А за тонкой газовой завесой виднелись звезды, разбросанные по всему небу. Это были фонари, ясные и без мерцания; они были всех цветов и всех уровней яркости, от самой слабой искры до интенсивного, благородного пламени. И, возможно, подумала она с почти религиозным благоговением, эти огни в небе сами по себе были мирами. Может быть, на этих далеких огнях были другие формы людей, размещенные там ур-людьми для своих собственных непостижимых целей. Возможно ли это когда-нибудь узнать? — говорить с этими людьми, путешествовать туда через такие необъятные просторы?
Она попыталась разглядеть закономерности в распределении звезд. Возможно, там был намек на кольцевую структуру — и дюжина звезд выстроилась в линию в этом уголке неба...
Но так же быстро, как она находила такие крупицы упорядоченности в неуправляемом небе, она снова теряла их. Постепенно она пришла к пониманию истины — что порядка не было, что звезды были разбросаны по небу случайным образом.
Впервые с тех пор, как она покинула "Летающую свинью", ее охватила паника. Дыхание со скрежетом вырывалось из горла, и она почувствовала, как расширяются капилляры по всей ее плоти, впуская больше воздуха, несущего силу.
Почему случайность должна так расстраивать ее? Потому что, медленно осознала она, здесь не было никаких вихревых линий, ни ровного потолка корки, ни поверхности моря. Всю свою жизнь она провела в небе без границ — небе, где любой намек на неправильность был настолько необычен, что считался признаком смертельной опасности.
Но здесь не было никаких границ, никаких обнадеживающих точек опоры для ее разума.
— С тобой все в порядке? — голос Хорка звучал спокойнее, чем у нее, но его наглазники были широко раскрыты, а ноздри над кустом бороды раздувались, пылая, как дерево, горящее при ядерном распаде.
— Нет. Не совсем. Не уверена, что смогу принять все это.
— Знаю. Знаю. — Хорк поднял лицо. В свете звезд внутренняя грубость его черт, казалось, растаяла, оставив спокойное, почти элегическое выражение. Он махнул рукой в небо. — Посмотри на звезды. Посмотри, как меняется их яркость... Но что, если это изменение — иллюзия? Ты думала об этом? Что, если все звезды примерно такие же яркие, как одна или другая?
Ее разум, как обычно, медленно следовал за его логикой. Если бы все звезды имели одинаковую внутреннюю яркость, то некоторые из них должны были бы находиться дальше. Гораздо дальше.
Она вздохнула. Нет, черт возьми. Она об этом не подумала.
Почему-то она представляла звездную ур-вселенную как оболочку вокруг себя — как внешнюю корку, хотя и гораздо дальше. Но это было не так; ее окружало бескрайнее небо, по которому звезды — сами по себе миры — были разбросаны, как яйца паука.
Вселенная раздулась вокруг нее, превратив ее в бессмысленную пылинку, искру осознания. Это было угнетающе, за гранью ее воображения; она вскрикнула, закрыв лицо руками.
Хорк казался смущенным. — Успокойся.
Сквозь благоговейный трепет пробивалось раздражение. — О, конечно. И ты, я полагаю, совершенно спокоен. Извини, что ставлю тебя в неловкое положение...
— Дай мне передохнуть.
Она отвернулась от него, стараясь успокоиться. — Хотела бы я знать, каков надлежащий ответ на все это — быть здесь, в этом древнем месте, видеть глазами ур-людей...
— Ну, не совсем, — мягко сказал Хорк. — Помни, что вокруг нас все еще есть стены, которые, должно быть, каким-то образом помогают нам видеть. Ур-люди видели вещи не так, как мы. Спроси Мууба об этом, когда мы вернемся... Мы "видим" с помощью звуковых волн, которые передаются по воздуху. — Он махнул рукой. — Но за пределами этого маленького пузырька воздуха нет. На самом деле, люди-земляне жили не в нашем воздухе. И они "видели", фокусируя пучки фотонов, которые...
