— Что снова и снова влечет тебя в это место? — вдруг произнес он, сам до конца не веря, что все же спросил это вслух! Оборотень едва заметно вздрогнула, вскинув на него глаза, огромные серебристо-серые, сейчас, в неверном свете очага, больше всего своим цветом напоминавшие расплавленный металл. Веремир не раз видел его, в своей мастерской выливая в специальную заранее заготовленную форму. Тот точно также сиял своим собственным внутренним светом! Эти глаза... Он помнил, как она медленно прикрывала их за секунду до того, как ее тело исчезало, подергиваясь дымкой обращения. Они же были первым, что он видел, когда секунду спустя на снегу перед ним появлялась огромная белоснежная кошка!.. Пристальные, внимательные, чуть насмешливые, видящие, казалось, чуть больше, чем доступно всем остальным... Нет, это совсем не страх он испытывал, глядя в ее глаза! Веремир судорожно переглотнул внезапно пересохшим горлом. И, глядя на нее, заставил себя продолжить. Раз уж он произнес это вслух! — Я заметил... Мне кажется, ты из всей деревни выбрала этот дом именно из-за кузницы. Потом расспрашивала о ней хозяйку, потом, вечером, на несколько часов ушла сюда. И совсем не потому, что решила вдруг тоже заняться своим оружием. Просто тебе нужно было место, где ты чувствовала бы себя спокойно и уверенно, и ты пришла именно в кузницу! И сейчас снова, так же, как вечером... — Веремир резко замолчал, высказав все, что он думал. Точильный камень в его руках больше не скользил по металлу. Оружейник смотрел на девушку, напряженно ожидая ее ответа. На какое-то мгновение ему показалось, что она сейчас скажет что-нибудь вроде: я зашла сюда сейчас, потому что заметила свет в окне и решила проверить. И это будет правдой. И он тогда больше уже ни о чем не станет ее спрашивать...
— Мой отец был кузнецом, — произнесла Занила, ее голос был абсолютно спокойным. И только чуть дрожащие кончики пальцев, бездумно скользящие вдоль линий вышивке на рукаве, выдавали ее волнение!
— Оружейником? — не удержавшись, переспросил Веремир.
— Нет, всего лишь кузнецом! — Занила, не удержавшись, усмехнулась. Немного грустно. Совсем чуть-чуть. И еще немного насмехаясь над ним. — Плуги, подковы, топоры, — принялась объяснять она, — и лишь очень редко — настоящее орудие.
— Он ведь не был оборотнем? — зачем-то уточнил вдруг Веремир, откладывая в сторону точильный камень. Занила медленно покачала головой из стороны в сторону.
— Нет, он был человеком.
— Так же, как и ты когда-то? Ты ведь говорила?
И снова усмешка заставила дрогнуть кончики губ Занилы.
— Наверное, так и было. Я не помню. Точнее — я уже ни в чем не уверена! Может быть, все дело в том, что я перестала быть человеком задолго до того, как стала зверем, — и снова спокойное пожатие плечами, равнодушный голос. И нотка сожаления... Или она лишь почудилась? Веремир шагнул в сторону, обходя очаг, останавливаясь так, чтобы он больше не разделял их.
— И ты снова не ответишь мне, если я опять спрошу тебя, как это произошло? — полу вопрос полу утверждение и только легкое напряжение, звучащее в голосе... Занила метнулась вперед, одним стремительным, плавным, неуловимым движением поднимаясь со своего табурета, впиваясь глазами цвета расплавленного серебра в лицо человека. Вот только сейчас уже казалось, что из них готов в любую секунду выплеснуться не металл, а боль, до краев заполнявшая их!
— К чему тебе знать, как я стала чудовищем?! — ее пальцы сжались в кулаки, так, словно она лишь усилием воли удерживала себя от того, чтобы выхватить меч или, как минимум, изящные кинжалы из ножен на поясе. Вот только ее голос оставался все таким же по-человечески звонким, не срываясь на звериное рычание! Впрочем, даже если бы это было и так, Веремир все равно не отшатнулся бы от той, что стояла перед ним!
— Я уже говорил, что не считаю тебя чудовищем! — он смотрел в ее глаза так, словно удержать ее взгляд — было в этот момент самым важным в этом мире, словно только так он еще мог надеяться, что она услышит его слова! — Ты самое прекрасное из всего, что я встречал в своей жизни! Ты...
