— Хотя, постой-ка...— на лице кузнеца, перемазанном сажей и блестящем от капелек пота, появилось задумчивое выражение, внезапно сменившееся фанатичным блеском в глазах — А ведь я видел такое однажды. Давненько дело было — я еще тогда совсем зеленый был, подмастерьем на киевском подворье столовался, у прежнего князя Олега Вещего. У Олега был щит, который он больше жизни любил. Богами клянусь, он в походе даже спал на нем! Никогда с ним не расставался. Говорят, щит этот ему древлянский волхв подарил, тот самый, который ему потом смерть предрек. Сказал — пока щит с тобой, смерть тебе не страшна. А Олег щит этот к воротам Царьграда приколотил после того, как приступом ромлянскую столицу взял. Домой вернулся — и сгинул от змеюки подколодной. Так что, правду ему волхв сказал. Ну, да я не об этом сказ веду.
Кузнец перевел дух и собрался с мыслями. После чего продолжил.
— Однажды схлестнулась дружина Вещего с отрядом половцев в Диком Поле. И не с простой, а с отборной ханской командой. Не на жизнь, а насмерть сцепились. Рубились всю ночь до рассвета. И сошелся в том бою Вещий с богатырем половским. Говорили, тот такой могучий был, чего его конь держать на спине не мог. Сдюжил Вещий Олег в том бою, положил половца, вот только тот, перед тем, как ему головушку буйную срубили, пробил своей палицей Олегов любимый щит. Олег сильно по этому поводу кручинился, пришел к моему мастеру и говорит, мол, злата-серебра не пожалею, ежели починишь. А наставник мой мастеровитый дюже был, дело свое любил и загорелся идеей. Заперлись они с княжим волхвом и знахарем на два дня и две ночи, обмозговали все. А потом провели ритуал, из рун печать создали, в которой мой наставник щит восстановил, да не просто восстановил, а прикрепил к нему стальную пластину-амулет в месте пробоины, что половец оставил. По его словам, после починки щит еще сильнее стал, чем прежде. Только вот я тогда совсем желторотым был, толком так и не понял, что они и как делали. Так, что мыслю я — если у тебя такая же думка есть, надобно тебе с Тихоном да Возгарем это дело осмыслить — может они чего присоветуют.
Я задумался. Ну, еще одним поводом посетить местный кружок магической кройки и шитья больше.
— Тогда последний вопрос к тебе, кузнец — есть ли у тебя заготовки из дерева под рукояти для оружия?
— Сам сделать желаешь? Ну, тогда вон там покопайся, выберешь чего-нибудь! — он ткнул крепким пальцем под навес, где в тени лежал штабель разнокалиберных полешек и заготовок из дерева. Я кивнул, и покинул общество кузнеца, чтобы не отрывать его от моего нужного и важного поручения.
Покопавшись в штабеле с деревянными заготовками, я выбрал одну, из дуба. На славу просушенная в тени, без сучков и дефектов древесины, прямослойная, она подошла мне практически идеально. Выдернув из штабеля плотницкий топорик, я вернулся к чурбаку, на котором до этого сидел, дожидаясь пока Булат выйдет из кузницы, я и принялся обрубать лишнее с деревянной плашки, придавая ей необходимую мне форму.
На самом деле, можно было бы оставить и эту работу на Булата, все же он однажды это уже проделал с Крушителем, выстрогав к тому весьма и весьма удобную рукоять. Но, в виду того, что у меня через два дня выход в поход, я хотел, чтобы он закончил с моей просьбой как можно скорее. Кроме того, Булат никогда не сталкивался в свой жизни с тем, что я задумал создать на этот раз. И объяснить ему, что это такое, будет весьма проблематично. Так что, лучшим решением будет положиться на себя любимого.
Семаргл угнездился неподалеку, развалившись в пыли, а я вошел в рабочий ритм. Руки выполняли механическую работу, отсекая лишнее у будущей рукояти, поэтому я предался воспоминаниям.
