— Храм еще не взят, граф Моркул, — извиняющимся тоном ответил магистр. — Герцог Ордерик приказал Мире взять под контроль ухвостеня, чтобы разделаться с оборотнями.
Моркул обернулся к магистру, Лукия снова прошибло в пот, потому как глаза вампира сверкнули в ярости. Внешне, сложно было сказать о том, какие эмоции испытывал новоиспеченный граф, однако магистр нутром чуял злость графа.
— Магистр, не хочешь ли ты объяснить, почему в моем замке распоряжения дают другие люди, а не я? — внешне, Моркул оставался холоден, как ледяные глыбы северных просторов.
— Прошу прощения милорд, меня оповестили постфактум, — Лукий поклонился, одно пребывание с лордом наедине заставило испытать человека первобытный страх.
— Ладно, пусть ухвостень завершит начатое, — ответил Моркул.
Мира. Граф осознавал, что его сводная сестра смогла сослужить достойную службу, для падения Рэвенфилда. После своего воскресения из мертвых, Моркул собрал армию вместе со своим старым другом и соратником — Улубом Мертволиким, и повел ее на Рэвенфилд. Это было четырнадцать лет назад, в 396 году от начала Четвертой Эпохи. Когда он казнил собственного дядю, узурпатора трона Отевиля, он начал собирать вампирские кланы под своим крылом. Именно в том году, во время его первой и неудачной войны с Рэвенфилдом, его матушка зачала от одного из лекарей.
Моркул пребывал в небывалой ярости. Его мать и член старейшего аристократичного вампирского клана, жена Люция Кожеснимателя зачала от обычного человека. Да, его матушка была при смерти, и Сонье выходил ее, но это не давало этому червяку поводу оплодотворять ее. Результатом этого соития и стала Мира — его сводная сестра и спящий агент, проживавший в Рэвенфилде. Конечно, матушка после этого начала оправдываться, что это мол часть ее гигантского плана по взятию города. Удобно, что сказать.
— Милорд, могу и чем-нибудь еще вам помочь? — Лукий старался угодить своему новому хозяину всеми возможными способами.
— Призови ко мне Ордерика, магистр, — приказал Моркул.
Вампиру хотелось побыть наедине с самим с собой, даже в такой миг триумфа. Вампиры были, пожалуй, не самыми социальными существами Делиона. Но даже на их фоне, Моркул был уникальным, он всегда предпочитал одиночестве любому светскому рауту вампирских элит и мог разделить свое личное время только с Улубом Мертволиким. Он вынашивал свои замысли в одиночестве, рожая их в тишине подземелий Отевиля. Видимо на него повлияло одно из южноземских испытаний, где он оставался наедине сам с собой очень долгое время...
Однако, одиночество Моркула продлилось недолго. Созерцание падением Рэвенфилда нарушил один из тех, с кем даже Моркул не предпочитал оставаться наедине. Граф отвернулся от поверженного города и посмотрел на очень важного гостя. Тот двигался как всегда неспешно и весьма таинственно, что всегда раздражало вампира. Некромант был одним из тех Павших, кто не внушал своей внешностью страха, однако он был среди всех Павших самым скользким, хитрым и амбициозным. То, что более прочего злило графа Отевиля, он осознавал, что Некромант дергал его за нитку, но ничего не мог с этим поделать.
— Некромант, — несмотря на не стихающий шум бойни и карканье воронья, тихий голос Моркула прозвучал ясно.
— Новоиспеченный граф Кольцегорья и Восточной Марки, — раздался голос из-под капюшона, вокруг которого летало два человеческих черепа. — Поздравляю.
Некромант был облачен в довольно просторные одеяния, в которых он был похож скорее на обычного нищего или прокаженного, ждущего подачи милостыни у храма, а не могучего мага. Моркул еще не разу не видел лик Некроманта, Павший постоянно носил на своей голове очень глубокий капюшон. Вся льняная одежда древнего мага была простенькой, на улице любого имперского города он бы не смог вызвать к себе подозрения. Единственное, что совершенно выбивалось из нищенствующего вида — черные кожаные перчатки Некроманта, на среднем пальце правой руки красовался здоровый перстень с десять камнями. На центральном, самом большом камне был изображен символ, о котором Моркул ничего не ведал.
