Сетро подумал, и кивнул. Болич был прав. С каждой пройденной по Лож милей, Сетро все больше уважал стрелка, хотя поначалу, там на Эспефе, видел в нем не слишком полезный довесок к талантливому врачевателю Юко. Ходячий боек, ничего более, к тому же он предвидел с обоими проблемы из-за пьянства.
Пока что Болич не совершил еще ничего потрясающего, разве что на сбор явился трезвым, и мастерски снял троих всадников, доказав что не зря носит звание стрелка. Но все же что-то изменилось. Вот! Едва встав на путь, Болич больше не походил на пропойцу, чьи мысли не превышают объем стакана. На тропе он был на месте. На своем.
Юко наоборот, разочаровывал. Начать с того, что Сет несколько раз ловил взглядом маленькую склянку, суетливо скрываемую у лекаря на груди. Кроме того, он, не переставая, ныл, и жаловался на несправедливость судьбы, тяжело и со смыслом вздыхал, когда ему, как не боевой единице, доверили нести два мешка.
-Пожалуй,— сказал Сетро и остановился.
Юко тут же со стоном сбросил на землю свои мешки.
-И пообедать бы, мастер,— сказал он.— С утра уже идем, и конца не видать.
-Глядите,— сказал Сетро, и замер, остекленев глазами.
Болич шагнул к нему и тоже превратился в статую. Юко сел на землю, и глаза вообще закрыл. Все кроме Велки погрузились в ментальные проекции. Сетро показывал, как повернуть крипт, чтобы попасть в нужное место, Болич и Юко старательно запоминали. Было тихо и скучно, только ветер носился над ковылями.
Велка потопталась на месте, она тоже попыталась замереть со значительным лицом, но ничего ровным счетом не уловила. Это было глупо, так таращиться перед собой. Ее посетила мысль, отправиться вперед одной, посмотреть как там и что, нет ли чего интересного. Она так и сделала, и даже отошла на два десятка шагов, когда перед ней прямо в воздухе, пыхнула оранжевая вспышка.
-Я иду!— сказала она.
С начала пути, Сетро таким способом давал ей понять, что удаляться более чем необходимо для поиска подходящих кустиков, он ей не позволит.
-Я уже иду,— сказала она,— я просто хотела посмотреть.
Ее посетила заманчивая мысль, если снять амулет, можно попытаться унюхать тех двоих, что скрылись в траве. Сейчас конечно день, но кто знает, вдруг да получиться? Ведь говорил колдун, по имени Профессор, что со временем она сможет быть ночью как днем. Говорил, она своими ушами слышала.
-Велка!— строго позвал Сетро, и мысль ушла, испугавшись.
Она вернулась к остальным, Юко уже взваливал на себя мешки.
-Идти не далеко осталось,— сказал Сетро,— мили три, четыре. В прошлый раз я до заката топал, и за мной гнались эти неумытые личности. Под конец догнали, пришлось отбиваться. Я не хотел затягивать знакомство, но и бродить по незнакомому месту, аукать, кричать "Скале, Скале", спрашивать у аборигенов, не видели ли вы девушку со шпагой, тоже не сподручно. В общем, кого-то из них я зацепил. Должно быть, теперь друзья или родственники пострадавших, мечтают получить с меня компенсацию.
-Угу,— сказал Болич,— а там, на бережке тебя поджидали.
-Да, и это сильно портит мне настроение,— сказал Сет.— Клянусь, я ничем не насолил этим технарям. Стрелять в меня было свинством.
-Думается, в этот раз они не захотят принести тебе извинения,— сказал Болич.
-Чего мы не взяли вьючного?— сказал Юко.
-Лошадь там будет бросаться в глаза,— ответил Сетро.
-Оставили бы ее здесь,— Юко не унимался.
-Никто тебе не запрещал,— не выдержал Сетро,— надо было взять.
Юко нахмурился. Последние слова прозвучали резко, и на некоторое время повисло молчание.
-Юко, а почему тебя зовут Юко?— пристала к страдальцу Велка.— Это что-то значит, или просто имя?
-А ну, не вертись под ногами, пигалица,— вспылил он.
-И нигде я не верчусь,— обиделась Велка, и убежала вперед, скорчив лекарю рожу.
