Днями гулял по взморью. Хозяйка планеты сделала их вполне удобными для прогулок — гроз не было, и ближайший вулкан меньше дымил и плевался пеплом. Однажды добрался до устья реки и увидел её.
Показалось, женский платок прибило к камням. Подхожу, смотрю, сначала не понимаю, а потом догадываюсь. Это не белый платок с зелёной бахромой. Это плесень, достигшая границы пресной воды, и разрушающаяся в морской.
— Билли, ты видишь то, что я?
— Нет сомнений, это плесень. Она живёт!
— Такой квадрат из одной споры? Не вижу повода для оптимизма.
Венера являлась ночью вместе с грозой и исчезала на рассвете, когда я крепко спал утомлённый. Нынче беспокойство не дало мне долго нежиться. Продрав глаза, помчался к реке. Вся её гладь покрылась белыми платками. И зелёными, конечно. Весь этот трикотаж сливался в море.
— Билли, какова скорость деления клеток плесени? Период созревания? Прежде, чем решиться на этот эксперимент, вы хоть что-нибудь просчитывали? Сейчас явится хозяйка планеты, и что мы ей скажем?
Венера не явилась. И грозы не было. Промаялся ночь в неведении и с первым лучом помчался к реке. Её не было. В прежнем русле текло нечто белое, напоминающее.... Ну, скажем, манную кашу. Текло руслом и наползало на свинцовую воду моря.
— Билли, что же это творится?
— Непредсказуемый эффект. Климат оказался более, чем благоприятный.
— Он оказался беззащитным. А вас с Любой надо судить.
Через два дня (Венера так и не появилась) море вспенилось и отступило. Желеобразная белая масса осталась на его месте. Плесень была везде. На камнях, скалах. Она пыталась впиться в моё тело, и оптимизатор с ней сражался.
Билли посоветовал сменить место пребывания.
— Стоит вернуться в летательный аппарат.
— Допрыгались, голубчики.
Я и сам об этом подумывал. Вдруг явилась Венера, в белых, ниспадающих до земли, одеждах. Какое-то воздушное движение не давало различить её лицо. Я понял почему — богиня в ярости.
— С вами на планету проникла белая зараза. Она будет уничтожена, а вы должны улететь.
Официальная часть закончена. Венера явила свету своё неземной красоты лико.
— Улетай. Во мне остались твои клетки. Я сохраню их, и когда-нибудь они дадут начало новой жизни. Улетай. Я буду помнить тебя всегда.
Хозяйка планеты растворилась в воздухе, а я стоял неподвижный, зачарованный видением, и раздавленный печалью расставания.
Оптимизатор сигнализировал — опасная агрессия на организм. Не чувствовал, что там с организмом, а комбинезон был разъеден плесенью до самых колен.
Отрываюсь от поверхности.
— Билли, свяжи с Любой.
Через мгновение сухое:
— Да.
— Люба, я возвращаюсь.
— Даю координаты для оптимизатора.
Промчался над равниной, захваченной плесенью. Вода пропала — дождей не стало. Из прежнего пейзажа только вулканы пыхтели, пылая яростью мщения.
Явился в тряпье — всё, что осталось от комбинезона. Люба сидела перед экраном флаера. Продезинфицированный и переодетый склонился к её плечу.
— Что там?
— Интенсивные извержения. Лава растекается по планете.
Плесень уничтожила воду. Лава уничтожает плесень. На сколько лет задержали мы развитие планеты? Десятки, сотни, тысячи? Может, миллион? Эх, Люба, Люба.
Планета агонизировала — облака уступили место дымам. Роды не состоялись — ветры порвали призрачное покрывало.
Ночью флаер перебрался на орбиту, и оттуда, наворачивая круги, мы наблюдали на экране, как пыхтят и тужатся вулканы, выплевывая на поверхность внутренности.
Почему не улетаем? Госпоже Гладышевой нравятся катаклитические зрелища? Может быть. Я ни о чём не прошу. Сплю в кресле второго пилота. Наша кровать пустует. Мы мало общаемся. Наверное, на Земле расстанемся. К этому я готов.
