— Но мы совсем другого хотели, отец! — воскликнула красная, смущенная Ангелина.
— То, что вы дурного не хотели, понятно. А вы постарайтесь понять, как это выглядит с его стороны. Барон беден, но горд. Он всеми силами пытается создать вам максимальный комфорт. А вы вместо этого словно высмеяли его старания, показали, что, несмотря на то, что он отдает вам всего себя, вам этого мало, и вы милостиво решили его подкормить.
— Надо пойти извиниться, — Василина словно услышала себя со стороны.
— Не надо, не ставьте его в еще более неловкое положение, доченьки. Я сам поговорю с ним.
Принц-консорт вышел, и в столовой стало очень тихо.
— Ну, девочки, — Ангелина снова вымученно улыбнулась, — как будем исправлять ситуацию?
* * *
* * *
Василина все-таки набралась храбрости и подошла к нему, когда Мариан подвязывал яблони в саду. Постояла сзади, понаблюдала, и он, видимо, почувствовал ее присутствие, потому что спина его напряглась.
— Мариан...Барон Байдек, — произнесла она твердым голосом, но получилось как-то жалко и по-детски, — простите нас, пожалуйста. Мы не хотели обидеть вас.
Капитан повернулся, внимательно посмотрел на нее:
— Все в порядке, принцесса. Это я должен извиниться. Я повел себя непростительно.
Но глаза у него оставались холодными, и она спешно заговорила, боясь, что он сейчас отвернется, и ей придется уйти, чтобы сохранить гордость:
— Неправда! Неправда, — уже тише добавила она. — Вы ведете себя безукоризненно. Вы столько делаете для нас, сколько никто и никогда еще не делал. Вы один стали для нас хранителем и спасителем, а мы ...мы повели себя, как глупые девчонки. Окажись мы в другом месте, у другого человека, и нас могли уже убить или выдать убийцам. Ваша верность делает вам честь, капитан. Вы изменили свою жизнь ради нас.
Он снова смотрел на нее, и взгляд этот совершенно точно был не ледяным.
— Делало бы честь, если бы я делал что-то необычное, — наконец сказал он. — Служить вам и есть моя жизнь... моя госпожа.
Глава 19
Середина сентября, Иоаннесбург
Люк Кембритч
За всю свою жизнь лорд Кембритч никогда серьезно не болел. Были переломы, ушибы, сотрясения, ожоги, порезы — короче, полный набор, который собирает к 12 годам почти каждый мальчишка, вне зависимости от его происхождения. Но банальные простуды и вирусы обходили его стороной.
Но в этот, воистину знаменательный первый раз, вирусы, видимо, решили отомстить ему за долгое уклонение, и вдарили по полной. С температурой сорок сильно не побегаешь, особенно если ломит все тело, голова кружится, а сигаретный дым не имеет вкуса. И как же отвратительно валяться в постели, пялится в телевизор с больной головой, и быть совершенно беспомощным! Люк бы сбежал на работу, невзирая на болезнь и тем более на возможность заразить сослуживцев, но организм, словно подозревая, что хозяина обычным набором не возьмешь, удумал укладывать его в предобморочное состояние еще до того, как тот доходил до двери дома.
Безобразие прекратил семейный врач, который доходчиво объяснил неугомонному мальчишке, что чем больше он дергается, тем дольше продлится болезнь, а если будет смирно лежать, и, желательно, не выплескивать разведенные порошки, а пить их, то на ноги встанет через дней пять. А если нет — заработает себе осложнения. "Неугомонного мальчишку" Люк врачу простил — все-таки дядьке было уже сильно за шестьдесят. И, скрипнув зубами, перестал бегать, смирно лежал в постели, маялся от жара и бесился от собственной беспомощности.
Приглашенный виталист развел руками и сказал, что болезнь уже запущена, что, скорее всего, первые симптомы Люк перенес на ногах, и проще подождать выздоровления, чем тратить огромный магический резерв на выжигание заразы, без гарантии, что в ослабевший, но не получивший иммунитета организм не залетит еще какая-нибудь бацилла. Этот план тоже провалился, и Люку ничего не оставалось, как переболеть.