-Пить хочешь, коза,— подмигнул ей Болич.
-Хочу, и я не коза,— девочка обрадовалась возможности поболтать, и зашагала рядом.
Болич протянул ей обшитую кожей флягу.
-Фу, теплая,— сказала Велка.— Спасибо.
-Конечно теплая,— согласился Болич,— мех то медный. Вот был у меня раньше мех,— он прицокнул языком,— из Селегежского хрусталя. Нальешь туда холодную воду, она ни в какую жару не нагреется, а нальешь горячую, не остынет даже в мороз. И не портится, хоть полгода пройдет. Жаль я его... Потерял, одним словом.
Не веришь? И зря. Спроси у мастера, он не даст соврать. Есть такое место, Селегеж, там, в горах, и еще на дне самых глубоких озер, находят кристаллы хрусталя. Из озерного и делают такие мехи. А из горного получаются звонкие колокольчики, заслушаешься. И даже, я слыхал, трубы для органов из него режут.
И еще живет там зверь по имени вережилка. Из его рога получаются самые острые и крепкие ножи. Жаль что рожки у него коротенькие, и ничего больше ножа не сделать. Был у меня такой ножик, да я его... словом потерял. А поймать этого зверя трудно, очень уж пуглив, и питается только сопливыми девчонками.
-Все ты врешь!— рассмеялась Велка.
-Я вру!? Спроси кого хочешь, вон, хоть Юко спроси. Он пьяница конечно, но соврать не даст.
-А что значит Юко? Никогда не слышала такого имени.
-И откуда ты такая будешь, любопытная?
-Я из Сохрыни. Там у нас у всех нормальные имена. Брата моего Бишкой зовут.
-Из Сохрыни,— Болич покачал головой,— не слыхал. А что до имен, так каких только на свете нет. До старости доживешь, а все равно, глядишь и услышишь новое имя. Я вот одного человека знал, знаешь, как его звали? Моугперитаксис, вот как. Что ты про такое имечко скажешь?
-Я его и выговорить не смогу,— призналась Велка.
-Еще бы,— усмехнулся Болич.— Я сам с трудом научился. А юко... юко это такие болотные коровы.
-Опять врешь?— прищурилась девочка.
-Чтоб я сдох. Живут они в месте, которое называется Апычек. Живут в болоте, на вид страшные, но едят только тину, и пахнут как... хм, словом плохо они пахнут.
-А почему Юко зовут как корову?
-Была там, пигалица, такая история, что Юко на этом Апычеке потерялся. Долго его искали, не помню уж, три дня, или неделю, но когда нашли, воняло от него... Как от юко.
-А это ты его нашел, да?
-Хм, не. Но я там неподалеку был.
-А я тоже однажды заблудилась, в лесу. Меня мама только на утро нашла. Я тогда еще маленькая была, и темноты боялась.
-Теперь значит, не боишься?— спросил Болич.
-Неа. А твое ружье это колдовство?
-Какое тут к собакам колдовство. Шестнадцати зарядный карабин, под бутылочный патрон, с укороченным стволом. Понимаешь, о чем я толкую?
Велка промолчала. Она впервые встретилась с огнестрельным оружием. Болич вздохнул.
-Словом, это как лук, или самострел. Только сложней. Хорошая машинка, очень хорошая, но и только. Никаких чар на ней нет. Может и хорошо, что нет. Порох плохо с магией ладит. Очень хороший мастер нужен, чтобы ружье зачаровать. Все сильно горючее, или что взорваться может, плохо сочетается с магией. Тот же порох, то не горит, то еле тлеет. Нет, я бы не стал с зачарованным оружием связываться.
-Но ведь ты же колдун,— сказала Велка.— Господин Сетро говорил, что на Эспефе все колдуны. Наверное, так и есть,— она задумалась, опустив голову,— только знаешь, они какие-то странные колдуны. Вот господин Можэ, колдун. Он из глины людей делает... конечно колдун. И амулет для меня сделал... А вот другие? Прям, не знаю даже, они к господину Можэ приходили. Всякие там, и бургомистр, и другие, токо на колдунов они вовсе не похожи.
-А ты кем Профессору приходишься?— спросил Болич.
-Да так, знакомая,— скромно сказала Велка.