Я не был великим мастером в деревообработке, столярке или плотницком деле. Но давным-давно некоторые азы мне показал все тот же дядя — брат отца. Он обожал возиться с деревом, вырезал мне множество раз фигурки из дерева. Была у него странная тяга к древесине, он постоянно что-то строгал, резал и так далее. Вот он-то мне и рассказывал, как выбирать правильные заготовки, как их отличать от дефектных, какие породы дерева для чего лучше подходят, и прочее. И кое-что из его рассказов даже осело в моей голове.
Если подумать, мне бы нужно в ноги поклониться дяде Саше. Был бы я чуток поумнее — и вместо того, чтобы заниматься всякой ерундой, слушал бы его внимательнее и мотал на ус, сейчас бы очень пригодилось. Хотя, даже так, используя те куцые обрывки информации, которые у меня есть, я получаю массу преимуществ и избавляюсь от множества ненужных проб и ошибок.
Обрубив лишнее с помощью топора, я принялся обстругивать получившуюся грубую заготовку своим ножом. Происходи это в реальности, я бы плюнул уже через полчаса. Такие работы должны доводиться до ума с помощью рубанка. Но тут у меня рубанка не было, зато были раскачанные статы силы и ловкости, которые позволяли мне легко и непринужденно срезать ножом внушительные куски довольно твердой древесины дуба. Не спеша, я приближал болванку к конечному виду, который мне был необходим. Под равномерный металлический стук, доносившийся из кузни, работалось на удивление легко. Подрезая заготовку то тут, то там, примеряясь к ней рукой, я не заметил, как закончил работу. Два часа, запрошенные кузнецом, пролетели молниеносно. Словно очнувшись ото сна, я оглянулся, и обнаружил, что напротив меня стоит, сверкая каплями пота на покрасневшей шее и лице, уставший, но довольный Булат.
— О, так ты тут все это время был? С деревяшкой возился? Ну-ко, дай глянуть! Хм, недурно, только форма какая-то странная. Что за зверя такого делать замыслил?
— Вот сделаю, и посмотришь! — я, закончив со своим делом, тоже расслабился и наслаждался моментом. Надежда вынесла из подсобки крынку с квасом, к которой сперва с шумом приложился Булат, потом его подмастерье, а в конце и я. Кисловатый привкус хлебного кваса бодрил и освежал.
— Ты уже закончил? — для меня, занятого своей заготовкой, время пролетело незаметно.
Вместо ответа, Булат молча протянул мне детали того, что вскоре должно стать моим новым оружием. Коготь Крыжня, доработанный специальным держателем, с помощью которого без проблем можно было соединить его с деревянной рукоятью, череп Крыжня, в котором с нижней стороны свода черепной коробки, с помощью специального крепежного винта, было закреплено металлическое кольцо, цепь из узких и длинных звеньев и доведенный до ума пояс, над которым трудилась Надежда.
— Спасибо!
Я аккуратно принял детали и приготовился закончить это дело. Булат пристроился за моей спиной, стараясь не отсвечивать, и с любопытством следил за моими действиями. Я же вошел в кузницу, разложив свое хозяйство на столешнице верстака.
Первым делом, приготовим свой походный набор "мастер на все руки". С помощью ножа, небольшой киянки, которую я взял с верстака Булата и всем известной матери, принялся медленно усаживать выструганную мной из дубовой заготовки слегка изогнутую рукоять будущего оружия. Постукивая киянкой по тыльнику рукояти, я загонял ее в горловину крепежа, в глубине которой находился зазубренный клин. Твердая древесина поддавалась медленно, но спустя десять минут метких и сильных ударов, дело было сделано. Рукоять вошла в металлический усеченный цилиндр, намертво расклинившись в нем. Для дополнительной фиксации я вбил перпендикулярно оси рукояти гвоздь, пробивший насквозь и древесину и металл, и расклепал его молотком с другой стороны. Серп готов. Он сейчас довольно сильно напоминал своего предшественника — Жнец Унгус, только вот теперь крепление, удерживающее его на рукояти, стало не в пример прочнее.
