Я уже говорила, что не всякий леший способен справиться с чужаком один на один, но вот завести в чащобу, заплутать на тропинках, заблудить в трех соснах — вполне. Пробовал ли здешний леший так поступить с разбойниками?
... А крови на поляне не было...
Возможно, на них это не подействовало. Но не один же раз это сделать можно! После недели плутания по болотам да чащобам враз из леса сбежали бы. Однако они явно прячутся в лесу. Причем удачно прячутся, ведь их поймать не могут.
... А крови на поляне не было...
И ни за что не поверю, будто леший не мог сбить их с дороги. А уж прятаться... Да без его ведома...
...А следов крови на поляне не было...
Ох! Не может быть! Но... Леший помогает разбойникам!
От столь невероятного предположения я даже споткнулась.
-Что случилось? — леший тут же кинулся ко мне.
-Зац..цеп-пилась... — еле выдавила из себя.
-А-а, — кивнул леший, помогая подняться.
Ой-ей! А это уже совсем плохо. И верно-то как получается: потому разбойников не могут найти, что леший им спрятаться помогает, так же, как прятать следы — ведь иначе кровь не могла с полянки исчезнуть! Что же это получается: он и меня им сдать решил? Но как? А закон?
А что закон? Тут как раз все в порядке: леший меня ни к чему не принуждает, лишнего не просит, золота не требует. Но разбойники, сумевшие полонить того пиктоли, наверняка способны справиться и со мной, тем более сил у меня немного. И когда разбойники поделятся с лешим добычей (и золотом в том числе) никакого нарушения не будет: леший ведь меня не принуждал.
Всевышний, как мне быть? Что сделать? Сбежать от лешего — бред полнейший, невозможно это в его лесу. Сразиться? Я похожа на сумасшедшую? И как вы себе это представляете? Сдаться и идти к разбойникам? Естественно нет! Тогда что?
На миг, всего лишь один, до боли короткий, но такой вечный, мне показалось... Не может быть. А вдруг? Деревья не просто шумели, они говорили. Сейчас разобрать их слов не могу, но в тот миг я поняла: попросить лес о защите. Нет, не так — обратиться к Лесу. Сама ведь утверждала, что леший — это вроде как смотритель. Значит, хозяин — кто-то иной. Лес — вот кто хозяин, сам себе господин и слуга.
"Не ищу выгоды корыстной. Не жажду власти ненужной. Не прошу богатства бессмысленного. А только во спасение о милости молю. Лишь о защите прошу..." — слова, начертанные на обложке старой книги, где читала про дройдель. В самый первый раз я их не заметила. Потом — не поняла. Теперь — знаю их смысл. Просить о защите у сущего — сложно и просто. С просто. сущего — сложно заметила. потом ге, где читала про дройдель. ..ит. аться помогает, так же, как прятать следы — ведь хложно: надо искренне верить, что помощь придет. Просто: надо просто поверить. Почему такие важные слова были на книге об оружии? Быть может потому, что не для убийцы она писалась, а для защитника. Сейчас не время об этом рассуждать, да и сил нет.
-Не ищу выгоды корыстной. Не жажду власти ненужной. Не прошу богатства бессмысленного. А только во спасение о милости молю. Лишь о защите прошу тебя — Лес. Ответь на призыв мой. Огради от чар злых. Не попусти предательству и беззаконию! — начинаю шептать, но голос набирают силу, словно молодое деревце: еще вчера семя, уже сегодня росток, а завтра — могучий великан.
Леший сверкнул алыми глазами, захрипел. И без того несимпатичная рожа исказилась ненавистью и злобой. Он уже изготовился к прыжку, но что-то его остановило. Что-то? Травинка... Всего лишь былинка — маленькая, слабенькая, но крепкая и сильная.
Сперва одна травинка, за ней другая. А тут и деревья ветвями коснулись предателя. Миг, и нет его. И тишина.
От избытка чувств не смогла устоять на ногах, совсем уж по-простецки шмякнувшись на землю — то-то бы Сирин возмущалась.