Почему Люба медлит? Что высматривает на горящей планете?
— Билли, что там, у Любы на душе?
— Считаешь уместным?
— Ну, а твой-то разум просветлел?
— Я в сомнениях, Создатель. Нагородил ты с этими душами так, что готов поверить.
— Объективной реальности плевать на твои сомнения — она существует, и всё тут. Хотя твой консерватизм сыграл определённую роль — я познал любовь богини, но не докопался до истоков мироздания. А тема была близка к решению. Венера указывала на плазму — в ней и надо искать ответы на вопрос. Займёмся плазмой, а, Билли?
— Мы уже занимались нейронами головного мозга.
— Тоже интересная тема.
— Тем-то много — желания, увы, мало. Сибарит ты, Создатель, и бабник. Тысячу раз права Любовь Александровна.
— Не хочу пускаться в бесплодные споры — с кастратом истину не родить.
— С каких пор?
— Я тебя имел в виду.
— Грубовато.
— А ты думал, я прощу душепленение? Ошибаешься, брат.
— Будут репрессии? Оптимизатор в урну?
— Не зарывайся — в нашем аппарате вполне приличный климат и антигравитация своя.
— Ну, хорошо, хорошо, давай не будем делать резких движений.
— Я тоже не против перезагрузки. Объясни, как допустил экспансию плесени на планету?
— Какие слова! В начале опыта всё казалось проще и обыденней. Но интересней. В тебе разве не было любопытства?
— Билли, я уважаю твоё желание стать человеком, но ты лишь суммарный разум человечества — и тебе не дано права на ошибку. Холодный, трезвый, взвешенный расчёт всего и вся. Только такой ты нужен.
— Для чего?
— Ты на службе человечеству — не забыл? И ближайшая задача — плазма.
— А как же противометеоритный зонт Солнечной системы?
— Ты знаешь, с какого бока подойти к теме? Вот и я. Может, познав основы мироздания, мы ближе продвинемся и к ней.
— Где и как будем изучать плазму?
— Здесь. Думаю, с Венерой поладим.
— Любовь Александровна?
— Останется на Земле или где пожелает. Здесь ей не место. Ты поможешь мне?
— Вы расстаётесь?
— Так будет лучше.
— Тебя влечёт богиня?
— Не буду отрицать — и это имеет место.
— Создатель, ты постоянно идёшь на поводу своих страстишек, и столько времени потрачено впустую.
— Впустую? Что ты понимаешь, виртуальный сверчок. Я только тогда и жил, когда любил....
— Послушай, Создатель, Венера — не женщина, это плод твоего воображения. Она субстанция, энергетика планеты, фантом. Ей ничего не стоит предстать в обличии дракона и схрумкать фантазёра за его же собственный страх.
— Она была страстной и нежной.
— А ты невинный и романтичный. Сейчас роли изменились. Помнишь — у неё не было лица, когда она говорила про белую заразу? Но и ты тогда не трясся от страха. Явись сейчас....
— А я явлюсь бесстрашным. Ты ведь поможешь управиться с чувствами?
— Если убедишь в реальности своей задумки.
Нескончаемый спор у экрана компьютера.
На Венере ночь. Мы влетели в тень планеты, и она контрастнее показала масштабы извержений — огненные змеи свернулись в океаны огня. Но оставались ещё горы.
— Что это? — Люба встрепенулась в кресле.
Тёмные пятна горных складок озарились белым сиянием и начали менять свои очертания.
— Билли?
— Реакция термоядерного деления.
— Атомный взрыв?
— Скорее реактор объёмом в целую планету.
И бортовой компьютер:
— Интенсивное излучение — опасно для жизни.
— Уходим, — сама себе дала команду Люба.
Флаер увеличил орбиту, но всё ещё находился в поле притяжения планеты. Мы продолжали наблюдать за Венерой.
— Не слышу упрёков, — подала голос Люба.
— Мы вернули планету в архаичное состояние. Миллионы лет эволюции коту под хвост.
— Сильно, но не смертельно. Придумай ещё что-нибудь.
