— Полегче, префект Нг.
Она попыталась заговорить, но из горла не вырвалось ничего, кроме бессмысленного гортанного карканья. Все еще размытая фигура Спарвера потянулась к стальному, похожему на скелет предмету, который, возможно, был тележкой или прикроватным столиком, а затем он прижал жесткую белую поверхность к ее губам, жест, который показался ей одновременно сюрреалистичным и неоправданным, пока она не поняла, что это чашка, и от нее ожидали, что она отопьет из нее.
— Ты можешь пока кивнуть, — сказал Спарвер. — Демихов говорит, что разговаривал с тобой пару раз, но в обоих случаях ты была не в себе, и он не уверен, насколько глубоко ты вникала.
Ей пришлось немало потрудиться, чтобы облечь его слова в понятную ей форму. Это было так, как если бы он говорил на запутанном, трудном языке, который она когда-то изучала, а потом позволила себе подзабыть его.
— Мм...
— Просто кивни, Талия. — Спарвер наблюдал за ее реакцией. — Ты была так близка к смерти, как большинство из нас бывает перед великим днем. Но ты принесла нам Гарлина. Он вернулся почти без единой царапины.
Значительным усилием воли она сопоставила эти разрозненные факты с мрачной, окутанной туманом местностью, которая, как она знала, представляла картину в целом. Гарлин, сепаратистское движение, клиника, ядро голосования. Она помнила толпы людей и крики. Она вспомнила ищейки-хлысты и стеклянные двери. Вспомнила, как ходила с чьей-то головой в коробке.
— Что... — начала она снова.
— Гарлин здесь. Омонье медленно давит на него. Он не может улизнуть сейчас, только не после того, что произошло в Фуксин-Нимбурке. Не уверен, что я бы сам в это поверил, если бы меня там не было, но я собственными глазами видел, как карантин провалился, а таких вещей просто не бывает.
— Спарвер. — Она выдавила из себя его имя — маленькое чудо — и отпила еще воды, обхватив чашку собственными пальцами. — Чувствую себя в полном беспорядке.
— Сотрясение мозга. Я также думаю, что у тебя перелом черепа. Но в остальном ты легко отделалась. Я имею в виду, не то чтобы я назвал бы эти синяки пустяками, но...
— А ты?
— Со мной все в порядке. Меня тоже вырубили, но всего на минуту или две. Я хотел увидеть тебя сейчас, потому что снова ухожу.
— Разве мы оба не сделали достаточно?
— Это не так несправедливо, как кажется. Я немного отдохнул, сбросил с себя одну или две ноши, и теперь готов покончить с этим. Демихов упоминал эти имена?
— Я даже не помню, чтобы Демихов разговаривал со мной.
— У нас есть оставшиеся случаи Лесного пожара — все граждане, которые когда-либо могут поджариться. Теперь вопрос только в том, чтобы окружить их и обезвредить. Все в сборе. Они дают мне катер и список фамилий, и я ожидаю, что это займет меня еще как минимум на тринадцать часов. Я просто хотел заскочить сейчас, пока мне готовят корабль.
— Это безопасная работа?
— По сравнению с парой наших последних заданий? Прогулка по парку. Констебли и медики мечутся вокруг, пытаясь задержать граждан. Все, что мне нужно сделать, это отправить их обратно сюда так быстро, как только смогу.
— Я бы пошла с тобой, если бы могла.
— На этот раз ты заслужила освобождение, Нг.
Что-то всплыло из глубин ее памяти. — Ты все еще ... что я хочу сказать, ты работаешь на меня или я работаю на тебя?
— Я восстановил свое звание.
— Я рада. Это никогда не должно было случиться так, как случилось.
— Ну, не стоит слишком сильно из-за этого расстраиваться. Внезапная смена ролей, вот так... это должно было быть трудно.
— Я имела в виду твое понижение в должности. Вот что я имею в виду, этого никогда не должно было случиться.
— Конечно. — Спарвер пошевелился. — Я рад, что с тобой все будет в порядке. У меня не так уж много друзей в этом месте — нужно заботиться о тех, кто у меня есть.