Но самым зловещим было то, что вокруг Некроманта постоянно левитировало два человеческих черепа, иногда они двигались по стрелки фикийских часовых механизмов, а иногда против. Моркул был наслышан об этих черепах, но не знал, стоит ли доверять этой информации или нет. Одни говорили, что это черепа поверженных Некромантом королей, другие же утверждают, что это бывшие маги — соратники Некроманта. Наиболее смелые говорят, что это родители могущественного Павшего. Однако, никто не сомневается в том, что Некромант часто с ними совещается.
— Еще рано говорить о победе, — несмотря на безоговорочную победу, у Моркула было скверное настроение. — Восточная Марка будет продолжать сопротивляться, а лорд-протектор Телий объявит против нас алтарный поход.
В этом граф не сомневался, несмотря на смуту в Империи, консул и регент может отправить свои легионы против армии нежити.
— Тут ты прав, граф, — отозвался Некромант, внимательно изучая мужской череп, левитирующий перед его глазами. — Пока мы не добудем Копье Девы, ни о какой победе не может идти и речи.
Моркул нахмурился. Легкие, словно воздушное облако, язвительные речи Павшего задевали его жестокое холодное сердце. Некромант общался с графом неподобающе, однако вампир ничего не мог на это ответить.
— Девочка, которая...
— Твоя сестра, — сделал кивок Некромант. — Я знаю. Знаю, что она шпионила на тебя все эти годы, а старый дуралей лекарь покрывал собственную дочурку.
Павший без всякого шума подошел к столу с картой местности. Его указательный палец, облаченный в кожу, мягко приземлился в самом центре Рэвенфилда. Некромант неспешно и осторожно провел пальцем к западу, через реку Холодная и практически через всю Восточную Марку. Он остановил свой палец неподалеку от границы Восточной Марки и столичный земель, в глуши леса, между рекой Делос и одним из ее притоков — Мефли. Это место на карте никак не было отмечено, и это было не мудрено. Прошло четыре сотни лет, как оно запустело и с тех пор, кто решил пробраться в этот город не возвращался. О нем ходили самые загадочные слухи и мифы, и даже Моркул не знал всей правды.
— Лемион, — ответил Моркул. Город призраков.
— Именно, — произнес Павший. — Твоя сестричка указала на Лемион, но знает ли она как попасть туда?
Граф хотел ответить утвердительно, но понял, что он попал в риторическую ловушку софиста. Нет, конечно Мира не знала, как попасть в город призраков. Она даже не знала, где хранится древний артефакт.
— Не кажется ли, что эта малютка, поспешила с убийством магистра Аувина?
Граф поджал губы. Ответить отрицательно, значит расписаться в собственной слабости. С другой стороны, Моркул не мог обмануть могущественного Павшего.
— Да, она просчиталась, — не охотно согласился вампир.
Некромант застыл в одном положении тела. Пока мужской череп продолжал вращаться возле пояса Павшего, череп, некогда принадлежавший женщине завис в воздухе прямо напротив капюшона Некроманта.
— Да, ты права, — кивнул головой древний маг. — Это было мудрым решением.
Павший поднял правую руку вверх и указал в сторону выхода из башни. Острый слух летучий мыши позволил Моркулу услышать шарканье чьих-то ног, и отсутствующее сердцебиение. Женский череп снова начал вращаться вокруг Некроманта.
— Но я исправил эту оплошность, граф, — ответил Павший. — Можешь меня не благодарить.
