Кира:
Инора Хэндрике уехала погостить к сестре, в Корнин, Анри я дома одну оставить не хотела, взяла с собой на задний двор. Для таких случаев Гер соорудил манеж — упругое, но достаточно мягкое основание с магическим пологом-ограждением.
Я обернулась к Карлу и тихо ахнула — из-за дома выползала черная туча. Как же я проглядела!
— У меня чудесные новости! — начал Карл, но увидев отчаяние на моем лице, нахмурился — ты чего?
— Сено!
— Ну и сейчас, быстро перенесем, — он уже снял и бросил сюртук на открытую нижнюю створку ворот сенного сарая.
Действительно, вдвоем мы сено успели стащить под крышу до дождя. Я подхватила спящую Анри — ее разморило перед грозой, Карл нес манежик — до дома мы не успевали добежать.
— Коза привязана!
Карл стянул еще и рубашку и выскочил под начавшийся дождь. Умная Леди Ли и Альдик опрометью бросились к открытой двери козлятника. Карл вернулся совершенно мокрый, встряхнулся в дверях, как пес, брызги, серебрясь, полетели во все стороны. Стянул кожаную ленту, удерживающую хвост густых, черных с проседью волос, я подскочила к нему, стала сушить бытовыми заклинаниями, кидая их на волосы, мокрые плечи, хотела подать рубашку...
— Да, а о чем ты говорил, когда пришел?
— Ты переведена на третий курс Магадемии. Я виделся с Гаем...
Не сдержалась и в порыве чмокнула Карла в щеку, и вдруг поняла, что он изнемогает от желания. Шагнул и впился поцелуем в мой приоткрытый рот. Я поначалу не ответила, и Карл отстранился. Извини, — отвернулся, подошел к двери, распахнул верхнюю створку. Дождь шел сплошной стеной, не видно было ни дома, ни забора, ни ив. Мы были одни в целом мире, и сарай наш плыл, как ковчег, в струях дождя.
Господи, что же ты за гадина такая, Кира. Ну что с тобой случится, если ты просто пожалеешь его, просто по-женски приголубишь. Хоть так отблагодаришь за все, что он для тебя делает. И я решительно шагнула вслед. — Карл, погоди. Не обернулся. Подошла, положила руку на плечо. Закаменел.
— Кира, не стой здесь, ветрено, простынешь.
— Карл, поцелуй меня еще раз. — Богиня, какая тоска в темных глазах. Ну тогда я сама, потянулась к его рту, охватила руками шею, отводя от горячей кожи еще мокрые пряди.
Вот так это и случилось, на сене, на Карловом камзоле. Не было ни любовной игры, ни ласк, одна торопливая ярость объятий. Давнишний неутолимый голод. Я даже не сняла браслет, так и отдалась Карлу пышнотелой курносой северянкой.
Он вошел сразу, одним рывком, на мгновение замер, а дальше — он вбивал меня в землю, не щадя, не жалея, все ускоряя и ускоряя ритм. Отстранился, привстав, просунул руку между нашими слипшимися от влаги телами, несколькими быстрыми движениями пальцев довел до последней дрожи, и, задыхаясь, содрогнувшись сам несколько раз, просто упал сверху.
Сладостное чувство освобождения было таким острым и безумно прекрасным, что я, как дура, заплакала. Я рыдала, прижимаясь к Карлу, не отпуская его, обняв, обхватив руками, и чувствовала, как сжимается и выходит он из меня. Мне было мало, я хотела его еще и еще... Богиня, что он обо мне подумает! И еще это жуткое тело...
— Не смотри, я сейчас, я браслет сниму.
— Кира, да как ты не поймешь, это все равно ты. Я тебя люблю, давно, еще с охотничьего замка. А, да что я говорю, ты и сама знаешь.
Дождь, утихая, стал слепым, радуга засияла в небе. Мы сидели в стогу, сено кололось, я прижималась спиной к обнаженному Карлу, и кормила малышку. Он одевал меня жаром своего тела, Анри смеялась, хулиганила, бросая грудь. Но когда я делала вид, что всё, пора прекращать есть, опять жадно цеплялась за сосок.