Она сморщила нос. — Они могли чувствовать запах звезд?
— Конечно, нет, — отрезал он. — В воздухе фотоны могут распространяться очень медленно, рассеиваясь. Поэтому мы используем их для обоняния. И мы "слышим" колебания температуры.
— В пустом пространстве все по-другому. Фононы вообще не могут перемещаться — поэтому мы были бы слепы. Но фотоны движутся невероятно быстро. Таким образом, ур-люди могли "видеть" фотоны... В любом случае, это теория Мууба.
— Тогда как они слышали? Или обоняли, или пробовали на вкус?
Он нетерпеливо зарычал. — Откуда, черт возьми, мне знать? В любом случае, я думаю, что эта третья камера предназначена для того, чтобы позволить нам увидеть Вселенную так, как это делали ур-люди. — Он задумчиво потер подбородок. — И на консоли со стрелками еще осталась настройка, четвертая... Мы еще не закончили с нашими способами видения.
Она забыла об этой последней настройке. Какая-то ее часть, спрятанная глубоко внутри, дрогнула еще немного.
Поворачиваясь в воздухе, она огляделась, все еще выискивая закономерности. Небо не было равномерно темным, поняла она; неуловимый газ из серого превратился в темно-малиновое свечение в дальнем конце помещения. — Давай. Я думаю, что за камерой с червоточиной есть что-то еще...
Все еще держась за руки, они прошли мимо кресла управления и обогнули затемненный тетраэдр, в котором находились портал червоточины и "Свинья". Через открытую дверь Дюра мельком увидела их корабль; его грубо обтесанные деревянные стены, полосы из вещества сердцевины, медленно просачивающийся запах пердежа воздушных свиней — все это казалось невыносимо примитивным в этом зале чудес ур-людей.
Сияние неба усиливалось по мере того, как они приближались к его источнику. Наконец сияние заглушило звезды. Дюра почувствовала, что отстраняется, уклоняясь от новых откровений. Но Хорк сжал ее пальцы в крепкой, удушающей хватке и подтолкнул ее вперед. — Давай, — мрачно сказал он. — Не подводи меня сейчас. — В центре сияющего неба была одинокая звезда: крошечная, яркая и желто-красная, ярче любой другой на небе. Но эта звезда не была изолирована в космосе. Звезду окружало кольцо из какого-то светящегося газа, и — что еще более удивительно — огромный шар света висел рядом со свирепой маленькой звездой. Шар сам по себе был похож на звезду, но уменьшенный, раздутый, его внешние слои были настолько размыты, что почти сливались со всепроникающим газовым облаком. Щупальца серого света змеились от звезды-шара и уходили далеко в газовое кольцо.
Это было похоже на огромную скульптуру из газа и света, подумала Дюра. Она была ошеломлена зрелищем и в то же время очарована его пропорциями, масштабом, глубиной оттенков и цвета.
Она видела газовое кольцо вокруг звезды с края... на самом деле, она постепенно осознала, что конструкция ур-людей вокруг нее на самом деле находилась внутри тела кольца. И она могла видеть за центральной звездой дальнюю сторону газового кольца; расстояние превращало дальний конец кольца в линию света, на которую была нанизана маленькая звездочка, похожая на кулон.
Она могла видеть турбулентность в кольце, огромные ячейки, достаточно большие, чтобы поглотить тысячу колоний землян. Ячейки вспыхивали и сливались, изменяясь на ее глазах, несмотря на их немыслимый масштаб. И, казалось, вокруг звезды происходило движение, горсть искр вонзалась в ее каркас...
— Значит, это правда, — выдохнул Хорк.
— Что?
