Ветер и крылья - 1

Паскуале и хотел вернуться ДО него. Чего время-то терять?

А сколько могут передавать его письмо? Он не дан, он просто ньор. Можно попросить Энцо написать письмо, но вряд ли это чему-то поможет.

Как тогда?

В руке Паскуале мелькнула монета. Стражник принял ее без видимого отвращения, разгладил усы.

— Скажите, ньор, а ваш дан — он в город не выезжает? Или там, на конные прогулки?

* * *

Конь под тобой, словно птица.

И поля стелются под копыта. И ветер в лицо, и ощущение счастья...

Было!

Все это было раньше!

До того, как пропал Черныш!

Вот с ним Тоньо сроднился, с ним любил кататься, с ним было полное взаимопонимание. Рядом с Чернышом любой другой конь был...

Как каменная глыба рядом с мраморной скульптурой.

Антонио любил коней, разведением не занимался, но так получилось... случайно.

Остановился в городе торговец, и выкупил у него Антонио несчастного жеребенка. И то, скорее из жалости — пусть бедолага помрет в хороших условиях, ладно уж! То ли они с друзьями шутили, то ли просто на спор — сейчас уж и не вспомнить. Но когда малыш понял, что его забирают, и что он теперь уходит с чужим человеком... как же он смотрел! Тогда у Тоньо и дрогнуло впервые сердце.

Доверчиво, серьезно... ты же меня не обидишь?

Мне и так досталось, меня от мамы забрали, по чужой стране тащили, мне плохо и больно, меня вообще хотели убить, а ты? Ты — не обидишь?

И Тоньо не смог предать этого доверия.

Жеребенок не помер.

Взял да и вырос в чистокровного арайца, под короной шкурой которого перекатывались мощные мышцы и билось нежное сердце.

Тоньо тогда сам его проведывал, сам лекарства давал, и конь не забыл, кому обязан жизнью. Черныш честью для себя считал прокатить хозяина. И уступать ее не собирался никому.

Когда его украли...

Для Антонио и свет померк.

Смешно?

Двадцать пять лет, дан, хозяин своих земель, тут уж жениться пора, а ты по какой-то лошади страдаешь?

А идите вы... с моих земель с такими заявлениями!

Не по лошади!

По другу. Даже больше. Черныш был частью Тоньо. Как глаза, рука, нога... ну вот просто — его частью. И его исчезновение причиняло мучительную боль.

Но ладно бы просто — жить без ноги!

Тоньо понимал, что лошади живут меньше людей, рано или поздно верный друг оставил бы его. Но это другое.

Он бы до смерти ни в чем не нуждался.

А где Черныш сейчас?

Что с ним?

Если его бьют, обижают, если ему плохо... даже думать об этом было мучительно.

Антонио вообще разонравилось ездить верхом, но Каттанео — местность такая, где долины, где луга, где ручейки... в карете проехать можно, но намного дольше, на коне, да напрямик — быстрее. Вот и приходилось дану довольствоваться лошадьми похуже, поплоше... другими!

Не Чернышом!

Так что дан был в дурном настроении. И был в нем еще какое-то время... а потом откуда-то издалека донеслось призывное ржание.

Все лошади одинаковы?

Так может сказать только тот, кто не знает лошадей. А у дана Антонио сильно забилось сердце.

Черныш!?

Но как такое может быть?!

Невозможно!

Бороться с собой Тоньо не стал, направляя коня к источнику звука. И очень скоро...

— ЧЕРНЫШ!!! — почти выдохнул дан Антонио.

Это действительно был его конь. Похудевший, подурневший, но ЕГО! И мчался Черныш именно к своему любимому хозяину, не обращая внимания на мальчишку на спине.

Тоньо спрыгнул со своего коня — и бросился навстречу Чернышу. А что там с тем конем будет?

Да хоть бы что!!!

ЧЕРНЫШ!!!

— Родной мой!

Конь, несущийся во весь опор, остановился аккурат рядом с Тоньо. Положил ему голову на плечо, вздохнул...

Антонио гладил черную шкурку, и не замечал, как по лицу ползут капли слез.

Малыш, вернулся, живой...

Да что еще-то надо!?

Ничего!

Энцо вежливо отвернулся, чтобы не мешать. И не подглядывать. Очень интимная встреча получилась.

Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде, чем Тоньо обратил внимание на всадника. Но ругаться не стал. Явно не тот случай.

— Ты кто?

Энцо соскочил на землю.

— Дан Лоренцо Феретти. К вашим услугам, дан Каттанео.

— Вы меня знаете?

— Мы для этого и приехали. Вернуть вам вашего коня.