— Нам надо расстаться, Любовь Александровна.
— Прямо здесь или до Земли потерпишь?
— Прости меня за всё.
— Считай, ничего и не было. Теперь не мешай.
Люба связалась с ЦУПом и попросила перемещение на Луну.
Луна. Взлётная площадка строящегося города.
Мы прощаемся с Любой. Глаза прощаются, а мысли ведут диалог.
— Справишься?
Со мной Билли — конечно, справлюсь.
— Справлюсь.
— Куда теперь?
— В Москву. Хочу побывать в родных чертогах. Поплакаться за ушедшие годы.
— И напиться?
— Святое.
— Потом?
— Хочу вернуться на Венеру.
— В термоядерное пекло?
Я промолчал.
— Считаешь, нашим отношениям нет перспективы?
— Пробовал найти место рядом — не получилось. Теперь твоя очередь. Только повремени, дай отдышаться.
— Тогда, прощай.
— Будь счастлива.
— Увы, не дано.
Люба поднялась в летательный аппарат. Закрылся люк-трап. На минуту тарелка зависла над площадкой, и исчезла в тёмном бархате звёздного неба.
Поднимаюсь в свой аппарат.
— Просвети, Билли, где тут что тут нажимать?
— Передай в ЦУП координаты посадочной площадки. Планируемой — эту они и так знают.
Через минуту приземляюсь в Москве, в многострадальной хоккейной коробке. Иду двором (лететь не решился), встречаю Жанку. Жанну Викторовну.
— Квасу хочешь?
— Неси.
Квартира пуста. Выложил на стол семейные фотографии, пожелтевшую бабушкину коробку. Выставил батарею спиртного. Гитару под руку. Снял оптимизатор. Наполнил рюмку коньяком.
Земля вам пухом, родные мои!
Пошелестел фотографиями из пожелтевшей коробки. Бабушка, моя старенькая бабушка. Выпил водки. Утёр слезу. Взялся за гитару.
— Ты жива ль ещё, моя старушка?
Жив и я, привет тебе, привет....
Глянцевый портрет в рамочке — мама в зюйдвестке за кустом багульника. Улыбающаяся, молодая, красивая мама. Наполнил рюмку водкой. Что спеть тебе, родная?
Импровизирую....
— .... Вернулся, мама, я домой, но не встречаешь ты меня....
Никуши, Даша.... Настеньки много фотографий — от ползункового детства и до школьной поры. Нет снимков Электры и Дианочки, только видеозаписи. От Мирабель не осталось ничего.
Пришла Жанка с квасом.
— Э, студент, ты что расслабился?
— Снимай оптимизатор, присоединяйся.
Уговаривать долго не пришлось. Жанка выпила, зашелестела фотографиями.
— Дашка, стерва — из-под носа увела. Помнишь, жениться обещал?
Я наполнил стопки.
— Ещё не поздно.
— Ты всерьёз?
Жанка чокнула хрусталём, выпила и приникла щекой к моему животу.
— Знаешь, Алекс, как любить тебя стану?
Отложил гитару, погладил её седые волосы.
— Почему не красишь?
— Теперь буду.
— Выпьем?
— Спой, Алекс, нашу, дворовую, помнишь?
Жанка перебралась на диван, не очень тщательно запахнув полу домашнего халата. Я взял гитару.
— Когда я был мальчишкой, носил я брюки клёш
Соломенную шляпу, в кармане финский нож....
После очередной рюмки Жанку сморило. В спальню её не понёс, а притащил подушку. Прости, подружка, не увлекаешь. Надел оптимизатор, собрал, унёс фотографии. Критически осмотрел остатки пиршества — Жанка проспится, приберёт. Мне пора.
Ночь. Тёмным двором проколбасил к флаеру — оптимизатор ещё не вытравил алкоголь из крови.
— Билли, курс на Венеру. Я спать.
И уснул в кресле пилота.
Проснулся без похмельного синдрома, полный душевных сил и созидательного настроя. Память вернула минувший день. Я счастливо избежал близости с Жанкой. Не забыл гитару. И сейчас должен быть на Венере.