Через пять дней он действительно встал на ноги, ослабевший, но злой на задержку расследования до безумия. И вот в этом веселом состоянии ему пришлось встречать отца. Папенька и так планировал зайти еще неделю назад, поэтому дальше тянуть Люк не стал.
Старший лорд Кембритч был мужчиной холеным, высоким, с благородной сединой в висках. Этакий вызывающий всеобщее доверие политик и дипломат. Он мог часами разглагольствовать о политике, заложив правую руку за отворот пиджака, но Люк помнил другое — многочасовые нотации о том, как должен вести себя настоящий аристократ, в редкие приезды отца в Инляндию. Его уничижительные реплики в адрес матери, которая была слишком робка, чтобы настоять на своем. Его постоянный шантаж всех всеми — мамы тем, что он заберет себе детей, Люка тем, что увезет его от матери. Удовольствие от доминирования в мелочах — кресло должно было стоять там, где он его поставил, даже если оно всем мешалось, дети должны носить одежду только определенных цветов, жена не подает голос, пока ее не спросят. О нет, он не бил ее — для этого он был слишком хорошо воспитан. Он просто любил уничтожать ее словами, без ругани.
Отца Люк ненавидел.
Поэтому, когда Джон Кембритч вошел в кабинет, Люк нагло дымил уже третьей сигаретой, зная, что сигаретный дым тот не переносит. На столе стояла бутылка коньяка, уже ополовиненная, закуска, неряшливо сваливающаяся с тарелки. И вообще бардак был такой, будто тут сутки гуляла рота солдат. Надо будет потом извиниться перед экономкой, кстати.
Да и сам Люк вполне вписывался в концепцию кабинета богатого бездельника — небритый, исхудавший после болезни, со стойким запахом алкоголя (пришлось прополоскать рот коньяком) и вселенской скукой во взгляде.
— Оу, папа, — он приподнялся поприветствовать почтенного родителя, но покачнулся, свалился обратно в кресло. — А что, уже вечер?
Лорд Кембритч-старший брезгливо сощурился, подошел к окну, распахнул его, и затем только повернулся к сыну.
— Я же сказал, что ты должен быть трезвым! — зазвенел он хорошо поставленным голосом публичного политика. — Дело, которое я собираюсь с тобой обсудить, требует ясного ума!
— Я трезв, как стеклышко, — с предельной честностью сознался Люк и, глупо улыбнувшись, отсалютовал отцу стаканом. — Говори, я весь во внимании.
Лорд-старший скрипнул зубами, но, видимо, дело и правда было архиважным, потому что он не ушел, хлопнув дверью, а с достоинством уселся в кресло с мягкой витой спинкой, стоящее перед столом Люка.
— Сын, — торжественно начал он, — в нашей жизни рано или поздно приходит время, когда мы должны принимать важные решения, способные изменить все. Менее сильные люди могут побояться ответственности, но ты-Кембритч, а, значит, понимаешь, что такое долг, смелость и достоинство.
"Эк папенька соловьем разливается, — с нехорошим таким предчувствием подумал Люк, — и угораздило же дать обещание принять его предложение..."
— И ты должен понимать, какая ответственность на тебе лежит. Ты — старший сын, наследник Кембритчей. В тебе течет кровь, по древности не уступающая монархической, и ты должен быть достоин своих предков, преумножая наше семейное благосостояние и повышая статус.
Нехорошее предчувствие превратилось в аварийный ор чувства самосохранения, и Кембритч-младший уже совершенно искренне отхлебнул из бокала. Он очень надеялся, что вся эта словесная умасливающая прелюдия предназначена только для того, чтобы затащить его в парламент.
А граф продолжал разглагольствовать:
— К сожалению, я не смог улучшить нашу кровь, женившись на твоей матери.
"Зато ты получил ее деньги и связи, старый козел".
