— Больше ран нет?
— Этттой мммаллло... ик...?
— Этой хватит. Ну-ка — где палец?
— У Лилллльккки... ик...
Пока разговариваю, вижу, что жгут наложен безобразно — кисть руки опухла и посинела до безобразия же. Осматриваю девчонку— внешне состояние удовлетворительное, не ниже. Напугана, конечно, но ничего страшного. Потому жгут долой — толку от него нет — и прошу Надежду и эту парочку отправить вниз.
Теперь милиционер. Вот ему точно плохо. Белый, холодный пот на его лице глазом невооруженным видно.
— Кости ему надо совместить правильно! — авторитетно заявляет мне в затылок все еще пасущийся тут мужик.
— Вы кто по специальности?
— Я? Экспедитор!
— Медицинское образование есть?
— Нет, но я телевизоре видел.
— Слушайте, если вы немедленно не уйдете туда, где сейчас сборный пункт раненых — в судах МЧС — я вас буду лечить только урино— и копротерапией! И от других врачей добьюсь того же!
— Так я ж помочь хочу!
— Внизу — на берегу ваша помощь будет уместнее. Все — вниз, на посадку.
— Я...
— Тебя пристрелить, чтоб понял? — рявкает сзади Надежда мужику в ухо.
Мужик подпрыгивает и, наконец, сваливает вместе с девчонками.
— Ильяс, видишь группу из четырех человек?
— Вижу. Отработать?
— Нет, ты что, это спасенные. Двое ранены.
— Принято. Не отрабатывать.
— Сопроводи. Чтоб никто не обидел. Я имею в виду: не бегай туда сюда, а огневым прикрытием.
— Понял, не деревянный.
— Куда делись мужики — этот, сварщик и второй — из первого УАЗа.
— Сварщик рванул за нашими на холм, еще до того как вы туда поехали, а мужик с УАЗа — после того, как вы раненого сюда потащили — второго, с обвязанной головой — побежал к Центральному парку. Прямо вдоль берега.
— Куда ж его черти понесли?
— Вот уж извини, не в курсах...
— Ясно, связь кончаю...
— Буякши, хи — хи -хи..
Теперь что у парня с рукой. Надежда уже дерет ножницами рукав — аж треск стоит.
Парень прикрывает глаза и вроде собирается потерять сознание. Роюсь в сумке — одноразовый шприц. Ампула промедола. Теперь одно соединить с другим — и в ляжку. Готов. Будем надеяться, что шибко инфекции я ему не занес.
— Эй! Земляк! УАЗ на ходу?
— А?
— Ты тут не помирай — все равно не дадим — УАЗ на ходу?
— На ходу...
— Можем сейчас на нем вниз съехать?
— Можем... Бензина нету...
— Что, прям тут кончился?
— Ну да, тут... Я мотор не выключал... Он чуток поработал — и заглох... Этот пидор по нам очередь дал, а завести не смог...
— Какой пидор?
— Этот... мент — он нас остановил...
— Сколько тут всего было?
— Этих?
— Да, этих.
— Трое... Двое ментов...
— Всего трое?
— Ага.
— Я закончила!
— Надежда, как подбинтуем или перебинтуем — на Ваш взгляд?
— На мой — подбинтовать и хорошо будет.
— А жгут?
— Давайте проверим.
— Хорошо, распускаю.
Смотрим на повязку. Кисть руки розовеет, а вот кровищи на повязке не добавляется. Надежда добавляет еще бинта сверху, а я тем временем стягиваю с раненой руки часы — они хоть и на растягивающемся браслете — но на раненой конечности лучше не оставлять всяких колец, браслетов, часов — отечет — хрен снимешь и можно получить на ровном месте отмирание тканей. Был у меня пациент — с ожогом и ботинком, на обожженной ноге. Успели снять этот чертов ботинок по кускам, еле успели, а то потерял бы пальчики — уже цвет был у них очень гадкий, когда освободили...
Иммобилизовать бы руку — очень похоже, что уж одну-то кость пуля поломала. А может и вторую тоже — без рентгена не скажешь. Шин у меня нет. Разве у МЧС спросить? Или тут какую-нибудь ветку — доску поискать...