— Что мы больше не внутри Звезды. Что нас перенесли через червоточину на планету за ее пределами. — Кольцевой свет заливал его лицо, отбрасывая сложные блики на бороду. — Разве ты не видишь? Это наша звезда — Звезда — и, как и было указано на карте, мы находимся на планете, вращающейся вокруг Звезды. Но на карте не было показано кольцо. — Он повернулся к ней с волнением в глазах. Она поняла, что это было волнение от понимания, от собирания кусочков головоломки. — Итак, теперь мы знаем, как устроена система нашей Звезды. — Он изобразил руками. — Вот Звезда, в центре всего этого. Газовое кольцо окружает ее, вот так. Планета, должно быть, дрейфует внутри кольца. А над всем этим у нас висит нечто в виде шара, тускло светящееся и истекающее газом.
Дюра уставилась на свою Звезду. Она была маленькой и убогой, подумала она, разочаровывающей по сравнению с великолепными фонарями, которые сверкали в других частях неба. И все же это был дом; она почувствовала странное смятение, укол грусти, потери. — Наш мир так ограничен, — медленно произнесла она. — Откуда мы могли знать, что за пределами наружной корки столько чудес, необъятности, красоты...
— Ты знаешь, я думаю, что у этой большой газовой сферы есть собственное свечение. Я имею в виду, что она отражает не только звездный свет.
Шар был похож на огромную подвеску на кольце, совершенно затмевая саму Звезду. Хорк, похоже, был прав; интенсивность его серо-желтого свечения увеличивалась к неровному центру. И на самом деле это была не сфера, медленно осознала она; возможно, когда-то так оно и было, но теперь она вытянулась в форме капли, с тонким кончиком, прикрепленным к кольцу пуповиной из светящегося газа. Внешние слои звездного шара были туманными, неспокойными; Дюра могла видеть сквозь них темноту космоса.
— Это как сама звезда. Но...
— Но это выглядит неправильно. — Дюра поискала подходящее слово. — Это кажется... нездоровым.
— Да, — согласился он. — Это выглядит так, как будто из большой звезды вытягивают вещество и помещают в кольцо. — Он задумчиво взглянул на Дюру. — Возможно, Звезда каким-то образом извлекает плоть из большой звезды, чтобы создать кольцо. Возможно, планета, на которой мы находимся, построена из материала кольца.
Она вздрогнула. — Ты говоришь о Звезде как о живом существе. Как о глазной пиявке.
— Звездная пиявка. Что ж, возможно, это самое хорошее объяснение, какое мы когда-либо получим... — Он улыбнулся ей, его лицо было призрачным в свете кольца. — Давай. Я хочу попробовать последнюю настройку стрелки.
— О, Хорк... У тебя есть хоть какая-то способность испытывать благоговейный трепет?
— Нет. — Его улыбка стала шире сквозь бороду. — Думаю, это свойство выживания. Я называю это ментальной стойкостью. — Он повел ее обратно по внутренней комнате-порталу и лукаво посмотрел на нее. — Итак, мы увидели звезды. Важное событие. Что осталось?
— Поверни стрелку и узнай.
Он так и сделал.
Вселенная — из звезд и звездного света — взорвалась.
Дюра закричала.
26
Звезды — все, кроме Звезды — исчезли, забрав с собой весь свет с неба. Звезда, с ее кольцом и огромным, истекающим кровью спутником, висела в пустом небе...
Нет, поняла она, это было не совсем так. Небо опоясывал бант — разноцветная лента, тонкая и совершенная, которая обвивала среду обитания ур-людей — и, как она увидела, проходила позади самой Звезды.
Это была лента, которая опоясывала Вселенную, и в ней содержался весь звездный свет.
Хорк возвышался перед ней, звездный луч добавлял бликов к серому освещению его лица. — Ну? — раздраженно спросил он. — Что теперь?
Она потерла лоб. — Каждая настройка этого устройства показывала нам больше того, что нас окружает — больше Вселенной. Это как если бы с наших глаз снимали последовательные слои, завесы.
— Верно. — Он поднял глаза на звездную ленту. — Так это, должно быть, правда? Последняя постановка, которая снимает все завесы? — Он покачал головой. — Но что это значит?