Следующим стал череп. Я вошел внутрь кузни и опустил один из концов цепи, выкованной для меня Булатом, в горнило. Когда соединительное звено накалилось, зардевшись алым цветом, я прихватил его щипцами, лежавшими тут же, и аккуратно одел на металлическое кольцо в основании черепа. Положил незакрепленную пока конструкцию на наковальню и, придерживая ее щипцами, стал меткими ударами сгибать разведенные концы соединительного звена. Когда они сблизились, я изменил вектор ударов и сплющил их между собой в единое целое. Затем опустил череп в бадью с водой. Раскаленные звенья зашипели, заклубился белый пар.
Небольшим воротком просверлил отверстие в основании рукояти серпа, вставил в него держательное кольцо. Вновь нагрел цепь с противоположной от черепа стороны, повторил процедуру с закреплением соединительного звена. Готово!
Что-то щелкнуло, перед моим носом возникло окно, но тут же свернулось. Вместо него появилась системная консоль, совсем не похожая на стилизованные под фэнтези инфоокна, на которой возникла бегущая строка с сухим текстом системных отчетов.
— создан новый образец оружия
— ответ базы данных — аналог не найден
— формирование запроса на подключение внешних баз данных — одобрено
— поиск единицы-аналога, поиск завершен, обработка результатов
— завершение процедуры
После этого консоль перед моими глазами закрылась. Что это такое было, кто может мне пояснить? Я сделал нечто, чего не было в хранилищах информации Бэкварда? Серьезно? Я прямо спинным мозгом почувствовал, как захрустели шестеренки этого мира, перерабатывая и преобразуя информацию.
Тут перед моими глазами возникло уже стандартное информационное окно.
Внимание! Вы создали новый образец оружия, и в награду получаете достижение "Созидатель" 1 ур.:
При создании предметов, шанс придать им диковинное свойство: 5%, редкое свойство 3%, невиданное свойство: 0,5%
Сила +1, Ловкость +1, Разум +1
Закрыв справку о достижении и повышении характеристик, я развернул информацию о своем новом оружии.
Неумолимый Стяжатель
Оружие, изготовленное из останков Одного из Восьми, Князя — отступника Крыжня.
Тип предмета: кусаригама, комбинированный боевой цеп и боевой серп.
Класс предмета: редкий
дробящий урон: 12— 63, рубящий урон: 32-49
урон Силами Смерти 10 ед./сек. в течение 5 секунд
Требования: 18 уровень, сила 60, ловкость 85, разум 50
Предмет дарует пассивную способность "Бойня":
Сила болевого шока от атаки любого типа +20%, шанс оглушения +15%, сила рубящих атак +18%, 10% игнорирования всех типов защиты. Повышенная вероятность нанести противнику увечье, перелом или кровоточащую рану.
Внимание! Данное оружие, в зависимости от типа проводимой атаки, получает бонусы от пассивных навыков "Владение одноручным дробящим оружием", "Владение метательным оружием", "Владение одноручным рубящим оружием".