Из Антония словно стержень выдернули. Он где стоял, там и на траву опустился.

— Вернуть... Черныш! Хороший мой!

Энцо протянул дану руку.

— Вставайте, дан. Холодно, застудитесь.

Антонио послушался. И заодно кое-что сообразил... мы... приехали...

— Дан Феретти, вы не один здесь?

— Нет, дан Каттанео. Просто задерживаться мы не можем, прошение вам передадут неизвестно когда, поэтому пришлось выбрать именно такой способ. Черныш здесь каждый кустик знает, вот он и прискакал к вам.

Антонио кивнул.

— Кто ваши сопровождающие, дан Феретти?

— Ньор Паскуале Лаццо. Мы здесь по делам.

Звучало это чуточку забавно, особенно от мальчишки, но дан Каттанео не собирался сейчас ничего расспрашивать.

— Дан Феретти, если я приглашу и вас, и ваших людей к себе? Вы для меня дорогие гости!

Энцо улыбнулся.

— Дан Каттанео, для нас честь ваше предложение. Но я бы просил вас сначала проехаться до города, тут ведь недалеко. Там вы оставите меня и заберете Черныша. Бедняга так настрадался, что его не хочется с вами разлучать. А уж вечером — как вы пожелаете. Или, если хотите, я поеду в ваш замок сейчас, а моим людям пошлем записку.

— Да, так будет лучше всего. И пусть приезжают. Все.

— Хорошо, дан. Так и сделаем.

Антонио согласно кивнул. Но...

— Нет-нет, — покачал головой Энцо. — Уж простите, придется вам немного потерпеть меня на спине Черныша. Он пока не может нести никого... тяжелого. Ему надо восстанавливаться.

Дан Каттанео кивнул еще раз.

Кони медленно, бок о бок, пошли по направлению к городку.

* * *

Вечером в доме дана Каттанео был праздник.

Рекой лилось вино, хотя гости и пили мало. Звенели кубки, сияли улыбки.

— Я ведь его сам взял, сам с рук выкормил, — рассказывал Антонио. — Когда Черныш пропал, у меня аж руки опустились. Как себя корил — не передать! Как не уберег?!

Паскуале кивал.

Черныш возвращался к хозяину, да не один, а с подругой. Бьянкой.

За время пути лошади успели подружиться, более того, заинтересовались друг другом. И теперь стояли в соседних денниках, хрупая овсом.

А дан Каттанео слушал историю обретения коня.

Правда, оставался неясным вопрос о дане СибЛевран. Ну не могла она его видеть! Никак! Он ведь ее не видел... хотя — кто знает? Может, они с отцом через город проезжали? А Черныш — он такой, сразу запоминается. Его хоть раз увидишь — не позабудешь!

Антония был благодарен за его спасение, и клялся на свои земли ромов вообще не пускать.

Никогда!

Сволочи вороватые!

Позабавила его история с Бьянкой. Но кобылу он купил за честную цену, так что Паскуале стал богаче аж на сто лоринов. Хотя и отказывался, говоря, что он тут не при чем.

Но... как это не при чем?

Если бы не он, кто знает, что бы с Чернышом стало?

Антонио клялся в любви и дружбе, приглашал заезжать в гости, в любое время, а уж насчет беспошлинной торговли...

Родной ты мой!

Да что там те сольди! Торгуй хоть чем в любое время!

Паскуале был благодарен.

И Адриенну вспоминал тоже с благодарностью. Надо бы ей что-нибудь подарить. Ста не ста лоринов на подарок, но что-то же подобрать можно? Поинтереснее?

Вспоминал Адриенну и Энцо. Он уже понял, что на этом направлении у Паскуале образуются крепкие связи. А значит, они сюда еще приедут. И он сможет увидеть свою любовь.

И это замечательно!

А в конюшне, неспешно пережевывая овес, стояли двое коней.

Черный и белая. Иногда переглядывались, тянулись мордами друг к другу, тихонечко ржали.

Древнее лошадиное поверье, да у лошадей они тоже есть, гласило, что встретить Дитя Ветра — к удаче. Так оно и вышло.

Они живы, они вместе. Они у хорошего человека, в этом Бьянка верила Чернышу безоговорочно. А там и жеребята у них будут... для них уже кошмар закончился, и закончился он — хорошо. Дом, любящие и любимые люди, защита, спокойствие... лошади нужно то же, что и человеку. Пусть они и прошли через беды и горести, но им повезло встретить того человека. Правильного.

Дитя Ветра — это к добру.

Лошади это знали точно. А люди?

Люди торили свои дороги, и история продолжалась...