-Спасибо тебе, дитя, — голос, сотканный из шелеста листьев, шепота травы, перезвона ручейков, птичьих песен, раздался совсем рядом.
В страхе поднимаю глаза, а передо мной... То девчушка-озорница, то старуха-ведунья, то молодка-певунья — ее облик меняется каждый миг.
-Вы кто? — не очень вежливо получилось, но на всякие церемонии меня сейчас не хватит.
-Лешая, — все тот же голос леса.
Да, именно леса, всех его составляющих. И нечего удивляться: если есть леший, почему бы не быть лешей? Удивительней другое: если она есть, то почему тот леший хозяйничал в лесу? Но это уже не мое дело, как говорится в чужой избе свои порядки.
-Спасибо за помощь, дитя, — улыбается лешая.
-Э... да я.. тут... — связного ответа не получается, только лепет.
-Твоя смелость и твое мужество еще понадобятся тебе на пути, — почему-то грустно вздыхает лешая.
-Это вы о чем? — ура, меня хватило на целую фразу.
-Твой путь долог, тревожен, но достоин. Не сворачивай с него. И не отказывай другим в помощи, — загадочно ответила лешая.
-Другим? Так мне тому пиктоли все-таки придется помогать?
-Придется, — согласно кивает лешая. — Кроме тебя никто не справится.
Вот только не надо меня на подвиги подбивать, я на них не способна.
-Я не знаю как ему помочь, — все еще надеюсь отвертеться от этой работенки.
-А как Лес о помощи просить знала? — хитро прищуривается девчушка-озорница и тут же старуха-ведунья ласково улыбается мне — Ты знаешь, просто не помнишь. Но придет время, и знания будут рядом.
Сказала и растаяла легким туманом.
Можно, конечно, сослаться, что дорогу не знаю, но явственный запах дыма путеводной ниточкой потянул за собой. Ладно, пойду вперед, все равно назад дороги не помню.
Устраиваясь на ночлег, разбойники не сильно отличаются от обычных путешественников: тот же костер в центре, те же охранники на ночь, те же плащи да одеяла. Только над их стоянкой мошкарой вьется страх, боль и ненависть. Возможно, мне все это чудится, спорить не буду. Ладно, это не так важно. Мне нужно найти пиктоли. Знать бы еще где искать. Разумней всего предположить, что его будут держать в пределах видимости, но не слишком близко к костру, к самим разбойникам. А такое место мне пока только одно видится — на противоположной стороне стоянки. Очень надеюсь, что сумею добраться туда, создавая не слишком много шума.
За прошедший день, да и ночь, пережила немало, и, казалось бы, страх должен был покинуть меня всерьез и надолго, помахав на прощание платочком. Ан нет, дрожу как последний лист на холодном ветру. Но то ли я приноровилась к легкому шагу, то ли лешая помогла (что вероятней всего), до пиктоли добралась тихо. И почти вплотную. Это самое "почти" заключалось в молоденьких елочках сплошным забором окружавших заключенного. Да я и сама запуталась в колючих ветвях старой ели.
Итак, я его нашла, я до него дошла. А дальше? Ответа нет, как и подсказки со стороны: самой разбираться придется. Но время не терпит, надо поторапливаться. Начнем с того, что... Пиктоли ведь не просто так обезумел, есть какая-то причина. И я даже догадываюсь какая — золото. Что вы делаете, когда камешек попадает в прохудившийся сапог? Естественно, достаете. А если не можете достать? Но камешек никуда не девается ведь, он упорно мешает, отвлекая от мудрых мыслей, доставляя массу неудобств. И после долгого дня в пути вы готовы голыми руками растерзать того, кто вновь пошлет вас в дорогу, причем немедленно, не позволив пыль стряхнуть с сапог. Ну, положим, пыль такой большой роли не играет, а вот камень, да-да, тот самый камешек, случайно попавший в сапог, все еще не покинул нового прибежища. Мораль ясна? Нет? Ну, как же! Все просто: по какой-то причине золото находится в теле пиктоли, достать его он не может, потому и теряет разум. В настоящий момент из золотых предметов в нем точно дройдель. Ох, и сложно вытащить его будет. А если он там не один... Так и убить недолго.