Медленной ковыляющей походкой в башню вошло смердящее тело, волочащее за собой ногу. Спустя несколько суток после смерти, все мышцы мертвого начинают сокращаться, а спустя неделю — разлагаться. Голосовые связки ходячего трупа уже успели окоченеть и разложиться, поэтому все те слова, которые он старался выдавить из себя, превращались в жуткое мычание и страшные хрипы. От трупа смердело, его кожа приобрела зеленый оттенок и начало растекаться по полу. От некогда густых кустистых бровей Аувина остались редкие волосы, его прежняя могучая форма тела превратила магистра в обтянутый кожей скелет, на тощих руках были видны длинные почерневшие ногти. Моркул посмотрел исподлобья на Павшего, который как ему казалось, решил показать свою силу над воскрешением мертвых.
— Когда ты заполучишь копье, Некромант, что будет дальше? — Моркул не желал быть пешкой в игре Павшего, но осознавал, что оказался в патовой ситуации.
Казалось, что черепа закружились быстрее вокруг их владыки. Совещался ли он с ними, либо черепа продолжали жить своей жизнью — ответить было сложно. Восставший из могилы бывший магистр что-то попытался промычать, но безрезультатно. Павший промолчал некоторое время, пока черепа не приняли прежнюю скорость вращения.
— Дальше будет низвержение небожителей, — ответил Некромант и без всяких слов покинул помещение вместе со своей зверушкой.
Моркул стиснул свои клыки, провожая взглядом этого чванливого Павшего. Некромант раздражал не только своим присутствием, но и то, что мысли вампира постоянно возвращались к этой таинственной фигуре. Нет, Моркул не допустит того, чтобы Некромант забрал себе всю славу. Именно граф придумал идею того, чтобы другой Павший -Сновидица внушила Ордерику мысль о воскрешение его жены. Именно Моркул желал использовать сводную сестру в собственных планах. Вампир стиснул каменный парапет балкона, взирая на умирающий город и решил, что не будет ручной собачкой Некроманта.
Глава 20.
Интересен тот факт, что во многих культурах Делиона, даже у амазонок, цвергов и альвов, есть место в их религиозных писаниях и традициях Мольвии и Ануле. Мольвия и Анула — голубая и желтая луны, чьим циклом отмечается время года. Каждый третий месяц Мольвия уходит за горизонт и в небесах остается только одна Анула и наоборот. Полный такой оборот составляет двенадцать с половиной месяцев.
(с) Путеводитель по Делиону.
Ордерик улыбался. Впервые за четырнадцать оборотов его улыбка от уха до уха говорила о том, что он счастлив. Почти. Оставалось немного, прежде чем он встретится со своей возлюбленной Хильгидой. В последнее время она часто приходила к нему во сне и говорила о том, как она сильно любит своего рыцаря. Ее родинка на щеке казалось Ордерику такой родной, и такой забытой. Она манила его к себе, говоря о том, как сильно соскучилась по нему за прошедшие годы. Да, это определенно стоило того, чтобы отдать в жертву собственный город. И собственную дочь. Хильгида отдала свою жизнь взамен жизни дочери. После того, как Некромант рассказал о том, какую цену необходимо заплатить за воскресения жены герцога и поначалу правитель Рэвенфилда колебался. Однако, каждое сновидение, где Хильгида приходила к герцогу, подталкивала Ордерика пойти на решительный шаг. Разменять жизнь собственной дочери на жизнь ее матери. Девочка и не догадывалась о том, что ее тело станет частицей чего-то большего.
Он слез со своего коня, добраться до пещеры, о которой говорил Некромант было не просто. Его душу мучало и раздирало на части вид Рэвенфилда, по улицам шагали толпы зомби в поисках пропитания, улицы были завалены трупами людей, гостей из других уголков Делиона, животными. Нельзя было пройти ни шагу, не ступив на мертвого ворона, с разодранными животами и спинами от когтей летучих мышей. Ордерик печалился о судьбе города, но в конце концов вновь победила его мысль о том, что нет ничего дороже Хильгиды. Если бы на судьбоносных весах на одной стороне лежали все боги Делиона, а на другой его любящая жена, он бы беспрекословно бы повиновался зову собственного сердца.