— Небо, которое мы видели раньше — звезды, разбросанные по небу — было для нас странным... даже удивительным. Но это выглядело естественно. Звезды были такими же, как наша Звезда, только гораздо дальше.
— Да, в то время как это кажется искаженным. И как получилось, что мы все еще можем видеть нашу Звезду? Почему ее свет тоже не размазан в этом абсурдном кольце?
Размазанный звездный свет... Да. Мне это нравится. Хорошо, это очень проницательно...
Дюра крутанулась в воздухе, пытаясь подавить крик. Голос, сухой и мягкий, исходивший из пустоты огромной комнаты позади нее, был совершенно ужасающим.
— Карен Макрей, — сказал Хорк, его голос был полон враждебности.
Набросок плеч и головы, выполненный из бледных цветных кубиков света, висел в воздухе на расстоянии вытянутой руки от них. Четкость изображения была хуже, чем в мантии — цвета размыты, движущиеся световые кубы больше. Карен Макрей открыла глаза, и снова Дюра испытала отвращение при виде мясистых шариков, уютно устроившихся в чашечках.
Хорк был прав; каким-то образом Карен Макрей проделала с ними весь путь из глубин Звезды в это отдаленное, суровое место в куске вещества сердцевины, прикрепленном к борту "Свиньи".
— Звездный свет размыт; да. И очень важно, чтобы вы понимали, почему он размыт, что с вами происходит. Стены этого места - не окна; у них есть вычислительная мощность — они фактически полуразумны, на самом деле - способны устранять доплеровские искажения...
Хорк зарычал и махнул вперед. — Говори прямо, черт бы тебя побрал.
Размытая голова медленно повернулась. — Доплеровское искажение. Синее смещение. Вы - мы — невероятно быстро перемещаемся в пространстве. Почти так же быстро, как сам свет. Вы видите? И так далее...
— И таким образом, мы опережаем звездный свет, — сказал Хорк. — ...Думаю, я понимаю. Но почему мы все еще видим саму Звезду и ее систему колец с гигантским компаньоном?
Колонистка, казалось, уходила в свою собственную наполовину сформировавшуюся голову; мясистые штуковины в ее наглазниках скользили вокруг, как независимые животные.
Дюра изо всех сил пыталась ответить Хорку. — Потому что Звезда путешествует с нами. И именно поэтому мы все еще можем видеть ее свет. — Она с сомнением посмотрела на него. — В этом есть смысл?
Хорк зарычал. — Эта колонистка и ее болтовня о загадках... Все в порядке. Давай предположим, что ты права. В конце концов, у нас нет лучшего объяснения. Давай предположим, что мы и Звезда путешествуем в пространстве со скоростью света. Почему? Откуда мы пришли? И куда мы направляемся?
Ответа от Карен Макрей не последовало. Световые кубики ползали по ее лицу, как пиявки.
Хорк и Дюра уставились друг на друга, как будто искали ответы на раздраженных лицах друг друга.
Они еще раз огляделись, пытаясь разобраться в искаженном небе. Дюра чувствовала себя маленькой, хрупкой, беспомощной в этом ансамбле несущихся миров. В размытом свете вокруг них была симметрия, и после некоторого спора они решили, что пункт их отправления и назначения должен находиться на полюсах воображаемого шара вокруг них, шара, экватор которого был отмечен звездным лучом.
Хорк потянулся к устройству со стрелками. — Хорошо. Тогда давай посмотрим, сможем ли мы увидеть, что там лежит... — Он установил указатель в предпоследнее положение.
Звезды покинули разрушающуюся звездную арку и вернулись в свои разбросанные по небу дома.
Хорк махнул в сторону одного из воображаемых полюсов, вглядываясь в космос сквозь массивные облачные устройства ур-людей. Для Дюры, которая оставалась ближе к Карен Макрей, он выглядел игрушкой, пятнышком, плавающим на фоне расплывчатых необъятностей ур-людей.