Она изучала его лицо, задерживаясь на странности в нем, но также и на человечности, напоминая себе о тех временах, когда он проявлял к ней преданность и поддержку, даже когда ему приходилось платить за эту поддержку определенную цену. Другими словами, настоящий коллега, но не только. Друг, к которому она обращалась не раз и знала, что в будущем у нее будет на кого положиться.
— Я... чувствую то же самое.
— Я рад. Это была бы чертовски неловкая речь, если бы выяснилось, что ты не можешь выносить моего вида.
Ей удалось рассмеяться.
— Спасибо, что заглянул. Тебе не нужно было этого делать, и я ценю это. Что-нибудь слышал о Дрейфусе?
— Нет, он пока в Городе Бездны, пытается найти еще немного грязи, чтобы очернить репутацию Гарлина. Не то чтобы нам это сейчас было нужно. У нас есть список пациентов, и есть молодой Гарлин, появляющийся под вымышленным именем в самой клинике. — Спарвер затянул пояс потуже, быстро проведя инвентаризацию своего снаряжения. — Рано или поздно он расколется. Тогда вопрос только в том, чтобы заставить его остановить эти смерти.
— Думаешь, он так легко сдастся?
— В нем все еще есть что-то от борьбы. Но, может быть, не так сильно, как он делал до того момента, когда эта толпа втоптала его ухмыляющееся лицо в грязь.
Талия кивнула, ее мысли все еще были затуманены, но что-то не давало ей покоя со странной и тревожащей настойчивостью, которая часто возникает при пробуждении, к едва уловимой связи, какой-то подсказке или звену, предоставляемому ее бессознательной частью.
— Спарвер, не окажешь ли ты мне услугу?
— Только если это будет что-то такое, из-за чего у меня снова не будет неприятностей.
— Не думаю, что они позволят мне взять здесь компад, по крайней мере, не тогда, когда я должна отдыхать. Но у меня все еще есть допуск к панголину, и я хочу еще раз просмотреть файлы о смерти Терзета Фриллера.
— Это было открыто и закрыто — или так же открыто и закрыто, как любая из смертей от Лесного пожара. Не так ли?
Она бросила на него свой лучший умоляющий взгляд.
В третий или четвертый раз Дрейфус попытался подняться с холодного мраморного пола, но только для того, чтобы робот направился к нему с внезапным и угрожающим намерением, сгибая руки и широко разводя их в стороны.
— Вы хотите убить нас, доктор Стасов? — спросил он. — Я спрашиваю только потому, что вы, возможно, захотите покончить с этим. Наши соответствующие ведомства скоро будут скучать по нам обоим. Прибудут отряды охраны правопорядка — мощнее того сопротивления, которое способны оказать вы или этот робот.
Доктор Стасов оперся на свою трость. Дрейфус и Дель Мар снова повернулись лицом к роботу, и теперь доктор стоял слева от них, старательно избегая вставать между своими пленниками и машиной.
— Вы пытаетесь спровоцировать меня, префект? — спросил он.
— Он просто пытается выведать ваши планы относительно нас, — сказала Дель Мар, бросив на Дрейфуса прищуренный, предупреждающий взгляд. — Вы приказали этому роботу ждать здесь, чтобы устроить кому-нибудь засаду. Однако вам потребовалось некоторое время, чтобы прибыть, так что, я полагаю, вы были где-то в другом месте, ожидая сигнала. Чего вы надеялись добиться, захватив офицера полиции?
— Вы никогда не были объектом моего интереса, детектив-маршал. Правда в том, что я разочарован, обнаружив здесь вас, а не одного из них.
— Их? — спросил Дрейфус.
— Кого-то из семьи Вой. Я надеялся, что один из них в конце концов вернется, хотя бы для того, чтобы сжечь это старое место дотла, стерев последние следы прежней лжи. Робот принадлежал им, вы знали? Ларчер. Семейный вассал, опекун и смотритель за территорией. Когда он больше не был нужен, они продали его третьей стороне. Лучше бы они уничтожили его или оставили ржаветь, но ни один Вой никогда не отказывался от шанса получить небольшую прибыль, даже ценой собственных возможных потерь.