— Что вы озираетесь?
— Дощечку ищу, для иммобилизации.
— Да бросьте, даже если и найдем — то грязная же будет. Выщелкните из запасного магазина патроны — и прибинтуем. В самый раз по длине будет. И на косынку.
— Вот бы не подумал.
— Доводилось так делать. Уж чего-чего, а пустой магазин найти было проще, чем шины — Надежда улыбается и подмигивает.
Горсть ТТшек ссыпается в карман, магазин от ППС прибинтовывается к раненой руке, сама рука под прямым углом согнутая в локте берется на косынку.
Начинаю приподнимать парня. С трудом, но идти может. Потихоньку тащимся туда, где оставили возле бревна УАЗ. Надежда тем временем прикрываясь машинами отходит сзади, на всякий случай глядя, чтоб нас, убогих, никто не обидел.
— Ильяс, возвращаемся.
— Как говорится — вэлкам.
— Ничего нового?
— Водилы с твоим братцем собирают трофеи с битых машин, раненые токо что добрались. Мужик уже до меня докапывался — послать пришлось. Ну, болтливый...
— Это он после ранения раздухарился.
— В курсе. Эйфория, называется.
— Она самая.
Аккуратно скатываемся вниз. Осторожно добираемся с парнем до 'госпитального' 'Хивуса'. А салон — то уже и заполнен. Миха вроде дремлет. Агонирующий все еще дышит. Остальные расселись по лавкам и смотрят — что скажу...
Связываюсь с Николаичем.
— Раненые готовы к эвакуации. Что у вас?
— Прекратили преследование. Одного добили. Второй утек. Сварщик с вами?
— Нет, он же за группой побежал.
— Черт...
— И этот, Михин отец тоже утек — побежал в направлении Центрального парка.
— Да что же это за балаган-то с самодеятельностью! Ладно, его телефон у меня есть — уточните — вроде бы сварщик на связи был с МЧС — они с водилой нашего 'Хивуса' точно по мобиле разговаривали.
— УАЗ наверху — без бензина.
— А тот, что до берега доехал?
— В дырках, но полностью исправен. Плавучий госпиталь можно отправить в Кронштадт?
— Можно Машку за ляжку...
— Ясно. Разрешите отправить.
— Сопровождать кто будет?
— Считаю, что водителя и врача из спасенных хватит.
— Отправляйте.
— Они сейчас трофеи собирают.
— Гляньте, то они надыбают. Если что ценное — отбирайте.
— Принято.
— После того, как отправите — возвращайтесь сюда, на перекресток. Мы сейчас уже там будем.
— Что, кого-то зацепило?
— Нет, все целы, но пара стрелков лишними не будут. Подозреваю, что убежавший к нам гостей притащит. А нам тут есть на что внимание обратить.
.............................................................................................................
Виктор проснулся как-то сразу. В бункере тяжело пахло кровью от сваленных в углу мешков. Припахивало еще чем-то, не очень аппетитным, но Витя предпочел этого не замечать. Ирки уже не было рядом и, высунувшись из люка, он увидел, что она ковыряется в том мясе, которое они не успели еще срезать с костяка.
Вчерашний азарт кончился, начался отходняк. К тому же удачливый охотник отчетливо понял, что скоро станет тепло и все эти мешки с десятками килограммов мяса, на которое ушло до черта соли, сахара и приправ — придется банально закопать, потому что протухнет солонина.
Вяло ковыряясь ножом, который вертелся в одеревеневшей после вчерашней работы руке, Виктор лихорадочно думал — что делать? Чернышевский нафиг, с Белинским — мелькнуло у него в голове.
— Ирк, что скажешь, как нам лучше мясо сохранить? — неожиданно спросил он подругу.
Ирка сдула прядь волос — но та осталась на месте, прилипнув к потному лбу — и незамедлительно сказала:
— Я считаю — ледник надо делать.
— Ледник?
— Ну да, погреб со льдом.
— Откуда я тут в лесу погреб возьму! Да еще со льдом!
— Погреб придется вырыть. А лед привезем — тут же озерцо есть недалеко.
