Он ухмыльнулся и положил руки на ее обнаженные бедра. Его глаза были живыми, ярко-голубыми на смуглом, как кофе, лице. — Наверное, ты права. — Он притянул ее к себе, и она ощутила на своем лобке упругость восстановившейся эрекции. — Что может сделать любой из нас, кроме как следовать своим инстинктам?
Она почувствовала, как маленькая, замкнутая частичка ее самой раскрывается в его тепле. Секс — даже эта его виртуальная реконструкция — был замечательным, и, отдаленно, это еще раз напомнило ей о том, как много от нее скрывали в течение ее короткой, сконструированной жизни. Она обрела разум на пять миллионов лет, но была лишена своего древнего человеческого наследия.
Она подняла руки и обвила ими шею Марка. — Ты должен быть осторожен со мной, — сказала она. — Я старая леди, ты знаешь...
Он наклонил к ней голову и поцеловал; она провела языком по его острым зубам.
Вокруг них тихо шуршали цыплята, выпавшие перья кружились в воздухе, как снег.
26
Это был хороший день для Прядильщицы веревок.
Она нашла большой улей высоко на дереве. Пчелы встревоженно зажужжали, когда она приблизилась, но она осторожно обошла вокруг ствола, держась подальше от их злобных укусов. Она развела небольшой костер в углублении в коре немного ниже толстой, бугристой формы улья и подбросила в огонь побольше влажных листьев, позволив густому дыму подниматься вверх и окутывать улей. Пчелы, дезориентированные и встревоженные, хлынули в дым и рассеялись, не причинив вреда.
Прядильщица, торжествующе вопя, вернулась к заброшенному улью, взломала его своим топором из металла нижних людей и выгребла огромные пригоршни сотов, с которых капал густой мед. Она наслаждалась сочной золотистой начинкой, запихивая ее в рот; мед размазался по ее лицу и забрызгал круглые очки. Этого было бы более чем достаточно, чтобы наполнить два кожаных мешочка, которые она носила на поясе.
...Затем, сидя на своей ветке и поедая мед, она обнаружила, что дрожит. Она нахмурилась. Почему ей должно быть холодно? Еще не было и полудня.
Она отбросила странное ощущение.
На ближайшем дереве, в сотне ярдов от Прядильщицы, сидел мужчина. На нем был потрепанный комбинезон, а лицо под копной седых волос выглядело усталым, морщинистым. Он тоже ел: фрукт, возможно, батат. Он улыбнулся и помахал ей.
Он был другом. Она помахала в ответ.
Она ополоснула лицо в луже воды внутри толстого куста бромелии и спустилась на землю.
Она легко бежала по ровной, покрытой листьями земле леса. Она знала, что Мастер стрел будет ухаживать за своими бамбуковыми зарослями; было всего несколько рощ этого вида, которые давали прямые стебли длиной в шесть футов, необходимые Мастеру стрел для изготовления его духовых трубок, и Мастер выращивал заросли с любовью и заботой, ревниво охраняя их от своих соперников. Прядильщица подбежала к нему и показала медовое лакомство, которое она нашла, а потом...
Прядильщица веревок. Я знаю, что ты проснулась.
...а потом...
Давай, Прядильщица, поговори со мной.
Прядильщица замедлила шаг и остановилась.
С сожалением она еще раз взглянула на мед, которым не сможет насладиться, и отдала негромкую команду.
Вместо воздуха ее конечности окутал защитный скафандр, словно паутина из серебристой ткани, и вокруг ее тела материализовалась громоздкая кушетка. Подобно черепу, пробивающемуся сквозь разлагающуюся плоть, темнота космоса, резкие предательские огни ее уолдо проступили сквозь лесной сон.
— Прядильщица веревок. Прядильщица.
Ее сердце билось так же быстро, как у птицы. — Да, Луиза.
— Прости, что мне пришлось вот так вытаскивать тебя из твоего виртуала. Ты, ах, ты не хотела возвращаться к нам, как я думаю.