В Лории о таком дожде говорят — Принцесса плачет... — задумчиво протянул Карл.
В доме Карл достал из камзола круглый плоский амулет-переговорник, слава богине, не раздавили и, связавшись с лордом Айзенбергом, предупредил, — Сегодня во дворец не вернусь.
+ Карлуччо! — говорила прабабка, — сухая, хрупкая, она и в старости сохраняла черные волосы, и зубы все были свои. — Детка, ты слишком много думаешь и занимаешься "самокопанием"... — Нет, пра Джулия говорила словечко посмачнее, покрепче, она вообще не стеснялась в выборе выражений. Бабушка Мелли, Меллисент только морщилась, но осуждать не смела. Маленький Луччо вырос, стал королевским целителем и лордом, но ехидный голосок Джулии нет-нет да и слышался, — ты лучше десять раз ошибись, сделав, а потом и сожалей. Зачем плакать о разбитой посуде заранее?
Кира привычно занималась домашними делами, Карл, как всегда, помогал, но все сейчас было по-другому. Да просто — всё было не так. За время, прошедшее с марта, Карл, частый гость, уже считал: стал в доме своим. А сегодня подробности быта, милые мелочи, на которые раньше не обращал внимания, кричали — ты чужак! Ты вторгся в жизнь матери и сына, не спросив разрешения, да еще и поступил с женщиной по-свински.
Карлу было мучительно стыдно, он боялся смотреть на Киру, первое упоение прошло, и он понял — просто гадко изнасиловал любимую. Ах, как грезилось — свечи, шелковые простыни, чудесная, неземная божественная женщина, а случилось — почти на голой земле, отринув все законы куртуазности, в гадкой звериной похоти, рычащим, потным чудовищем. Стыд, раскаяние и желание, всё равно неутоленное, теперь оно будет еще острее, — гремучая едкая смесь бурлила в его душе. Он не смог отказаться от предложенного ему, не смог.
Он просто хотел быть рядом .....и не сдержался, да и кто стерпел бы... бежать надо было, а не стоять. Бежать, а куда убежишь от себя самого: придумал идеальную любовь, а на самом деле просто тела ее вожделел. Скотина. Обожаемую женщину унизил, взял как последнюю деревенскую шлюху. На слова "люблю" ничего не ответила, промолчала.
Ему бы уйти сейчас, но он опять смалодушничал, — она же не гнала. Он попробует объясниться, попросить прощения. Прощения то ты попросишь, но ведь если все повторить сначала — не остановился бы.
Анри, спасала Анри: ее надо было купать, укладывать спать, и домашние хлопоты — ужин, посуда, вода, — оттягивали неизбежный миг начала разговора. Кира вдруг застеснялась кормить при нем, унесла дочь в детскую, вернулась.
— Она сразу же уснула — погода такая, тяжелая... проспит часа три, потом опять есть попросит.
— Ей ведь шесть!
— И что, она ненасытная.... Карл, а воды мало, ты сможешь, магией?
Кира ни о чем не думала. А если и думала, то мысли были куцые, приземленные, простые. Придет ли Карл к ней сегодня ночью, если ему постелить в комнате сына? Достаточно ли свежее белье у нее на постели? В баках душа не хватит воды на двоих, там вообще ее мало. Гер не успел договориться с гномами, переделать водопровод. И она опять использовала Карла. Ей этого не хватало. Пять лет непрерывного пиршества и год голода. Бросилась на Карла с бесстыдством кошки. Опять брала, а не давала. Но ничего, ночь впереди. Еще можно все исправить.. Или это жара так... Хотела чтобы мужчине было хорошо и что вышло? Но может ночью... Она исправит. Эта ночь для него.
Пока Карл таскал и грел воду в душевой, Кира нашла купленный накануне лета легкий, очень простой капот. Вот так, и не забыть посмотреть на себя в зеркало, без браслета.
Долгий летний вечер кончался.
В дверь поскреблись — Сульяр. Он к Наль сбегает? И заодно посмотрит, как дела у Германа и Доротеи. Где только пропадал с начала грозы, хитрая морда. Мешать не хотел?