— Хренасе, недалеко! Пять километров бездороги.
— Ну, иначе не знаю...
Набив еще пяток мешков — причем Витя краем глаза увидел, что Ирка сыплет соль и прочие приправы, явно страдая, он понял, что не верит подруга , что это мясо будет съедобным... А работа мясника — хуже чем у грузчика оказывается... Жиловщик это называется вроде... Рука уже как чужая. Не хватает по своему мясу секануть... На мясокомбинатах — то перчатки кольчужные выдают...
Ничего другого, кроме как ледник так в голову и не пришло. Взяв лопату, Виктор опять задумался — где его рыть. Если рядом с бункером — мухи задолбают. Запах уже есть, вряд ли ослабеет. Оттартать мясо подальше — тоже нюанс — опять значит грузить, а перекидывать эти мешки снова очень не хотелось.
Опять же неизвестно, что за зверье полезет...
Виктор отошел метров за двести и в теньке на склоне холмика наметил контуры квадратного погреба. Воткнул лопату в землю и начал рытье...
Через час он незначительно углубился в землю, но уже взмок. Еще хорошо, что с этими чудиками таскался — подумал Витя — если б не коп — уже сдох бы с непривычки, а так куда ни шло. До вечера яму вырою. Доски есть — они сырые и гнутые, но тут пойдут. Значит, еще колы вырубить для распора. И за льдом. Лед можно будет бензопилой резать...Правда можно вместе с бензопилой под лед улететь — хреноватый сейчас уже лед... А везти на чем? В мешках в УАЗе? Засру весь УАЗ... Сани бы надо...
Тут он немного опомнился. — Какие нахрен сани? Еще лошадку, конюшню, баньку, сарайчик с амбаром, хлев с коровкой и свинкой, курятник... Это ж бля цельный хутор строить... Домик в деревне... А Ирка уже мечтала вслух о бане... Чистоплюйка. Не, из города все эта поеботина смотрелась куда как симпатичнее, романтичнее и героичнее...
С трудом сплюнув — рот пересох — Виктор прошелестел сам себе — Перекур!
Воткнул лопату и пошел к Ирке.
Боевая подруга билась насмерть. Видно было, что у нее тоже руки болят, но она свирепо шипя сквозь зубы, пластала и пластала куски мяса.
— Погодь. Давай хоть чаю попьем.
Она обернулась, посмотрела как-то нехорошо и ответила:
— Если сейчас оторвусь от этого занятия — потом уже не смогу взяться. Пальцы не гнутся и руки болят сильно.
— Хрен с ним. Мы всяко полтора — два центнера уже накрошили. Больше не осилим. Да и соль еще пригодится.
— Да жалко же... Когда еще повезет.
— Живы будем — повезет. А так я скоро сдохну. Руки отваливаются.
— Ладно. Чай на дрючке вскяпитим?
— Ага. В бункере-то жару устраивать не охота.
Попили чаю, вскипятив его на костерке — пока Виктор делал бункер и закладки — тайники тут разбивался лагерь из палаток. Теперь тут осталось кострище с рогульками да шалаш — склад бракованных досок и другой строительной всячины.
Прикинули, что делать дальше.
Получалось, что надо копать — и никак от этого занятия не открутиться. Все тайники — закладки еще были полными. Пустой — на всякий случай — Виктор сделать в то, спокойное время не догадался.
Прикинули объем солонины. Прикинули, как ее размещать, чтоб переворачивать было можно. Прикинули, сколько надо будет привезти льда.
Немного ужаснулись объему работы...
И пошли копать. Виктор — ледник, а Ирка — яму под недогоревшую требуху лося.
..........................................................................................................
Водила 'Хивуса' действительно знает номер телефона сварщика. Побурчав насчет расходов звонит, но безуспешно. Занято — и все тут. На всякий случай записываю себе этот номер. Заодно обмениваемся номерами с водителем. Смотрим — не осталось ли на галоше чего-либо, что понадобится нам здесь. Но все наше добро — на второй галоше, той, которая сейчас стоит поодаль и винтовкой Ильяса контролирует весь склон парка.
