимания. Любовник из низших — это даже удобно. Наши женщины часто вступают в связь с теми, кого привели в созданные ими миры, как, впрочем, и мужчины. Это не считается. Вот если они ради этого отказываются от почетного брака или пренебрегают своими обязанностями, тогда да. За это могут серьезно наказать. Тетя Эстеллина так погорела: влюбилась в предводителя эльфов, которых вывела в свой новый мир из другого, где их истребляли, и не захотела его оставить, когда ей нашли жениха.
То есть, — переспросил Савард, — у вас не принято носиться с невинностью дев как с писаной торбой? Жениху было наплевать, что у невесты любовник имеется?