Прядильщица хмыкнула, когда скафандр приступил к ежедневной процедуре звуковой ванны. — Ну, разве ты можешь винить меня за желание сбежать? — Она позволила унынию за пределами клетки затопить ее разум. Как чудесно было снова стать десятилетней, когда перед глазами не было ничего, кроме дневной охоты на лягушек со своим отцом! Но ей не было десяти лет; со времен охоты за медом прошло более пяти десятилетий, и с тех пор на нее свалилась огромная ответственность. Обновленное осознание того, кем она была, навалилось на нее, как осязаемый груз: груз, который она носила с собой все это время, но который она забыла заметить.
Она снова вздрогнула — и внезапно почувствовала острую подозрительность. Она прошипела короткие субвокальные команды и вызвала дисплей температуры воздуха в ее скафандре. Было около восемнадцати градусов по Цельсию. Не совсем ледяной, но все же заметно прохладный. Она вызвала на лицевой панели график того, как менялась температура ее скафандра за последние несколько дней.
Холод, который она ощущала во сне, был реальным. Температура в скафандре была изменена. Больше недели температура поддерживалась на уровне двадцати пяти градусов — на целых семь градусов теплее, чем сегодня.
— Луиза, — строго сказала она.
Она услышала вздох Луизы. — Я здесь, Прядильщица веревок.
— Что, во имя Леты, происходит? Что ты пыталась сделать, поджарить меня до смерти?
— Нет, Прядильщица. Послушай, мы начали понимать — возможно, немного запоздало, — насколько тяжела для тебя эта поездка. Я бы хотела, чтобы сейчас мы нашли какое-то другое решение: возможно, чтобы кто-то другой заменил тебя. Но для этого уже слишком поздно. Мы попали в ситуацию, в которой очень зависимы от тебя и от твоего дальнейшего хорошего функционирования в этой клетке, Прядильщица.
— А жара?
— Жара действует как мягкое успокоительное, Прядильщица веревок. Пока твой водный баланс не нарушен — а мы следим за этим — это совершенно безвредно. Я подумала, что это хорошее решение проблемы...
Прядильщица потерлась щекой о подкладку своего шлема. — Верно. Итак, ты давала мне успокоительное без моего согласия, Луиза Йе Армонк, инженер человеческих тел и душ...
— Думаю, мне следовало обсудить это с тобой.
— Да, считаю, тебе следовало, — тяжело сказала Прядильщица. — И что теперь?
Луиза колебалась. — Становилось все труднее и труднее вытаскивать тебя из твоих фантазий, Прядильщица. Я боялась, что мы можем потерять тебя совсем.... потерять тебя из-за мечты о лесе.
Мечта о лесе.
Со вздохом она выпрямилась на кушетке. — Не волнуйся, Луиза. Я тебя не подведу.
— Знаю, что не сделаешь этого, Прядильщица. — Голос Луизы звучал нервно, что было нехарактерно для нее. — Прядильщица веревок... Сегодня пятьдесят первый день. Оглянись вокруг.
Прядильщица ослабила свои путы и огляделась по сторонам, сначала увидев только пустоту. Раздраженная, она включила субвокалы, и лицевая панель начала увеличивать изображение для невооруженного глаза.
— Прядильщица, мы преодолели сто пятьдесят миллионов световых лет. Мы приближаемся к концу запрограммированных прыжков с гипердвигателем...
— Все почти закончилось, Прядильщица веревок. Мы почти на месте.
Когда лицевая панель заработала, появились смутные очертания — похожие на мотыльков очертания далеких галактик, повсюду вокруг нее. Она увидела спирали, эллиптические формы, гигантские неправильные формы: огромные скопления галактик в их характерных нитях и слоях, все это выглядело невероятно хрупким.
Но в бледных изображениях было что-то странное.
— Мы прибыли, Прядильщица веревок, — сказала Луиза. — Мы в центре событий.
Синее смещение, Прядильщица веревок. Синее смещение повсюду... Ты видишь это?
Да. Галактики — все вокруг нее на небе — были окрашены в голубой цвет, поняла она теперь. Синее смещение.