— Но у тебя есть уникальная возможность вписать Кембритчей в элиту страны навсегда, — с пафосом заявил старший Кембритч. — Тогда все забудут про твой образ жизни, и, — лорд-старший высокомерно оглядел сына, — твой моральный облик, а твоя семья получит не только почет и уважение, но и огромный политический вес.
"Да не томи же ты уже, договаривай".
— Конечно, — произнес Люк, звучно отхлебывая из стакана, — что нужно сделать? Я мигом!
— Вот и отлично, — с облегчением произнес лорд, вытирая лоб вышитым платком с анаграммой его инициалов. — Тогда как только найдут наследницу Рудлог, ты женишься на ней.
Люк хорошо умел держать удар, но в этот момент не мог не уловить издевательскую иронию судьбы. Майло обхохочется. Виду не покажет, конечно, но обхохочется.
— Я, конечно, польщен, папа, — сказал он почти нормальным тоном, — но, может, ты объяснишь поподробнее?
Кембритч-старший удовлетворенно блеснул глазами. Видимо, решил, что Люк протрезвел от шока.
— Нам запретили рассказывать об этом, но раз ты будущий принц-консорт, мне дали особое разрешение. Сейчас спецслужбы, — он почти благоговейно прошептал это слово, показывая, что допущен к закрытой информации, — активно ищут принцессу Ангелину, чтобы возвести ее на трон. Партии все договорились, что ради целостности страны мы не будем этому препятствовать. Так бы просто эта девчонка никому и не сдалась, но она, по словам магов, может остановить аномальную сейсмоактивность у нас в стране. Но только при условии вступления в брак, не фиктивный, запомни! с наследником древнего рода, не связанного никакими родственными связями с королевской семьей, и подходящего возраста. И ее инициации. И вот — ты подходишь по всем параметрам!
— Чему я бесконечно рад, — язвительно произнес Люк. — Всегда мечтал быть фоном для блистательной королевы и часами торчать на приемах. Ладно хоть старшенькая Рудлог, судя по портретам, не страшилище, хоть в этом повезло.
Но делегат Высокого Совета Кембритч словно не слышал его тона, он как-то равнодушно— благосклонно кивнул, и продолжил:
— Тебе ничего больше и делать не придется. Ты даже можешь продолжать пить и играть, но не в своих плебейских клубах, а во дворце, с первыми лицами королевства! Главное — сделай жене наследничка, чтобы укрепить наши позиции. Будем надеяться, что она невинна, и ты не напортачишь с обрядом. А об остальном позаботится наша партия и я лично. Наберем большинство, поставим своего премьер-министра...
Люк неприлично расхохотался.
— Отец, ты что, метишь не место премьера Минкена?
— Минкен — консерватор и тупица, — процедил Джон Кембритч, — и не видит перспектив. Он хочет полностью восстановить монархическую власть! А как будет принимать решения девчонка, которая уже семь лет где-то в бегах? Мы считаем, что нужно оставить королеве представительские функции, а полноту власти отдать премьеру и парламенту.
Кембритч-младший снова расхохотался, теперь про себя. Ситуация начинала становиться донельзя абсурдной. Интересно, как отреагирует Минкен на известие о том, что дав сигнал к поиску принцесс, он тем самым усилил позиции оппозиционной партии? И, скорее всего, потеряет премьерское кресло? Да и сам поиск принцесс для Люка теперь приобрел немного пикантный оттенок, с одной стороны азарт от раскрытия сложного дела, с другой — покачивающееся над шеей брачное ярмо. И все, что можно сделать — это попытаться немного отыграть ситуацию в свою пользу.
— Я все понял, отец. Но что в этой ситуации получаю я?
И с удовлетворением увидел, как настороженно блеснули глаза Кембритча-старшего.
— Я же сказал, — с раздражением начал перечислять он, — ты поднимешь семью наверх, дашь нам власть и вес, сможешь влиять на королеву...