— Карл, ты в душ первый, мне еще козу подоить и яйца собрать! Рубашку возьми в комнате Гера.
Кира:
С собранными в хвост волосами, в рубахе Гера, явно великоватой для него, Карл ждал на пороге кухни.
— Давай сюда, процежу молоко и в кладовку все снесу.
Через минут пятнадцать, завернувшись в халатик, еще влажная после душа — сушиться магией, ну его, жарко, выглянула на кухню — Карл сидел, опершись подбородком о сложенные руки, ждал, хмурый, сосредоточенный.
Увидев меня, встал, пошел как зачарованный, не отводя глаз. — Я и забыл уже, какая ты, настоящая. — Замешкался в коридоре, как будто решал, куда ему дальше, я потянула за руку в свою спальню. Странно, неистовый днем, сейчас он держался скованно, даже робко, что-ли. — Ложись, я сейчас вернусь. Проверю Анри, — решила я дать ему время.
Лапонька сопела, перевернувшись на живот. Упрямая девица ложилась только так, как всегда спал Генрих, голова на локте, одна нога подогнута. Перевернула на спинку, попрохладнее тебе будет... Попробовала услышать Гера, нет далеко, он почти на орочьей границе, вроде и заключили гармцы с орками договор, все равно беспокойно.
Сбросила халат, шагнула в спальню. Карл лежал поверх одеяла на спине, закинув руки за голову. Свет он погасил, но луны светили ярко, белела неснятая рубашка, темные волосы рассыпались по подушке, глаза закрыты. Забралась на постель, села рядом, опустившись на колени. Нет, не спит, протянул мне руку, стал приподниматься навстречу. Надавила ладонями на грудь, опрокинула назад, стала расстегивать рубашку — смуглое, сильное, сухое тело.
— Кира, обожди, я опять не смогу сдержаться, нам необходимо поговорить!
— Потом, все потом...
Долой, и рубаху, и штаны... Да что ж там с этими завязками! Ну, наконец-то... Под моим взглядом фаллос оживал, поднимался. Не удержалась, выдохнула, — какой красивый! — Совершенно прямой, он показался мне очень толстым, но конец был даже шире копья. Не удержалась, поцеловала бархатистую кожу ствола, погладила пальцем и языком ощутимо вздрагивающий, огненно горячий венчик. Подожди, я сама — снова уперлась руками Карлу в грудь, не давая подняться. Но Карл все-таки перехватил мои руки и притянул к себе, целуя.
Сердце еще не успокоилось, хотелось вовек не размыкать объятий, и прижимаясь к нему, я услышала ужаснувшее:
— Кира, зачем? Ты же не любишь... Молчишь? Лгать ты не умеешь, — и мгновение спустя,— я теперь должен буду уйти. Навсегда. Я не смогу быть с тобой рядом, так как был раньше — не смогу.
— Но ты же можешь ... не как раньше. — Я приподнялась на локте, заглядывая в лицо, ловя его взгляд.
— А если ты встретишь человека, которого полюбишь?
— Жизнь так коротка, Карл. Не надо заранее плакать о разбитой посуде...
Глава 14`И вот уже мы рядом. Ночь нежна
Чтобы уйти от Киры, ее надо было сначала оторвать от себя. А это было непросто. Нечисть его побери, никогда не умел выбирать времени для разговора. Вот и сейчас — поди стряхни обвивающие шею руки, отодвинь голову, нежно прильнувшую к плечу, освободись от ласковых пут шёпота "останься"... Вся твоя возвышенная любовь рассыпалась миллионом брызг, как струи дворцового фонтана. А то, что есть, оно разве хуже? Нет, в сто крат лучше, приземленнее, проще, но лучше.
