Нет уж. Уплыло — так уплыло. А вот там — пусть. Пососедствуем какое-то время. Закончим войну, отдадим лишнее — и Османские владения больше не трогать.
Пока.
Да, такое махонькое слово, всего четыре буквы, а сколько смысла!
Нет, покамест бодаться с Османами ни к чему. Вот потом, позднее... Может быть, даже его дети, ежели это не сильно разорит страну. А сейчас — обезопасить себя от удара в спину — и смотреть в Сибирь. Опять же, Балтика...
Слишком многое нужно сделать, чтобы можно было тратить время на войны. А потому царевич сидел и писал письмо. И даже не думал о том, что скажет отец.
Победителей не судят. А победа должна быть окончательной. То есть такой, чтобы не тянулась война на двадцать лет. Вот, как его отец с поляками разбирался — это ж не война, а волынка! Сколько времени, нервов, сил, жизней, да и денег тоже! И что — окупилось?!
Ничуточки!
Он не должен повторять ошибки своего отца.
* * *
Письмо, в котором сообщалось, что Алексей Михайлович умер, отправилось по следам войска русского. Крым хоть и большой, да все ж войско не иголка, найти царевича можно. И ездить там сейчас уже не так опасно — проредили татарскую саранчу...
Так что Ромодановский снарядил отряд из двух десятков человек, приложив и свое письмо о том, что под стенами Азова случилось. Найдут царевича, никуда не денутся. А Воина Афанасьевича отпустил домой.
Когда мужчина узнал, что его отец при смерти — его бы и цепи не удержали.
Хоть успеть, хоть попрощаться... сколько ж батюшка из-за его юной дури претерпел!
Ромодановский, также будучи в курсе, теперь оставался в Азове и ждал царевича. Впрочем, теперь он был куда как спокойнее за свое будущее. Все-таки Алексей Михайлович — человек своеобразный. А Алексей Алексеевич куда как лучше.
Самое тяжкое время — смену власти Ромодановский готовился принять, как должное. Ему ничего не угрожало, может, даже еще и наградят, а там — как Бог даст.
Время шло.
* * *
Сулейман, милостью Аллаха наместник пророка на земле, султан Османской империи, молился. А что ему еще оставалось делать?
Да, можно вытащить из башни младшего брата свергнутого султана, но вот ведь беда! Ума, решительности, напористости ты в него не вложишь! Королей не просто рожают, их воспитывают.
Будь на дворе мирное время, Сулейман бы, возможно, и справился. Но Кипр полыхал, Австрия кусала за все места, до которых могла добраться, зашевелилась Венгрия, а к тому же русские вторглись в Крым и взяли Перекоп.
А ведь вассалы, как ни крути.
С другой стороны... толку ли ему в тех татарах? В войне от них пользы нет, в мире... да тоже не особенно! И вообще ему янычар с лихвой хватает! С их требовательностью, раздерганностью и манерой менять султанов. Еще и крымчаков тут...
Пришедшее от русского царевича письмо тоже не порадовало.
С одной стороны... как бы да. Крымчаки его изрядно должны были разозлить. Как человек неглупый и справедливый, Сулейман понимал, что от постоянных набегов кто хочешь озвереет. Сам бы так давно бы... сколько ж можно тигра за хвост дергать? С другой стороны... часть-то крепостей была его! Турецкая!
Хоть бы и та же Керчь!
С другой стороны Алексей Алексеевич предлагал хорошее возмещение, деньгами либо землями, готов был вернуть нажитое, не возражал против торговли, да и то сказать — татары от него страдали жестоко. А вот турок он старался не трогать. Ежели кто и погибал, то только по своей глупости.
А воевать не хотелось.
Выражаясь современным языком, а за кого подписываться-то? За татар, кои сами себе на уме? На которых положиться толком нельзя?
Шуму и гаму от них много, а толку мало. Не конница, а угробище, только массу создавать и годится, а из любого боя они доблестно первыми сбегут.
К тому же — Крым.