— Нееет, — с удовольствием протянул Люк. — Это нужно тебе. Мне слава, почет и место семьи в иерархии местной аристократии абсолютно безразличны. Вот и получается, что все в плюсе, кроме меня. Ты получаешь кресло премьера, принцесса — трон, страна получает стабильность и безопасность. А я остаюсь в минусе. Или ты считаешь, что я буду в восторге от почтенного статуса принца-консорта, осеменителя королевы? Да на хрен он мне сдался! Все время держать лицо, никакой свободы, ни в клуб, ни в бордель, ни на пьянку...
Старший лорд презрительно поморщился, побарабанил пальцами сложенных "домиком" рук по животу:
— И чего ты хочешь?
— Вот, это другой разговор, папочка, — гадко улыбнулся Люк. Он быстро соображал, что включить в список: — Ты в течение двух дней подпишешь с матерью документы на развод. Оставишь в полное владение ее родовой замок и вернешь ее деньги. И больше никогда не будешь настаивать на встрече с ней. Не звонить, не встречаться, пропасть из ее жизни.
Наступила пауза. Лорд Джон размышлял, а Люк допивал коньяк. Не самый лучший, кстати. Или это у него от новости испоганилось восприятие?
— А если я не соглашусь?
— Будете искать другого осеменителя для королевы, папенька. Мне ваши политические игры неинтересны, а мой образ жизни устраивает. И для согласия мне нужна очень весомая причина.
Он, конечно, блефовал, и хорошо,что отец не знал, что выбора у Люка нет.
— Хорошо, — нервно сказал Кембритч, поднимаясь. — Через два дня у тебя будут все документы. А ты заверишь мне согласие вступить в брак с наследницей, чтобы я мог предъявить его членам партии.
— А вы не подумали, что она уже давно может быть замужем, с выводком прелестных детишек? — ехидно поинтересовался Люк, наблюдая за переживающим свой проигрыш отцом. Но тот только махнул рукой:
— Покойная королева ухитрилась нарожать аж шесть дочерей. Хоть одна незамужняя для тебя найдется. Но мы все надеемся, что это будет Ангелина, самая сильная кровь. И, Люк, — он с нескрываемым отвращением оглядел сына, — перестань уже пить, наконец. И вымойся, от тебя несет, как от бочки с сивухой.
— И я был рад тебя видеть, папочка, — и Кембритч-младший отсалютовал стаканом закрывающейся двери.
После ухода отца он заехал в Зеленое Крыло и подробно рассказал начальнику о состоявшемся разговоре. Майло Тандаджи хмыкал, и непонятно — сочувственно или ехидно.
— Теперь в Лесовину? — спросил он, получив подробный отчет об идущем расследовании.
— Угу, — печально отозвался Люк, в ушах которого издевательски стояли звуки свадебных песнопений. — Послезавтра встреча с Байдеком, и буду искать старого королевского мага. Поймем принцип действия королевского амулета — найдем...мою будущую супругу.
— Не расстраивайся, — с непроницаемым лицом сказал ему на прощание Тандаджи. — Брак, это дело такое. Больно только первые десять лет. Зато получишь иммунитет к пыткам.
* * *
* * *
* * *
Хриплый шепот обволакивал меня, заставляя ерзать под теплым одеялом и сжимать коленки.
— Марриина...Марришшка...Прррооосссниииись...
Во сне огромный коварный змей с горячей, шелковой, чуть шершавой шкурой обвивался вокруг меня, вокруг моего обнаженного тела, терся о мою кожу и что-то шипел и рычал мне в ухо, и это заводило меня до неприличия.
— Прросссыпайсссся....зззлюююкаааа....
Сон как рукой сняло и я подскочила на койке. В моей палатке, у моего спального места, сидел лорд Люк Кембритч и, похоже, улыбался. В темноте разобрать было сложно.
— Лорд, вы в своем уме?!!Что вы здесь делаете?
— Люк, — напомнил он невозмутимо.
Я откинулась на подушку и застонала, подавляя желание ударить его по голове чем-нибудь тяжелым. Часы, стоящие рядом с кроватью, показывали два ночи. Я заснула час назад, и в шесть нужно было вставать, принимать смену.