Карл, Карло, Карлуччо, Луччо, — мальчика назвали в честь прадеда, а воспитывали его бабки. Так уж получилось. Старшая, прабабушка Джулия, и ее невестка, Меллисент, бабушка Мелли. История семейного падения и обнищания была проста и стара как подлунный мир. Это только в сказках Золушку принимают во дворце с распростертыми объятьями. С черного хода, милая, и обождите на кухне. Ждать пришлось недолго, волны черного гнева герцога Джулия и там ощутила. Недаром была зинарой, женщиной бродяжьего племени. В сказках рассказывали, что приманивали в давние времена зинары драконов, рожали от них сыновей, пусть и не становились те сыновья крылатыми, но частичку драконьей беспокойной крови несли, не сиделось им на месте, по всему Рикайну кочевали. И от этих же драконов имели особое чутье к магии, слышали и видели ее. После великой войны немного зинар осталось, но по-прежнему, заслышав колокольчики на повозках-фургонах, выскакивали встречать караван в маленьких деревушках и городках все, от мала до велика. Прадед Карл, виконт Грансан, студент последнего курса ТурМА, "маг общего профиля, резерв чуть выше среднего, преддипломная практика", пошел на представление из чистого любопытства — в столицах зинар не встретишь. Пошел и пропал — тоненькая черная девочка плясала на канате с бубном, подпрыгивала, приземляясь на одну ногу, казалось, ее держат в воздухе магические крылья или левитация, но ни того ни другого не было, уж он бы увидел. Идея постранствовать с караваном — развеяться напоследок, пришла сама собой, деньги были, время тоже. Дома, в замке, ждали скука и брак с выбранной отцом породистой леди, для укрепления союза между старинными герцогскими родами королевской крови. Тьфу, лошадь в юбке, после женитьбы оставались: развлечение одно — охота, и одно занятие — хозяйство, многочисленные поместья, замки и прочая, следить за которыми должен был он, а не старший брат, близнец, кстати, которому как наследнику прочили жизнь в большой политике и в столице. Зинарки сами выбирают отцов своим детям, так уж поведено испокон веков, поэтому, когда на одном из привалов Джулия потянула его в сторону от горящих костров, он и не удивился. Удивился Карл потом, сам себе, когда, зайдя в старинный храм при уже недействующем, разрушенном монастыре, вытащил из кармана три тура и отдал их священнику, предложившему ему и спутнице его обвенчаться. Благодать богини снизошла, когда они уже заканчивали посолонь обходить алтарь и фра поднял руки в благословляющем жесте...
Да, прадед Карл был решительным мужчиной, а внук своей единственной, Кире, браслет не предложил, даже сегодня. Оробел, убоялся отказа. Бархатный футляр с обручальным браслетом Карл с марта месяца таскал в кармане, заботливо перекладывая его из одного сюртука в другой. Первая коробочка потерлась, он заменил ее на новую.
Кира заснула, еще бы, умаялась за день. С этим безобразием, натуральным хозяйством, давно пора заканчивать. Или нанять работника. И причина найти прислугу имеется — Кирины пальчики. Ей нужны гибкие, а не загрубевшие от домашней страды руки, с такими дланями целительствовать нельзя. Кира вдруг пробормотала, не просыпаясь, "нет". Карл с испугом поглядел на любимую, — хорошо, хорошо, не будем работника нанимать! — Кира улыбнулась и, облегченно вздохнув, и не открывая глаз, повернулась на другой бок.
Забеспокоилась, завозилась в соседней комнате Анри. — Лежи, я сейчас принесу, — успокоил Карл вскинувшуюся было Киру.
— Экая ты у нас, покушать любишь, маме ночью отдохнуть не даешь... Все в твоем возрасте уже спят по ночам...
Анри заснула прямо у груди. — Ну всё, теперь до шести утра — Кира сама тоже почти спала. Времени было чуть заполночь.
Пра Джулия называла деда "мой драгоценный Карло". Она послушно последовала за мужем в столицу, Туран. Студентам перед защитой диплома дозволялось жить в городе. Молодые устроились со всяческими удобствами, денег, присылаемых отцом, герцогом Трастамара, хватало с избытком. Защита диплома прошла блестяще. Испортил гулянку — отмечали выпуск, все студенты с подружками, один он с женой, но ничем Джулия от этих подружек не отличалась, разве что изысканной красотой южанки, да чуть выпирающим из-под бархатного платья животиком, — брат, старший, маркиз Оуэн. Растянул в улыбке тонкогубый рот, — Значит, слухи верны. Батюшка приказал — в Трайни-кастл через три дня быть тебе...