Дель Мар спросила: — Вы были той третьей стороной?
— Нет, это немедленно вызвало бы подозрения. Робот переходил из рук в руки в течение нескольких лет, пока у меня не появились средства на его приобретение. Мне очень хотелось получить доступ к настройкам безопасности Ларчера. Я надеялся, что в них может быть ключ к разгадке... какой-нибудь жизненно важный фрагмент данных, который не был должным образом стерт или сброшен.
Дрейфус вгляделся в изборожденное морщинами древнее лицо доктора, пытаясь прочесть что-нибудь в запавших, похожих на пустоту глазах. — И был ли он там?
— Нет, они были более тщательны, чем я надеялся. Но робот сохранил некоторые базовые знания о планировке поместья, и это, по крайней мере, позволяло ему служить моим сторожевым псом. Я установил его здесь, чтобы он ждал и сообщал мне. Нарушители границы приходили и уходили, время от времени появлялись городские чиновники. Но именно их я и хотел найти. — Из бескровной раны на его губах брызнула слюна. — Признаюсь, в последнее время я перевел робота на более высокий уровень бдительности, считая визит более вероятным. В противном случае он бы замаскировался более эффективно и позволил вам спокойно завершить ваше бессмысленное расследование.
— У Джулиуса Девона Гарлина Вой все еще есть документы на это место, — сказал Дрейфус. — Это все еще его собственность в юридическом смысле, даже если он преуменьшает семейные связи. Почему он позволил вам приходить и уходить?
— Это место их не волнует. Они оставили это гнить. Информационная мертвая зона. Абстракция сюда не проникает по замыслу. Купол отвергает ее. Семья жаждала уединения, своей изолированности. Мое оповещение было простым радиочастотным сигналом, мощности которого было достаточно, чтобы выйти за пределы поместья. Даже в этом есть риск, но на него стоит пойти.
— Вы намереваетесь говорить с ними, — сказал Дрейфус.
— Не просто так, — ответил Стасов.
— Есть только один живой наследник. Алия умерла раньше, чем Марлон. Теперь остался только Джулиус, называющий себя Девон Гарлин.
— У них всегда было два сына, — сказал Стасов. — У меня есть все основания полагать, что они оба все еще живы.
— Нет, — сказал Дрейфус, качая головой. — Если кто и знает эту семью вдоль и поперек, так это я. Джулиус был единственным ребенком в семье. Он вырос здесь со своими матерью и отцом, а когда Алия умерла, он отправился в самостоятельный путь. У него никогда не было братьев и сестер.
— Вы ошибаетесь по двум пунктам, — сказал ему Стасов. — У него был брат. Его звали Калеб. Они были неидентичными близнецами. Я знаю, потому что меня часто вызывали в дом, чтобы следить за их успехами. Мальчиков готовили... формировали для величия. И они выросли не здесь.
— Джулиус, конечно, вырос тут, — сказал Дрейфус.
— Уверяю вас, он этого не делал, — сказал Стасов. — Видите ли, есть еще один. Еще один Шелл-Хаус.
— Я же говорила вам, что у него есть история, — прошептала Дель Мар.
Стасов наклонился к ней, как будто только сейчас уловил ее слова. — Да, и я достаточно часто приходил к вам с этим, не так ли? Я просил только о применении презумпции невиновности, но даже этого было слишком много.
— Вы были не самым надежным свидетелем.
— И, возможно, на карту было поставлено слишком многое, чтобы рисковать репутацией такого влиятельного человека из народа, как Девон Гарлин. Возможно, нельзя было допустить, чтобы священное имя Вой было запятнано — даже когда было совершено ужасное преступление.
— Вы имеете в виду смерть Алии? — спросил Дрейфус.
— До этого. — Он для убедительности ткнул палкой в пол. — Я не хочу принижать значение ее смерти. Насколько я знаю, может быть, это все-таки был несчастный случай. Из них двоих с Марлоном она была, по крайней мере, более осторожной, возможно, единственной, у кого в душе осталась хоть капля человеческой порядочности. Хотя они оба были замешаны в...