Воевать там откровенно неудобно. Пытались уже и не раз. Далеко, холодно, а уж о том, чтобы на Русь пойти Сулейман думал с содроганием.
Войско — и достаточное, надо будет перевезти, высадить, снабжать, а ему предстоит маршировать по степи, которую весьма оперативно зачищают от татар, помощи ждать не придется, зато налетов — сколь угодно... Сулейман отлично понимал, что русичи постараются его еще и не пустить на родную землю.
Идти через Польшу, как пытался Мехмед?
Вот он и попытался, только результаты не радовали.
Проблем от этой войны предвиделось намного больше, чем удовольствия. А тут еще Священная Римская империя, тут еще Франция, которая вроде и не враг, а все не так, тут англичане, которые с удовольствием топят их корабли...
Война была решительно невыгодна. Но и спускать такую наглость?
И Сулейман взялся за письмо, втайне надеясь, что выход найдется. Такой, чтобы ему не пришлось поднимать войско и направляться в ту сторону, которая уже стоила трона и головы его брату.
* * *
— Посольские грамоты от шаха Сулеймана Сефи? Как интересно...
Софья повертела их в тонких пальцах. Про Сулеймана Сефи она ничего хорошего сказать не могла. Если его отец, Аббас II, был приличным человеком то про сына такого сказать было нельзя. С отцом и воевали и торговали. Сыну, кроме Корана и гарема отродясь ничего нужно не было.
И тут вдруг — письмо?
Шелком-то они торгуют да и не только им, но тут уж скорее по инерции. А что может быть нужно от нее послу?
Аббас Сефи? В смысле... из рода Сефевидов?! Младший брат?
— Что ты хочешь сказать, Ибрагим?
Грек чуть усмехнулся.
— Известно, что я твое доверенное лицо, государыня. А потому ко мне пришел человек...
— И?
— Аббас Сефевид желает встречи с тобой. Лично.
— И тайно.
Софья могла бы и не уточнять, карие глаза грека чуть блеснули.
— Надеюсь, ты не остался без премии за этот разговор?
— Никак нет, государыня.
— Ладно. Но почему вдруг встреча — со мной? Вряд ли он высоко ставит женщину?
— О нет, государыня. Он знает, что ты имеешь влияние. Как и его мать, сиятельная Накихат ханум.
— Ага...
Мужчина и девушка молчали. Они понимали друг друга и без слов. Ибрагим знал, насколько влиятельна Софья — и часть информации, безусловно, стекла к персам и от него. Но наказан он за это не будет. Если уж на то пошло — у них вообще, вон, совет евнухов правит. И ничего, живут пока...
Только жить им не так уж и долго, при таком раскладе.
Шах болен, причем ладно бы чем наследным или заразным. Алкоголизмом! А с этой болячкой править не получится.
— Чего он хочет? Ты ведь догадываешься.
— Он может потревожить турок. Может помочь нам выиграть эту войну.
— Но...?
— Взамен он хочет власти.
— Чем мы должны будем ему помочь?
— Войско. Деньги. Возможно, что-то еще. Государыня?
Софья чуть наклонила голову.
— Сегодня. Вечером. Ты понял?
Ибрагим склонился в поклоне. И позволил себе легкую улыбку.
— Они не ждут такой скорости. У них бы дело тянулось месяцами.
Ответом ему была не менее насмешливая гримаска.
— Знать надобно, кого покупать. И учти — налог на взятку у нас десять процентов. Сдашь в казну школы.
Ибрагим низко поклонился царевне.
* * *
Алексею Алексеевичу спасла жизнь старая привычка, привитая еще Софьей и еще в Кремле. Никогда не есть и не пить ничего, не попробовав, не обнюхав, не проверив... а уж доверять кому-то? Последнее дело!
И — да. Нажираться на ночь — вредно. Потом сны плохие снятся.
А потому, обнаружив перед отходом ко сну у своей кровати поднос с восточными сладостями, царевич не запустил в них руку и не принялся жевать. Он просто отставил их на подоконник и принялся раздеваться.