Вот ведь, не уложился ни по уровню, ни по ловкости, у меня ее всего 81 пункт. Вернее, теперь 82 — дали же в награду по одному очку каждой из характеристик. Хотя, если учесть, что мне до 18 уровня осталось всего-ничего, а там я смогу вложить три недостающих пойнта ловкости, получается как раз тютелька в тютельку. Фух, ладно, смотрим дальше. Урон, хоть и повыше, чем был у Жнеца и Молотильщика, но если сравнить с теми же дуалами из двух Разлагающих, то не такой уж и запредельный. Неплохо то, что к базовому урону так же добавляется урон Смертью, набрать резистов от которого достаточно проблематично. Но самым ценным в этом списке было даже не это, а бонусный болевой шок. Я не единожды испытал на себе действие этого аспекта механики Бэкварда, когда все, что ты можешь сделать — лишь лежать и корчиться от боли. Так что, с уверенностью могу сказать, что болевой шок, едва ли не самая ужасная вещь, которая существует в этом мире. Не важно, насколько серьезна твоя рана, если ты не можешь сражаться, после того, как ее получишь, ты проиграл. Хотя логика величины болевого шока у разных типов атак для меня и оставалась загадкой, но опасность этого фактора я понимал очень хорошо. Например, было совсем не ясно, как у рукопашных атак может быть порог болевого шока выше, чем у таковых с оружием. Но этот игровой момент делал кулачного бойца чрезвычайно опасным даже для вооруженного и бронированного противника. У кулачных ударов в этом мире существовала максимальная вероятность повергнуть врага в болевой шок, сделав его неспособным сражаться.
Если объяснить в двух словах, у аватара игрока, в зависимости от его класса и типа носимых доспехов, базовый болевой порог составлял от 92 до 99%, в то время как у большинства атак сила болевого шока колебалась в районе 90-95%, и крайне редко превышала 100 %, в случае критических и оглушающих ударов. То есть в обычных условиях, шанс вызвать болевой шок у противника обычной атакой колебался в диапазоне от 0 до 5%. Это первый важный фактор. Вторым было то, что повысить верхний предел своего болевого порога крайне тяжело. Мне удалось это сделать на целых 10%, и то лишь исключительно за счет раскачки достижения "Кремень". И воспоминания о том, каким именно способом удалось это сделать, до сих пор вызывают содрогания. На практике данное достижение дает невероятной мощности бонус. Величина болевого порога ударов некоторых рейд боссов, таких как, к примеру, Агнар, частенько составляла 120-130%. То есть, у обычного игрока вероятность попасть под болевой шок после такой атаки была в районе 20-30%. В моем случае, с моими 107% резиста, а также с учетом того, что "Кремень" режет любой входящий болевой шок на 13%, вероятность колебалась от 0 до 10%. Ну, это я объясняю для наглядности, чтобы стало понятно, насколько тяжело развить устойчивость к этому фактору игровой механики Бэкварда.
А теперь вновь смотрим на пассивку Бойня от Стяжателя. И видим бонус в целых 20% к болевому шоку любой физической атаки с этим оружием. Думаю, понятно и без объяснений, насколько сильное преимущество дает игроку эта плюшка. Полагаю, в конечном итоге, она способна затмить даже бонусы от "Жатвы", которую давали дуалы Молотильщик и Жнец.
Я взял оружие в руки и встал в стойку — серп в правую руку, цепь с черепом, выполняющим роль ядра-утяжелителя, на японском именуемым "фундо", раскручиваем круговыми вертикальными движениями левой руки. Из-за несоответствия по статам и уровню, ощущение, будто я пытаюсь раскрутить на веревке пудовую гирю. Из-за этого о балансе судить трудно, но серп лежит в руке очень даже удобно. Не как Крушитель, а немного... иначе, но думаю, это дело привычки. Пепельно-серый череп Крыжня идеально подошел на роль фундо — будь это череп простого человека, ничего бы не вышло. Но кости Крыжня были значительно прочнее и тяжелее человеческих, настолько, чтобы его черепушкой без опаски можно было лупить по металлическим щитам и доспехам, не опасаясь, что он сломается от удара, это я еще когда сражался с Молотильщиком понял. Кроме того, шипастая, граненая поверхность черепа выступала как дополнительный поражающий фактор, при нанесении ударов по незащищенным участкам тела. Получи такой удар и легко распрощаешься с целым лоскутом кожи.
Внезапно я, боковым зрением, увидел недоумение, застывшее в глазах Булата. Ну, его можно понять. Зачем щитоносцу оружие, занимающее две руки? Глупая затея, верно?