— Я убиваю людей! — на этот раз ее голос действительно сорвался на крик. Только Веремир не собирался отступать. Теперь — уж точно! Он резко развернулся назад к верстаку, сжал сильными пальцами рукоять своего меча так, что костяшки пальцев побелели от напряжения, приподнял его и тут же швырнул назад.
— Я тоже, Темные Боги! Я тоже убивал людей! Этим самым мечом! Вот этими руками... — он вытянул их вперед, словно приглашая Занилу посмотреть, предлагая разглядеть на них кровь. Их крики повисли в воздухе, во вновь ставшей почти осязаемой тишине кузницы, нарушаемой лишь потрескиванием огня в очаге. Занила опустила взгляд с лица человека на его руки, по-прежнему протянутые к ней, повернутые ладонями вверх. Она невольно принялась изучать их, каждую линию, сильные прямые пальцы, чуть удлиненные ладони... Она вдруг подумала, что ни разу не прикасалась к ним. Какими они будут на ощупь? Горячими и твердыми от мозолей, не сходящих от постоянной работы с металлом? Такими же, как руки ее отца?..
— Мой отец говорил мне, что я не должна убивать, — прошептала она так тихо, словно больше всего на свете боялась вновь сорваться на крик, будто громкий голос мог разрушить что-то в этой кузнице — что-то, только начавшее возникать...
— Он говорил: не убивать вообще? — зачем-то уточнил Веремир. Занила с недоумением вскинула на него глаза. Потом опустила их, честно задумавшись. Оружейник терпеливо ждал, пока она качнет головой и вновь посмотрит на него.
— Тогда я думала, что да, — тень усмешки, совсем не веселой, прикоснулась к ее губам. — Мне понадобилось прожить целую жизнь и изъездить полмира, чтобы понять: тогда, в той деревушке, отделенной грядой холмов и стеной леса, даже о своих ближайших соседях редко вспоминали! Целый мир в себе. Самодостаточный... Вся жизнь подчинена правилам, непреложным при общении со своими, но распространять его на чужаков — на всех тех, кто приходил в село извне?.. — Занила качнула головой, решительно отвергая саму эту идею. Она вдруг задумалась, а стал ли бы ее отец так уж возражать, если бы его дочь подняла меч, например, против княжеских дружинников, явившихся в их село, чтобы потребовать дань? С учетом того, что эту самую дань их деревня испокон века не платила, — вот уж вряд ли!
— Ты и сейчас никогда не нападешь на свих! — голос Веремира заставил ее вспомнить, что тот по-прежнему стоит рядом с ней, внимательно изучая меняющееся выражение ее лица. Занила усмехнулась и не стала ничего возражать. То, что он сказал, — правда. Только как объяснить, что на долгие восемь лет в понятие "чужие" — те, кто ворвался в ее жизнь, разрушил ее — попал целый мир?!.. И даже сейчас это изменилось не так уж и сильно. Правило лишь приобрело несколько исключений, которые, как известно, его только укрепляют! — И еще ты не убила меня... — проговорил вдруг Веремир. Занила недоуменно посмотрела на него, а человек продолжил. — Тогда, во дворе купца Кумазана. Ты так и не объяснила почему.
— Ты не испугался, — Кай'я Лэ пожала плечами. А недоумение на этот раз плеснулось во взгляде оружейника:
— И все?
Занила сдержала себя, чтобы не пожать плечами снова. Что еще она может ответить?! Ей раньше казалось, что причины ее поступков очевидны.
— Ты не испугался, только поэтому ты и не стал жертвой, — принялась объяснять она. — Жертва — тот, кто слабее. Тот, кто не боится, не убегает, кто равен тебе по силе, не может быть жертвой! Вот и все.
Веремир хохотнул, запуская пальца в волосы, заставляя длинные светлые пряди выбиться из удерживающей их косы.
— И ты еще называешь себя чудовищем?! — улыбнулся он, заглядывая ей в лицо. А глаза Занилы вдруг вновь полыхнули ледяной жалящей яростью, словно смех человека чем-то оскорбил ее.
— Ты ничего не знаешь обо мне, оружейник Веремир!
Вот только он тоже не собирался отступать...