Наконец-то она добралась до места, куда падают все галактики.
ЧАСТЬ V
Событие: Кольцо
27
Корабль ксили — со своим хрупким грузом людей, преодолевающий тридцать пять световых лет с каждым прыжком гипердвигателя — по дуге снижался к диску изуродованной галактики. Прядильщица веревок сидела в своей клетке, позволяя уолдо выполнять их программу; значки в уголке поля зрения ободряюще подмигивали.
Эта галактика представляла собой широкую спираль с множеством рукавов, плотно обернутых вокруг компактного светящегося ядра. Звездная система представляла собой лужицу ржаво-красного цвета, перемежающуюся отблесками новых и сверхновых звезд: таким образом, она увидела, что галактика не избежала опустошения от действий птиц-фотино. И сверкающий диск был обезображен одной потрясающей особенностью: огромным углублением в виде шрама, каналом из пыли и светящегося звездного вещества, который пересекал диск от края до сердцевины.
Теперь мелькающий в гиперпространстве НИК приближался к краю диска, близко к окончанию шрама.
Возможно, это была изначальная Галактика людей, подумала Прядильщица, и ей стало интересно, сидит ли Луиза Армонк под небесным куполом над лесом, вглядываясь в это скопление звезд. Возможно, это ностальгическое сходство и было причиной того, что Луиза и остальные выбрали именно эту галактику из сотен тысяч вокруг каверны для более тщательного изучения.
Внезапно плоскость диска показалась прямо перед ней — и корабль ксили с ними аккуратно скользнул в выемку, выдолбленную в диске.
— Хорошая навигация, Луиза, — сказала она. — Прямо в канал.
— Ну, попасть было не так уж трудно. Ширина канала более двух тысяч световых лет, и он прямой, как одна из твоих духовых трубок. Канал был создан так недавно, что вращение галактики не успело слишком сильно исказить его — хотя еще через несколько сотен тысяч лет от этой особенности не останется и следа...
НИК нырнул вдоль расщелины, и вид был захватывающим. Над ней было мрачное, испещренное галактиками небо Аттрактора; внизу и вокруг нее был открытый туннель из звезд, проносящихся мимо нее. Глядя вперед, она, казалось, могла видеть весь путь до сверкающего ядра галактики. Было трудно вспомнить, что эта аккуратная долина, окруженная звездными стенами, была не менее пятидесяти тысяч световых лет в длину...
При скорости тридцать пять световых лет в секунду корабль достигнет ядра менее чем за тридцать минут.
Теперь корабль нырнул в облако непрозрачной пыли, а затем вырвался из него, звезды засверкали малиновым и золотым на стенах туннеля, охватывающего галактику.
Прядильщица ударила кулаком по ладони и вскрикнула.
Она услышала смех Луизы. — Тебе нравится кататься, Прядильщица веревок?
Позади Луизы Армонк раздались голоса. — Я вижу это. — Возбужденные крики. — Я вижу это...
Я тоже это вижу.
Прядильщица повернулась на сиденье, ремни безопасности неловко натянулись на ее груди. Голос звучал так, как будто он исходил слева от нее.
Конечно, это был голос мужчины из ее лесных снов. Она почти ожидала увидеть эту стройную темную фигуру, сидящую там, за клеткой: шестидесятилетнее лицо, волосы цвета серого перца с черными крапинками, ранимые карие глаза...
Каким-то образом она почувствовала, что он приближается к ней. Он появлялся.
Но там никого не было. Она почувствовала разочарование, тоску.
— Это вмешался Морроу, — говорила Луиза. — Прости, Прядильщица. Хочешь, я подключу тебя к разговору?.. Прядильщица? Ты меня слышала? Я сказала...
— Я слышала тебя, Луиза, — сказала она. — Мне жаль. Да, подключи меня, пожалуйста.
— ...прямо перед нами, в конце этой выемки, — говорил Морроу. — Там... там... Видишь?
— Прядильщица, я перекину тебе наши видимые эффекты, — сказала Луиза.