Но, честно говоря, я не представляю, как вообще можно вытащить дройдель! И это хуже всего. Только на раздумья времени нет. Приступим?
Ну, что безумные пиктоли бывают, я уже узнала. Однако безумное золото тоже встречается. Или оно от "хозяина" набралось? Вполне возможно, потому как на мой зов оно не то чтобы не отвечало, но такое выдавало, что... Впору краснеть и прятать уши. Ладно, пойдем с другой стороны, в смысле если золото вольности себе позволяет, то и мне придется забыть о вежливости и своих привычках.
-И чего ты там засело, дармоедное? — бурчу себе под нос, спешно стаскивая плащ и куртку — хоть что-то пусть целым останется после...
Больно... Это всегда больно, если думаешь о превращении, если ждешь его. И не имеет значения — полное превращение, или только часть тела меняется: рубашке можно сказать "прощай". Почему? Возможно, хотя никто не поклянется, что дело не просто в изменении кожи, костей, мышц — сущность меняется. Был человек, а стал пиктоли, например. Да, разум сохраняется, но ведь это разум пиктоли. Именно пиктоли, но никак не человека. И можно только радоваться, что думаем мы одинаково, ну или почти одинаково.
Нет больше слов. Нет просьб, а только приказы, даже один приказ. И золото ему подчиняется. Хотя куда оно денется? "Уйти, не причиняя вреда!" — так просто. И так невозможно сложно. Но я не желаю слушать оправданий, просто не желаю: надоело упрашивать, надоело смиряться. Я хочу! И плевать я хотела на особенности строения дройделя. Дядя Савьен любил повторять: "Если есть правило, значит должен быть способ его обойти — иначе не существует мир". Вот и сейчас надо правило обойти: можно вырвать только с плотью? — но почему надо вырывать? Золото... Снегом последним тай, водою вешней утекай, туманом утренним исчезай... Тай! Исчезай! Тай... Исчезай...
Забыв о сквернословии и надобности разыгрывать безумие, золото, словно кровь из раны, вытекало из тела пиктоли. Вниз, в землю, исчезая. Ну вот, можно слегка расслабиться, ведь полдела сделано. Почему полдела? А за самого пиктоли не забыли? То-то же, его от разбойников еще увести надо. Кстати, никто не знает, как разум возвращать? А? Эх, опять самой разбираться. Я ж не лекарь и даже не знахарь!
Но что-то я отвлеклась. Вон даже пиктоли прийти в себя успел. Хотя в этом слегка преувеличиваю: мутно-красные глаза, не узнавая ничего, пытались рассмотреть окружающий мир, вновь и вновь возвращаясь к моему укрытию. Инстинкт, тот самый, что позволяет узнать одному пиктоли другого. Придется открыться, слегка показавшись. Осторожно раздвигаю еловые лапы, и пиктоли тут же поворачивается в мою сторону. В его взгляде мало что можно разобрать, лично у меня вообще ничего не получается. Да это и не важно, ведь не мне, а ему надо понять меня.
"Уходи! Уходи отсюда прочь! Спаси себя!" — снова приказ. И ведь не закричишь, чтобы не разбудить разбойников, не выдать себя. Только глаза в глаза, только взглядом повелеть, приказать. И он послушал: медленно, будто после долгого сна (что тоже верно — разум ведь спал), пошатываясь, пиктоли побрел прочь. Куда? Понятия не имею. Но, судя по тому, что ни одна ветка не хрустнула под его ногами, да вообще никакого шума от его передвижения не было, знала лешая. Надеюсь, она спрячет пиктоли и поможет ему прийти в себя.
Все, подвигов на сегодня хватит, пора к своим возвращаться. А то еще Жармю на поиски отправиться, не приведи Всевышний, меня увидит в таком состоянии и... Что будет в этом случае, даже боюсь представить — и убить может.