— Ошибаешься, Хозяйка! Я понимаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить! — он шагнул вперед, сокращая и так небольшое расстояние между ними. — Ты ведь называешь себя чудовищем отнюдь не потому, что убиваешь людей вообще? Они для тебя вряд ли хоть что-то значат. Ты говоришь так, потому что убила кого-то одного. Кого-то такого, из-за кого тот, чье мнение тебе было отнюдь не безразлично, назвал тебя чудовищем! Ведь так? Скажи, я прав?
Занила задохнулась от боли, полыхнувшей столбом пламени, захлестнувшей волной горечи ее сознание... Откуда этот человек может знать о ней столько?! Впрочем, он все же не совсем угадал... Тот, чье имя она запретила себе вспоминать, не называл ее чудовищем — только подумал. Не называл, потому что вовсе не желал с ней больше разговаривать!..
— Не могло быть иначе... — Занила не знала, произнесла ли она это вслух: ее способность говорить, кажется, отказывалась повиноваться ей. А Веремир, словно это и не его голос секунду назад гремел в маленькой кузнице, протянул вдруг руку, осторожно прикасаясь к ее щеке, нежно проведя по ней кончиками пальцев, от виска к подбородку, слегка задев мочку уха... Занила отшатнулась назад, уходя от прикосновения. Но он вдруг со стремительностью, которой она совершенно не ожидала от обычного человека, метнулся вслед за ней. Левой рукой он сжал ее руку, чуть выше локтя, а правая скользнула ей за спину, обвивая ее талию, плотно притягивая к себе. Занила оказалась прижатой к нему, к его горячему сильному телу, к твердой груди. Так близко, что она могла чувствовать, как он дышит, как колотится его сердце... Она попыталась шевельнуться, но руки Веремира надежно держали ее, и не думая впускать из своих объятий. Она, конечно, все еще могла вырваться, вспомнив, что она высший оборотень, призвав всю силу своего тела, но если она начнет, вырываться ей придется по-настоящему, ломая удерживающие ее руки!
— Ты ведь этого хотела? — прошептал вдруг Веремир. Он прижимался щекой к ее волосам, слегка царапая жесткой щетиной, его горячее дыхание опаляло кожу на ее шее. — Именно этого и хотела, ведь так? Чтобы однажды нашелся кто-то достаточно сильный, чтобы суметь удержать тебя возле себя, и достаточно смелый, чтобы не побояться сделать этого! Тот, кто не откажется от тебя, даже если ты вдруг сделаешь что-то, что покажется ему неправильным! Для кого ты все равно будешь важнее...
Занила чувствовала, что ее тело начинает бить дрожь, вынуждая судорожно цепляться пальцами за плечи мужчины. Она чувствовала его запах — горячий аромат его кожи и волос, тот самый — огня и раскаленного металла, что навсегда с самого ее детства стал для нее знаком силы и надежности! Она всей кожей ощущала тело прижимающего ее к себе человека. Человека... Не оборотня. Было немного странно не чувствовать силы вокруг него, что уже должна была окутать их плотным коконом, смешаться с ее собственной, сводя с ума своими прикосновениями... Но сейчас энергии не было. И, наверное, это должно было успокаивать, но, кажется, лишало рассудка еще надежнее, позволяя надеяться, что на этот раз все будет по-другому, совершенно иначе!..
— Сколько раз мне повторить, что ты не чудовище? — заговорил вновь Веремир. — Ты самое прекрасное из всего, что я встречал в этом мире. Самое совершенное создание! Неужели ты не понимаешь? Я не могу бояться или ненавидеть тебя просто потому, что больше всего мечтаю всегда быть рядом с тобой! Всегда, куда бы ты ни шла, что бы ни задумала... Я просто хочу быть таким же, как ты! — он не почувствовал, как неуловимо напряглось тело Занилы в его руках, продолжая говорить. — Меня влечет твоя сила и твоя свобода. Я хочу так же, как ты, ничего не бояться, ни от чего не зависеть, идти по этому миру, не спрашивая разрешения, просто жить вечно, больше не ожидая неизбежной старости и смерти! Просто рядом с тобой. Одним из твоей стаи. Одним из Хозяев Леса. Ты ведь позволишь мне стать одним из вас?