Он бросил своего коня, даже забыв его привязать, однако верховое животное и не собиралось никуда уходить. Войдя вовнутрь пещеры он чувствовал запах гниения и вонь человеческих, изуродованных смертью тел. Даже это не остановило перед встречей с любящей женой. Ордерик вошел вовнутрь, но Хильгиды почему-то не было здесь. На крестах висели тела бывших жителей Бережка, ссохшиеся и скукожен ные, похожие на изюм, привозимый с Морского Востока, но ее возлюбленной здесь не было, то место, где она должна была быть пустовало. Некромант объяснил, чтобы вернуть душу из мира мертвых понадобятся души живых людей и их кровь.
Ордерик сделал с десяток шагов вперед, пока не увидел свою Хильгиду в теле, еще не до конца трансформирующейся дочери. Ордерик завопил во все горло, крики раздавались эхом в стенах пещеры, но его громкие вопли мертвые никогда больше не услышат. Хильгида лежала возле одного из крестов с отрубленной головой, из ее живота выпали внутренности, а мухи уже облюбовали тело возлюбленной. Герцог затрясся в сильном плаче, он рыдал словно маленькая девочка, потерявшая свою куклу. Бил кулаками по земле и проклинал всех богов, речноземных и имперских, проклинал Некроманта и всех вампиров, занявших его город. Он проклинал собственную дочь самыми скверными словами, молотя своими латными перчатками по твердой каменистой почве пещеры. Герцог ощутил внутри себя бездонную пустоту, где единолично царило отчаяние, засасывающее его душу. Скверное ощущение, после которого наступает момент отмирания всех чувств, атрофированная скорбь заставила Ордерика мыслить рационально.
Слезы до сих пор струились по его щекам, герцог решил покончить раз и навсегда со всеми этими действиями. Найди собственного коня, мирно пасущегося у входа в пещеру, он подошел к нему и начал снимать с удилища вожжи. Вожжи были из сыромятной кожи, довольно жесткие и не особо длинные, но их хватило чтобы связать петлю, которая станет концом в жизни последнего герцога Рэвенфилда.
* * *
Тяжело дыша, страж сидел у перевернутой телеги, за стогом сена, пытаясь перевязать свою кровоточащую рану на руке. Она не была глубокой, но Галарий не мог знать, попала ли инфекция в рану после того, как его ранила нежить. Кольчужный доспех не защитил Галария от укуса упыря, по его рукаву стекали алые капли крови. Рана была на правой руке, его правая ладонь еще могла сжимать рукоять зачарованного меча.
Голубой свет Мольвии. Запах сена и молока. Кошачьей мочи, жженой соломы. Вонь гнили и крови. Горящих тел и смердящих упырей.
Галарий прижался спиной к деревянной телеге, в надежде на то, что восставшие мертвецы его не заметят, прижимая к себе магическое оружие. Из тележки свисала копна сена, отложив меч на землю, рыжебородый взял сухую копну и попытался вытереть алую жидкость, сочившуюся из раны.
— Бездна, — выругался рыжий, растирая кровь по всему рукаву, рана не переставала кровоточить.
Достав с пояса кинжал, он отрезал от своего черного плаща лоскут ткани и туго перевязал свою рану. На повязке тут же появились темные алые пятна крови, но по ощущениям стража, кровь перестала хлыстать из него фонтаном. Когда сие действо было завершено, ему нужно было двигаться дальше, однако сил уже не оставалось. Бойня у Бережка была кровавой и забрала львиную долю его сил. По пути в Вороний град он еще черпал физические силы из ментального эфира, но теперь и это было невозможно. Страж не мог использовать свою магию, потому что слишком был обессилен, надо было подняться на ноги и продолжить путь к своей цели. Галарий закряхтел и понял, что ему хотелось бы остаться здесь и задремать хотя бы несколько мгновений, прикрыть веками свои очи и очутиться где-нибудь подальше от этого треклятого города.