Сирин спала. Спал и Эфиан. Жармю, естественно, бодрствовал, только нервничал еще больше. Именно его суровый взгляд встретил меня по возвращении и, конечно же, гневная отповедь:
-Где ты была? Ты хоть думаешь иногда? Мало было дневной встречи с разбойниками? Решила погеройствовать? Я вынужден был искать тебя, оставив друзей без защиты! Ты хоть это понимаешь?
-Как смогла, так и вернулась. Не все же, как мы хотим, получается, — постаралась как можно спокойней ответить, быстренько пробираясь к своему одеялу.
Главное, чтобы плащ не распахнулся! А то ведь его я скинуть успела, куртки только один рукав, а рубашка так на мне и осталась. И теперь последняя представляла собой сплошные лохмотья, куртка будто бы пережила встречу с диким зверем, и как я их утром буду переодевать, пока не представляю. Хорошо, запасные вещи есть. Иначе пришлось бы у Сирин занимать, а тогда не избежать расспросов.
Жармю еще что-то бурчал, но тихо, опасаясь разбудить друга или — что гораздо хуже — привлечь внимание разбойников. И пусть я уверена в защите лешей, объясняться с парнем совсем не желаю. Да и спать хочется.
Последняя связная мысль едва не лишила сна: Жармю сказал — "друзей"? Значит, Сирин он тоже причислил к своим друзьям?
Глава 4
Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь буду столько путешествовать. Да, в детстве грезились далекие походы в таинственные страны, мы даже с мальчишками играли в великих путешественников. Но чтобы вот так. Хотя путешествие — это громко сказано по поводу моих перемещений. Я все еду, еду, еду и никак... Не доеду? Ну, беда в том, что я не знаю куда ехать. Только за кем.
Фларимон... Сладко и больно произносить его имя: сладко — как ни старайся, а любовь все еще есть в моем сердце (и как я умудрилась в него влюбиться?), больно — не замечала раньше за собой склонности к бессмысленным мечтаниям. Одно утешает: я ведь не просто так по дорогам скитаюсь, главное найти супруга, а уговорить его на отмену обряда — не самое страшное и, думаю, не слишком тяжелое действо.
-Вот ваш заказ, госпожа, — травник вынырнул из-за застиранных занавесей и, лучась довольством, протянул мне глиняный кувшинчик.
А пахнет-то как!.. Хоть сейчас врагов травить.
-Это точно настойка шиповника? — дрожащими руками принимаю кувшинчик.
-Настойка шиповника? — травник воззрился на меня, как зять на любимую тещу, подавшую ему рассол во спасение от утреннего похмелья. — А вам нужна была настойка шиповника?
Мда... И зачем я полчаса распиналась?
-Да, мне нужна настойка шиповника! — едва ли не по слогам отвечаю этому чуду природы.
-А... зачем?
Гениальный вопрос, не находите?
-Вы не подумайте ничего плохого, просто у меня тут своя система. Вот пилюли, которые надо принимать вечером, чтобы усталость снять, они так и называются — "вечерние". А вот настойка от боли в горле, я назвал ее "горловая". Поэтому я и спрашиваю: для чего нужна настойка шиповника — тогда будет легче ее найти, — торопливо принялся объяснять травник.
Вечерние? Горловая? Какие еще прелести скрываются во всех этих склянках, кувшинах и коробочках?
-Мм... Видите ли... Дело в том... Ну... О... — голос, похоже, покинул меня, прихватив для компании весь словарный запас. — Гм, тут... э... Мне... лекарство нужно (ой, а кто бы сомневался: пришла к травнику не за лекарством?) от... Ну, природа... кхм... требует...
-Какая природа? — травник то ли испуганно, то ли, сраженный моей речью, осторожно разглядывал меня, шаря вокруг в поисках чего потяжелее.
-Женская природа, — меня хватает только на шепот, зато румянец залил не только щеки, но и шею, и даже уши — прямо-таки горят.
Травник оставил поиск, почесал в затылке, насупил брови, а потом...