Улегся, уснул — и отлично проспал всю ночь, чтобы утром обнаружить на подоконнике дохлую мышь.
Хоть и считалась кошка у мусульман священным животным, хоть и жили их во дворце Бахчисарая стада и ряды, а все одно — никакое кошачье войско не справлялось с воинством мышиным. Серые хвостатики пробирались в комнаты, тащили сладости, грызли... эта — догрызть не успела. Тут же и сдохла.
Алексей обеспокоился, ринулся на поиски Вани Морозова, но тот был жив-здоров. Сладости нашли и у него в покоях, но не отравленные, а вполне свежие и хорошие. Кстати — он их тоже не ел, беря пример с друга. Воспитывались-то оба в Дьяково.
Вывод был печален.
Алексея хотели отравить. А кто? За что?
Виновного так и не нашли. Хотели казнить поваров, но ограничились просто заменой и их, и слуг — и успокоились. Алексею и невдомек было, что благодарить надобно Симеона Полоцкого. Он ведь сказал своим людям добраться до царевича, а как?
На корабль попасть было сложно, не настолько уж они были приближены к царевичу.
В бою? Так Алексей Алексеевич старался поступать, как учили. Командир — не впереди войска с саблей наголо, командир оценивает, делает выводы, двигает людей, присылает подкрепления, оценивает обстановку...
Да и люди с ним всегда рядом. И как?
Опять не получается.
На привале?
Не отравишь — он же не отдельно питается, а вместе со всеми, и из солдатского котла не брезгует. Хоть весь обоз трави! Палатку охраняют — не проберешься, да и делит он ее с Морозовым. Сразу обоих не убьешь — считай и сам не уйдешь. А умирать за идею наймитам Полоцкого не хотелось. Хотелось жить-поживать и деньгу наживать — или хотя бы тратить в свое удовольствие.
Вот и представился первый случай добраться до мальчишки только в Бахчисарае. И тот криво вышел.
Теперь царевич еще осторожнее стал, просто так не подберешься.
Задачу усложняло еще то, что от Симеона не было никаких известий, а друг о друге его наемники не знали — ни к чему. Но и долго так продолжаться не могло...
Впрочем, пока все было тихо. Класть голову за великое дело иезуитов никто не собирался.
* * *
В Москве тоже покамест было тихо.
Бояре молчали, понимая, что против Софьи можно выгрести. Можно. Прогнуться перед Милославскими, заставить их разобраться с дерзкой девкой. Но вот против всех Романовых? Поддержанных церковью?
Э, нет. Это уже другая ситуация. Тут может и отдача замучить. Да и не так много царевна пока требует. Да, какие-то изменения вносятся, но сильно на исконные боярские вольности она не посягает. Юрьев день?
Так то и раньше было. Был один, ну, будет два, невелика трагедия. Есть и против того свои меры.
Морильные пруды закладывать будут? Бывает... флот Руси нужен, от этого никуда не денешься. А ежели до Азова ходить можно будет и торговать... так это дело выгодное. Кто поумнее из бояр, тот и сам бы не прочь поучаствовать. Пока купцы не оттеснили, потому как эти выжиги своей выгоды не упустят.
Типографии?
Так тоже дело хорошее. Царевна поговаривает, что тем, кто типографию свою иметь будет, вроде как по деньгам льгота выйдет.
Дороги мостить и строить?
Так надобно же! Тем более, она не требует, чтобы сейчас ей взяли и выложили деньги на стол, покамест просто уточняется, куда строить, кому, как лучше... Почему б и не обсудить?
Детей отдавать в царевичеву школу?
Со всей нашей радостью! Видим уже, чем то оборачивается. Эвон, когда Иван Морозов туда ушел, был сопляк сопляком, а сейчас царевичу первый друг. У Ромодановского сынок там побывал, у Строганова... Чай, не дураки ж они? Там и знакомства выгодные завязать можно, и должностишку потом для сынка куда как легче получить будет. Это дело хорошее...