Занила отшатнулась от человека, пытаясь посмотреть ему в глаза, но его руки по-прежнему крепко держали, прижимали ее к себе. Вот только она больше не собиралась позволять ему это, потому что просто не могла... Она со всей силы рванулась прочь, больше не сдерживаясь, не задумываясь, что может причинить вред! Она была уже на самой грани того, чтобы закричать, требую отпустить себя, чтобы позволить своему голосу сорваться на звериный рык, а волне обращения накрыть собственное тело! На грани, и возврата из-за нее уже не будет... Рука человека соскользнула с ее талии, но пальцы другой все еще продолжали сжимать ее предплечье. Свободной рукой Занила резко ударила по ней, вонзая кончики среднего и указательного пальцев в хорошо известную ей еще со времен сражений на арене годрумского цирка с виду ничем не примечательную точку чуть ниже локтевого сгиба, с его внутренней стороны. Веремир сдавленно охнул, когда резкая боль пронзила его руку от плеча до самых кончиков пальцев, заставляя их невольно разжаться. Занила, не тратя больше ни секунды, метнулась прочь от него, и еще дальше — вон из кузницы, чуть не сметя по дороге высокий трехногий табурет, позволив массивной деревянной двери с громким стуком захлопнуться за своей спиной.
Кай'я Лэ вылетела на морозный предутренний воздух, пытаясь отдышаться, чувствуя, как безумно колотится сердце в ее груди. Нет, ночь зимнего солнцеворота, конечно, издревле считалась временем, когда один год уже умер, а второй еще не успел прийти ему на смену, но чтобы в такие моменты все, что ты считала незыблемым в этом мире, переворачивалось с ног на голову, Занила раньше не слышала! Она шагнула прочь от кузницы, по дорожке, ведущей к дому, но тут же замерла, грязно выругавшись. Она надеялась, что в этот час больше никому не взбредет в голову шататься по двору, но, видимо, она ошибалась. На высоком крыльце, ведущем в избу, стоял, накинув на плечи овчинный полушубок, командир ее гвардейцев, а напротив него, явно тоже только что выйдя из дома и теперь прощаясь с ним, переминалась с ноги на ногу какая-то деревенская девка! Лица ее Кай'я Лэ, стоящая сбоку от парочки, не видела, потому что девка как раз пыталась повязать на голову цветастый платок, зато вполне могла оценить ее формы, пышность которых не в состоянии была скрыть даже заячья шубка. Занила еще раз ругнулась, помянув всех Темных Богов! Она, конечно, была не против, чтобы ее оборотни как следует отдохнули в этой деревне, но сейчас ей больше всего хотелось самой пройти в дом и забраться на отведенное ей место на полатях, и наконец-то уже уснуть, или хотя бы попытаться сделать это! И меньше всего она хотела встречаться с кем бы то ни было. Видят Темные Боги и Лес, людей с нее на эту ночь уже достаточно! Занила взглянула на небо, успевшее стать бледно-розовым в ожидании близкого восхода, и поправила саму себя: "То есть, на утро".
Девка тем временем, похоже, совершенно не хотела уходить и расставаться со своим "возлюбленным". Она обнимала его за плечи, прижимаясь к нему всем телом и подставляя лицо для поцелуя. Байд, судя по выражению лица, которое Заниле прекрасно было видно, чудовищно невыспавшийся, очевидно, больше всего на свете хотел уже избавиться от нее поскорее! Он наклонился, коротко поцеловал ее в пухлые губы и, кое-как оторвав от себя, слегка шлепнул пониже спины, направляя прочь с крыльца. Девка наконец-то побежала к воротам, очевидно, вспомнив, что даже с праздника зимнего солнцеворота нужно возвращаться домой все-таки до того, как родители проснутся. Она еще пару раз оглянулась на Байда, "ласково" глядящего ей вслед, пока наконец не выбежала со двора. Занила дождалась, когда калитка захлопнется за ее спиной, и только после этого направилась к дому. А Байд повернулся в ее сторону в ожидании, пока Хозяйка приблизится. Кай'я Лэ невольно подумала: как давно он заметил ее? И что такого ощутил, что ни одним взглядом, ни одним жестом не выдал ее присутствия, добившись того, что человеческая девка, с которой он провел ночь, даже не посмотрела в ее сторону?!