— Билли, мы на орбите?
— На поверхности.
— Радиоактивный фон?
— В допустимых пределах.
— Температура за бортом?
— Испепеляющая, но скоро спадёт — близится закат.
— Цепная реакция термоядерного деления закончилась?
— Несколько миллиардов лет назад.
— Как тебя понимать? — включил экран внешнего обозрения. — Что это?
Пейзаж совершенно непохожий на планету Бурь.
— Где я?
Ответил бортовой компьютер скрипучим механическим голосом.
— Меркурий — ближайшая из планет Солнечной системы. Масса.... Скорость вращения.... Апогей.... Перигей.... Плотность атмосферы.... Состав..... Температура поверхности в дневные часы.... Ночные.... Признаков органической жизни не обнаружено.
Какого чёрта! Как сюда попал? Должен быть на Венере.
На экране засветилось Любино лицо. Видеозапись.
— Здравствуй, дорогой. Прости, что решились на крайний шаг, но это вынужденная мера. Более не можем рисковать жизнями людей, судьбой Солнечной системы. А твои слова в последнее время очень часто стали расходиться с делами. Твои увлечения второстепенными темами тормозят дело, нужное всему человечеству. Поэтому ты здесь. Прошу не считать командировку ссылкой или заточением. Тебе созданы оптимальные условия для работы — всё есть и ничто не отвлекает. Любая информация по первому требованию. Будь умничкой. Напряги извилины. Жду со скорою победой. Целую.
Люба с экрана пропала. У меня отвисла челюсть.
— Билли, это что? Я арестован, сослан, заточён?
— Нет, посажен за парту, делать уроки, как неорганизованный ученик.
— С твоего попустительства или ты с ними в сговоре?
— Пусть будет первое. Хотя склонен думать, мера оправданная.
— И ты допустил надо мной насилие? Знаешь кто ты после этого? Иуда!
Сорвал с руки оптимизатор, зашвырнул подальше.
Но негодование захлёстывало — снова нацепил серебряный браслет.
— Билли, я тебя другом считал.
— Ничего не изменилось. Решаем тему и на Венеру.
— Да пошли вы к чёрту! Не буду работать под давлением.
— Знакомо слово "надо"?
— Поучи меня.
Чёрт! Глупое положение. Нет, вопиющее беззаконие!
— Я вас по судам затаскаю. И ты, скрипучка виртуальная, паровозом пойдёшь.
— Может сто грамм на грудь?
Лёг на диванчик, на живот гитару.
— А, давай!
Лёгкое опьянение закружило голову. Взял аккорды.
— Сижу за решёткой в темнице сырой
Вскормлённый неволей орёл молодой....
Билли втиснулся в сознание:
— Слышь, орёл молодой, пей, пой, ругайся, но потихоньку настраивайся на тему. Без её решения командировочка может затянуться. Если не против, введу в курс проблемы. В двух словах — сеть станций слежения на внешней орбите Земли пытается обнаружить космические тела, потенциально опасные для голубой планеты и её сателлита. Дальше сплошная математика — расчет массы, скорости и необходимого усилия для изменения траектории полёта. Кажется, всё продумано, просчитано до мелочей, и непонятно почему возникают в обороне чёрные дыры, в которые проникают незваные гости из глубин космоса. Определив природу появления дыр, научимся затыкать их. Когда противометеоритная защита над Землёй станет эффективной, её можно будет увеличить до масштабов Солнечной системы. Вот такая задача. Ты слушаешь меня?
— Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг, а так....
— Ну-ну....
Билли разбудил перед рассветом:
— Не хочешь прогуляться? Днём это проблематично.
— Почему?
— Температура на поверхности до 500 по Цельсию.
— Остывающая лава?
— Да, брось — до солнца рукой подать.
Вышел. Под ногами остывшая пемза. Или что-то очень похожее. Разреженная атмосфера светилась от наступающего за горизонтом дня. Густо алел горизонт.
— Это от поднятой пыли, — прокомментировал Билли.
Вот её волна с головой накрыла меня и покатилась дальше.