Народ тоже не сильно роптал. Все нововведения Софьи касались пока только бояр, а тех и так не любили. Не за что.
Умер Афанасий Ордин-Нащокин, всего пару дней не дожив до приезда сына. Тихо, спокойно, во сне. Просто сердце отказало.
Анна рыдала в голос, Софья и сама была грустна. Почему-то уходят хорошие люди, а вот такая падаль, как Милославский... Который, кстати, попытался подкатиться под шумок с проскрипционными списками, намекая, что в этом-де списке те, кто на Романовых умышляет, а в этом тоже тати, но не такие отпетые, как в первом.
Получил резкий отказ и первое предупреждение и принялся прогибаться еще сильнее. Однозначно интриги плел, но... ладно. Софья сильно подозревала, что Милославские пока для нее зло неизбежное. Вот когда они смогут вырастить детей бояр в понимании того, что их долг и обязанность — служить родине, тогда можно будет и почистить ряды. А пока пусть крикливая родня служит противовесом для таких же крикливых оппонентов.
Кстати — слить боярам информацию. Чисто случайно, про списки Милославского. Пусть пока с ним повоюют!
Софья таки встретилась с персами. Тихо и тайно.
Аббас Сефевид произвел на нее двоякое впечатление.
С одной стороны — мальчишка. Ему всего-то лет двадцать пять, он младший сын. Кстати, родной брат Сулеймана Сефи. Но...
Алкоголь? Наркотики?
Ни за что!
Даже не зная таких слов, мальчишка решительно отказался от всего, что могло дурманить разум. Единственное, что он себе позволял — это женщин. И — 'игрушечных солдатиков'. Своего рода 'потешные полки', которые разыгрывали сражения для повелителя.
Софья невольно вспомнила неродившегося Петра. А ведь и верно...?
Но с царевной, которая не стала закрывать лицо, Аббас держался иначе. Понимал, что от нее многое зависит — и смотрел не как на девушку. Мужчина, только с косой. Софья занесла ему это в плюс.
Умный парень.
Что ему требовалось сейчас?
Он готов был спровоцировать беспорядки у Османов, благо, Сефевиды с ними воевали всегда. И продавить это решение он мог. Знал, как и кому. И да, сейчас Персия могла откусить свой вкусный кусочек, как и Леопольд. Они это сделают так, чтобы выгодно было и им, и Руси. Но потом...
Потом Аббас опять вернется к своим игрушкам. А вот этого ему не хочется.
Парень и так чудом не вырос развращенным и слабым. Чудом, иначе и не скажешь. Просто старшего сына воспитывали наследником — то есть так, чтобы он никому не мешал, а вот младшего упустили из вида. К тому же мать, видя, что творят с ее детьми, рискнула вмешаться. Исподтишка, почти незаметно. Но когда ребенок не принимал близко к сердцу советы матери? Такие, как вылить вино и притвориться, что выпил. Такие, как корчи от ароматного дымка гашиша... Такие, как не доверять никому.
Он справился. Но надо было или делать следующий шаг — или уходить. Вот он и выбрал первое. Ему был близок по духу Алексей Алексеевич, он наводил справки, и хотел с ним и поторговаться. Но раз уж так сложилось — пусть на его месте будет царевна. Она сама подчеркивает, что ее решения — это решения всей семьи, ну и наоборот тоже.
Сейчас помощь окажут персы. А потом...
Аббасу нужны будут войска. Ему надо захватить власть и удержать ее. И Персия будет верным союзником Руси.
Софья подумала и согласилась. Первый шаг было делать не ей, но от таких предложений не отказываются. И слово она собиралась сдержать. Более того, Аббас просил, когда он станет шахом, скрепить договор браком.
Только вот кого отдавать за парня?
От такого предположения — царевну, да за мусульманина, мог взвиться кто угодно. А лишний боярский визг сейчас ни чему.
Да и аполитично получается — то мы с мусульманами воюем, то царевну замуж выдаем в Персию... поди, объясни каждому крикуну, что там — другие мусульмане?