-Надо ж, какие у тебя знакомые,— сказал Болич.— Профессора на Эспефе все знают, да и не только на Эспефе. Он личность известная. Но ты тут пальцем в небо попала, он не колдун, а алхимик, и ученый наверное, не зря же Профессором прозвали.
-Что это алхимик?— спросила Велка.
-Алхимия, коза, это такая штука, это вот Юко лучше объяснит, он тоже маленько алхимик. Тот, кто её знает, может много полезных вещей сделать. Големов, например, но я не слыхал, чтобы кроме Профессора это кому нибудь удавалось, амулеты всякие, эликсиры... ну много чего. А все же это не колдовство, а наука.
-Алхимия,— вмешался в разговор Сетро,— это тонкая грань, между наукой и искусством. В этом деле важны знания, есть много книг, труды ученых прошлого, которые алхимик обязан прочитать, если хочет достичь высот в своем ремесле, но кроме знаний, нужен еще дар. Надо уметь вкладывать душу в формулы. А это уже талант и искусство.
-Где-то так, мастер,— прокряхтел сзади Юко,— где-то так. Но про талант, это ты загнул малость.
-Почему?
-А что за хрен в огороде, твой талант. Я понимаю, это как бы, забить на все, пивко попивать, на солнышке валяться, а потом раз, не напрягаясь, и сотворить голема. Посмотреть что получилось, зевнуть, и дальше за пиво. Вот талант. Если есть талант, то это халява, а не искусство, и не наука.
-Не слушай его, коза,— сказал Болич,— он всегда бухтит, когда приходится работать.
-Пошел ты,— сказал Юко.
Болич показал ему три растопыренных пальца. Ни Сет, ни девочка, не поняли, что значил этот жест. Зато Юко понял. Он покраснел, даже полиловел, затряс головой, раздул ноздри, и зашипел, как клубок кобр.
-Я тебе пальцы сломаю, ты понял, ты, выродок, я тебе их в зад вобью! Ты чем меня паскудник попрекаешь? Что ты мне припомнить хочешь? Ты что можешь знать, вообще? Скажи еще, что я не прав? Ты долго стрелять учился? Мозоль на пальце натер? Ты первый раз взял в руки револьвер, и сразу в десятку засадил, не целясь. Талант, бляха.
В вытаращенные глаза Юко страшно было смотреть, и Велка отвела взгляд, постаралась, чтобы между ней, и разбушевавшимся целителем находился Сетро.
-Завали фонтан, Юко,— неприятно усмехнулся Болич.— Я просто хочу, чтобы ты ничего не забыл.
-Я тебя убью, когда нибудь, клянусь, убью,— казалось, Юко либо расплачется, либо кинется на вооруженного карабином Болича с ножом.
-Заткнитесь оба,— сказал Сетро, и поднял руку.
Все заткнулись. Мгновение стояла тишина. Ни звука, только гудели в воздухе мухи. Болич медленно поднял к плечу карабин, целясь куда-то в заросли сухой травы. Юко просто замер, все еще пунцовый от злости, откуда-то зная, что если он нарушит приказ, вякнет хоть слово, то немедленно вспыхнет римской свечой. Велка поглядывала то на одного, то на другого, ничего не понимая. Сетро покачал в воздухе ладонью, и Болич опустил оружие, вопросительно посмотрел на командира.
-Живьем,— одними губами сказал Сетро.
Болич пожал плечами. Вдвоем, они медленно двинулись вперед. Велка стараясь двигаться бесшумно, направилась следом. Предательски зашуршала под ногами сухая трава. Сетро оглянулся, наградил ее ''страшным'' взглядом, но ничего не сказал. Девочка сочла, что ей разрешили. Осторожно, отводя руками высокие стебли, ходоки приближались к чему-то неведомому, расходясь друг от друга в стороны. Что там впереди, Велка понять не могла, сколько не напрягала слух. Нос, такой чуткий по ночам, тоже ничего не улавливал. Ей опять захотелось стянуть с шеи амулет, но она не решилась, справедливо полагая, что ей и так достанется, за то, что увязалась за мужчинами. Потом, она услышала, или ей показалось, что услышала, как там, впереди, зашуршала трава. Или это ветер вернул к ней шорох стеблей тревожимых ее собственными ногами.