Спрашиваю — когда собирается связываться с Кронштадтом? Водила обижается всерьез — он уже предупредил о наличии раненых, уточнил какая нозология будет им доставлена. Не ребенок, дело свое знает.
Машины уже они осмотрели, собрав все, что подвернулось — и сейчас тараканят трофеи на свои галоши. Невелики трофеи, честно говоря. Слили бензин, сняли аккумуляторы, разжились домкратом и парой огнетушителей. Какая-то одежка, одеяла — замечаю, что лежащих на полу 'Хивуса' раненых заботливо укутали потеплее.
Интерес представляют разве что стволы и боеприпасы.
Стволов с десяток — три ПМ, два охотничьих ружья — помповушка и автомат, пара АКСУ да два 'Кедра'. Патронов разного калибра ко всему этому — несколько магазинов, пачек и вроссыпь.
Предложение поделиться не вызывает восторга, но тем не менее готовы к этому.
Вопрос один — как делить.
С моей колокольни — не шибкое сокровище все найденное.
Звоню Николаичу.
Думает несколько секунд.
— МЧС и так ящик с Судаевыми получило. По уму — они даже не стреляли. Там к 'Ксюхам' сколько патронов?
— Эээ... Три рожка и еще десяток врассыпную.
— Тогда им АКСУ отдайте и помповуху. И то жирно будет.
— ОБЕ АКСУ?
— Обе.
— Принято. Обе АКСУ и помповушку.
Подходит братец. Жует чего-то. В руке — полупустой полиэтиленовый пакет.
— Мы еще там немного харчей нашли. Делить тоже?
— Да ладно, вам нужнее. Токо не напирайтесь сразу-то.
— На всех поделить — совсем смешно. Тут и одному-то мало будет.
— Ну, двигайте. За агонирующим приглядывай.
— Само собой. Там, говоришь, операционную готовят?
— Ну да. Так что еще и тебя припашут.
— Разве что как сильно нерасторопного ассистента.
— Ты ж хирургией увлекался?
— На четвертом курсе. Так что шить отвык вовсе.
— Ну, живы будем — сегодня на семинаре встретимся. К слову — помыться не забудь — там у них даже ванна есть.
— Пахну?
— Не то слово.
— Это из-за того, что в морге сидели.
— Ага. А так от тебя розами и амброзиями пахнет обычно. Пока не уехал — может нужно что?
— Нужно. Патроны к ПМ у тебя найдутся?
— Вот, последняя пачка.
— Последнюю — то вроде не отдают?
— У меня еще две обоймы.
— А насчет медикаментов?
— У МЧСников возьмешь, если что.
— Ну, все — до вечера! Голову береги!
— И тебя туда же!
Надежда вылезает из салона 'Хивуса'.
— Думаю, что транспортировку перенесут. Вы проверили — ничего не осталось в салоне нашего?
— Проверил. Вот — братец остался вне салона.
— Уже все, ухожу.
Вместе с братцем уходят и оба водилы, до этого что-то осматривавшие винт своего глиссера. Машем прощально руками, и набитый людьми агрегат усвистывает по льду в Кронштадт.
Стараюсь поаккуратнее уложить оружие, лежащее на тряпице, похожей на половинку покрывала, потом вяжу корявоватый узел (такие обычно таскают беженцы и погорельцы, только вот хорош он для подушек, а не оружия) и укладываю его сзади в УАЗ. Торчащий ствол автомата-дробовика мешает, вытягиваю пушку из узла и стараюсь ее поставить аккуратно. Обнаруживаю крепление — в нем стоит двустволка. Ну, раз есть крепление — то пусть в нем стоит автомат, а двустволку... она еще и не заряжена — можно и так уложить. Вроде не особенная она какая — обычная наша тулка, да и калибр мелковатый, не 12 во всяком случае.
Когда садимся с Надеждой в УАЗ, вызывает Николаич.
— Что, все еще поделиться не можете?
— Не, уже поделились, госпиталь плавучий убыл.
— Эт хорошо. Вы возьмите видеокамеру.
— А канистры?
— Пока не треба, тут уже подразжились. Сварщик где? Не нашелся?
— Телефон у него занят.