Изображение лицевой панели Прядильщицы внезапно покрылось фальшивыми цветами: кричащими красными, желтыми и синими, что упрощало распознавание деталей.
Светящиеся стены звездной долины превращались в тусклый туман в бесконечности. И в конце долины — почти в самой точке схода — было сооружение: скульптура из нитей, окрашенная в ложно-голубой цвет.
— Я вижу это, — выдохнула Прядильщица. Про себя она попросила увеличить изображение.
— Ты знаешь, на что смотришь, Прядильщица? — В ровном голосе Луизы слышались благоговение и смирение. — Это то, что, как мы подозревали, должно было пробить эту долину. Это фрагмент космической струны...
В центре огромной полости, окруженной теснящимися галактиками, Лизерль и Марк медленно вращались друг вокруг друга, теплые человеческие планеты.
Небо было усеяно пыльными спиралями галактик, их было больше, чем звезд на небе древней Земли. Но стенки полости были неровными и нечетко очерченными, так что казалось, будто Лизерль находится в центре какого-то огромного взрыва. И каждая из галактик была окрашена синим смещением: свет от каждого из этих огромных, хрупких звездных грузов был заметно сжат за миллиард лет своего падения в это место.
Марк взял ее за руку. Его ладонь была теплой на ее руке, и когда он осторожно потянул за нее, ее тело медленно повернулось в пространстве, пока она не оказалась лицом к нему.
— Не понимаю, — сказала Лизерль. — Эта — полость — пуста. Где Кольцо?
Свет сотен тысяч галактик, смещенный в синюю сторону, омыл его лицо. Марк улыбнулся. — Наберись терпения, Лизерль. Сначала сориентируйся.
— Оглянись вокруг. Мы прибыли в область, почти свободную от галактик, десять миллионов световых лет в поперечнике: область прямо на месте Великого аттрактора. Вся она заполнена гравитационным излучением. Ничего не видно, но мы знаем, что здесь, в полости, что-то есть... Это просто не то, чего мы ожидали.
Лизерль подняла лицо, чтобы окинуть взглядом переполненное небо, галактики, встроенные в стены этой огромной небесной пещеры. Одна галактика с активным ядром — возможно, сейфертовским — испустила длинный шлейф газа из своего ядра; газ, светящийся в луче прожектора ионизирующего излучения из ядра, тянулся за падающей галактикой подобно хвосту какой-то огромной кометы. И там был гигантский эллиптический объект, который выглядел так, словно был близок к распаду, ставший нестабильным из-за падения в чудовищный гравитационный колодец аттрактора; она могла ясно видеть многочисленные ядра эллиптической системы, вращающиеся друг вокруг друга в тумане, состоящем по меньшей мере из тысячи миллиардов звезд.
Некоторые галактики были достаточно близко, чтобы она могла разглядеть отдельные звезды — их огромные кружевные потоки в разорванных спиральных рукавах, — а в некоторых местах сверхновые сверкали, как бриллианты, на фоне более бледного гобелена меньших звезд. Она выбрала одну спираль в виде решетки с толстым блестящим ядром, которое тянулось за своими ослабевающими ветвями, как разматывающимися бинтами. И там была спираль, душераздирающе похожая на ее собственную Галактику — претерпевающая медленное, величественное столкновение с неглубокой эллиптической; диски галактик пересекли друг друга, и вдоль линии, где они сливались, взрывающиеся звезды вспыхивали желто-белым, как рана.
Это было, подумала она, как если бы Вселенная была скомкана, спрессована в этот глубокий, интенсивный гравитационный карман.
Повсюду она улавливала ощущение движения, активности, но это было движение огромного масштаба, застывшее во времени. Галактики были похожи на огромные звездные корабли, думала Лизерль, плывущие сюда, к центру всего сущего, — но это были корабли, застигнутые врасплох внезапным осознанием ее собственной человечности. Она мечтала о вневременной перспективе бога, чтобы она могла перенести эту огромную диораму-ловушку вперед во времени.