Сетро и Болич, вместе бросились на неясный звук, один молниеносно вырвав из ножен меч, другой, перехватив карабин, для удара прикладом, и почти сразу пропали за стеной пыльных и ломких, даже в смерти остающихся стоять, трав. Велка замерла, растерявшись, глядя туда, на поднявшееся впереди облачко пыли, и взлетевших в воздух сухих соцветий. Мелькнула над полынью, чья то голова, меч тускло взблеснул на солнце сталью, взлетел над степью, и тут же угас яростный гортанный крик. Она опомнилась, бросилась туда, теребя на груди тяжелый диск амулета, готовая сорвать его в любой миг, нащупать своим обретенным чутьем хоть намек, хоть тень, хоть отзвук ночи, погрузиться в него, и выцарапать мельчайшую толику разлитой в ночи силы. Почему-то она ни тени сомнения не допускала, что это ей удастся.
Но тут они появились перед ней, Сетро и новый стрелок. Безжалостно, завернув назад руки, они тащили с собой третьего. Неизвестного мальчишку, лет пятнадцати. Сетро волок его за вздернутые вверх, связанные поясом запястья, а Болич подстраховывал, ухватив за спутанные грязные волосы на затылке. Карабин он повесил на плечо, а под мышкой нес оружие неудачливого молокососа. Два дротика, не выглядевших опасными, и похожий на мясницкий инструмент тесак.
Мальчишку сильным тычком бросили в траву, к ногам так и не сдвинувшегося с места Юко. Тот, торопливо семеня, отступил от пленного. Мальчишка тут же рванулся вскочить, и Велка даже испугалась, увидев, как яростно он скалит зубы, и вращает глазами. Болич же только усмехнулся, а Сетро снова сшиб степняка наземь, и упер в шею острое жало меча. Мальчишка остался лежать на спине, но завизжал, так тонко и пронзительно, что заломило в висках.
-Своих зовет, псеныш,— сказал Болич, когда тот замолк, чтобы перевести дух.
Истошный визг снова разорвал тишину над степью, и Болич сорвал пук травы, заткнуть крикуну рот, но тот сам замолчал, услышав долетевший из далека такой же визг. Он расслабился и нагло улыбнулся Боличу в лицо.
-Услышали, суки,— сказал Болич.— теперь навалятся толпой. Мастер, надо делать ноги.
-Глухой бы услышал,— сказал Сетро.— Уже навалились бы, если б могли.
-Мастер, прирежьте его, и ходу,— встрял Юко.— Нам далеко еще?
Неужели прирежет, испугалась Велка.
-Почти пришли,— сказал Сетро,— и резать я никого не буду.
Мальчишка залопотал что-то, отважно делая вид, что не боится. Сетро торопливо сотворил логему, следом за ним бормотнули заклинания Болич с Юко. Все склонились над пленником, вслушиваясь в слова. Одна Велка ничего не понимала.
-Для чего?— спросил Сетро, и мальчишка разразился в ответ непроизносимой тарабарщиной, презрительно гримасничая.
-Вот срань!— выразил свое отношение Болич.
-Допустим, нас убили и выжали кровь, чем это поможет детям Великой матери?— спросил Сетро, и получил такой же не понятный ответ.
-Линяем, мастер,— запричитал Юко,— он сказал шестьдесят родов. Это сколько? Все налетят, не отобьемся.
Степняк засмеялся, натужно и зло. Видимо так должны встречать смерть сыновья Великой Матери.
-Забавные у них тут суеверия,— сказал Болич.— Мастер, тут не просто кровная месть. Ты уверен, что в прошлый раз не встречался с этой матерью, может в запале осквернил ей лоно, и не заметил?— Болич заржал.
-Вот уж чего точно не было,— Сетро потер подбородок.— Вот что, свяжите-ка ему и ноги.
Болич стянул парню лодыжки, тот не сопротивлялся, лишь ругался сквозь зубы.
-Ходу, мастер, ходу,— Юко чуть не приплясывал на месте, невзирая на тяжесть двух навьюченных на спину мешков.
-Я ни словом, ни делом не оскорблял твою богиню,— сказал Сетро мальчишке,— готов в этом поклясться, но если твоя земля не может без моей крови, я готов ей поделиться.