— Мы изучили его претензии, — сказала Дель Мар, позволив своему голосу повыситься в свою защиту. — Мы не настолько зашорены, чтобы отмахнуться от кого-то с историей о Девоне Гарлине, даже если у него были все основания ненавидеть эту семью. Но обвинения доктора не удалось проверить.
— Они были опровергнуты? — допытывался Дрейфус.
— Нет... но их невозможно было проверить. — Она отвела взгляд, как будто не хотела, чтобы он видел виноватое выражение ее лица. — Мы соблюдали должную осмотрительность. Действовала бы Броня по-другому, если бы у вас была сотня других проблем, требующих вашего внимания?
Дрейфус пристально посмотрел на Стасова, заставляя себя не моргать и не вздрагивать от этих мертвых черных глаз. — У вас есть совесть, доктор?
— Почему вы спрашиваете?
— Потому что хочу доверять вам.
Доктор Стасов рассматривал его несколько долгих секунд, осуждение и расчет промелькнули на его древнем, похожем на пещеру лице, как тени облаков на скале. — Я нехороший человек, — медленно произнес он, и в его голосе послышалось напряжение. — Я бы никогда не стал на это претендовать. Но я всегда старался поступать правильно по отношению к этим мальчикам. Какое-то время я думал, что в них есть что-то такое, что позволяет им подняться над обстоятельствами своего происхождения. Я думал, они могли бы стать лучшими людьми... хорошими хранителями. — Темный язык лизнул бледный уголок его рта. — Я был неправ. — Затем он перевел взгляд на робота. — Пусть они стоят, Ларчер. Это не те, кого мы ждали.
Доктор Стасов протянул Дрейфусу руку. Его пальцы были необычайно длинными и тонкими, и казалось, что на них слишком много костяшек. Дрейфус осторожно взял его за руку, как будто она могла разлететься на хрупкие, похожие на веточки осколки при первом прикосновении.
Он ошибся. Доктор был сильнее, чем казался.
— Кто с ним сейчас? — спросила Омонье, когда ее осматривали — по ее собственному настоянию — на предмет скрытых устройств. — Сент-Круа и Джафна?
— Нет, мэм, — ответил свежевыбритый дежурный префект, недавно повышенный с полевого третьего ранга и явно нервничающий из-за необходимости проводить проверку верховного префекта. — Я понимаю, что они ушли не очень далеко. Сейчас там старший префект Бодри. Хотите, я скажу ей, что вы готовы взять это на себя?
— В этом нет необходимости, Чин. Я ясно выразилась?
Взволнованный, вспотевший Чин отошел от осмотра. — С вами все чисто, мэм.
— Это облегчение для нас обоих. Раздвинь мост, а затем убери его обратно, когда я окажусь внутри. Мне понадобится около тридцати минут.
Чин орудовал рычагами управления, которые выдвигали герметичный мостик, соединявшийся с дверью в боковой части куба. — Вы потеряете связь, как только мост отключится. В любой чрезвычайной ситуации вы всегда можете стукнуть по чему-нибудь. Брекеты уловят акустический сигнал.
— Спасибо вам, Чин. Вы будете удивлены, услышав, что раньше я делала это один или два раза.
Мост завершил свое выдвижение. Омонье пересекла комнату, мысленно готовясь, прокручивая в голове то, что она была готова обсудить, и то, о чем решила умолчать, пока — если — они не продолжат копаться.
Она закрыла за собой герметичную дверь, затем прошла через решетчатые дополнительные двери, которые вели в комнату для допросов. Это было простое дело, после всех внешних формальностей. Перегородка с окнами разделяла пространство на две комнаты. Перегородка была снабжена односторонним стеклом, изготовленным из инертного материала, а не из трансформируемой материи. Одна комната служила зоной наблюдения, так что один или несколько префектов или гражданских наблюдателей могли стать свидетелями происходящего допроса. По другую сторону стекла была пустая комната, в которой стояли стол и три прочных серых стула. Энергоснабжение, освещение и жизнеобеспечение обеспечивались надежными автономными системами, полностью независимыми от остальной части Брони.
