Люра почувствовала, как рука Пестена скользнула в ее руку; его ладонь была влажной, как будто он боялся больше, чем она.
Ото пристально посмотрел на нее. — Итак, ты заберешься в эту штуку, и мы с Братом закроем на тебе крышку, и оттуда вылезут какие-то маленькие ножи и порежут тебя на кусочки.
— Не ножи, — сказал Пестен.
— Что потом? От нее ничего не останется. Так они сказали.
— Это было превращено в сканер квантового уровня... — Но Пестен замолчал.
Люра знала, что он мало что понял. С таким же успехом это могут быть ножи, подумала она.
— Ты боишься, — сказал Ото, наблюдая за ней.
— Конечно, боюсь, — отрезала она. — А ты бы не боялся? Но по ту сторону этой двери будет кто-то, кто знает меня и поможет мне.
— Ты действительно в это веришь?
— Если все это было фальшивкой, зачем Котону и его людям было затевать все эти неприятности? — Она внимательно посмотрела на него, на острые, умные глаза, грубые черты лица. — Вы помогли нам зайти так далеко. Ты мог бы просто убить нас, как, казалось, всегда хотела Анка. Но ты этого не сделал. Ты веришь в то, что мы делаем.
— Эта машина старая. И теперь с ней дурачились. Предположим, она сломается прежде, чем остальные из нас смогут дозвониться?
— Так что ты хочешь сказать? Что хочешь начать первым? Если да, то давай.
Его глаза сузились. — Я предпочел бы быть вторым, после того как увижу, как это сработает, и услышу, как ты перезвонишь через этот ящик Кроту. — Он придвинулся ближе, и она почувствовала притяжение его тела, все еще массивного и могучего, несмотря на лишения, которым они все подверглись во время странной одиссеи кита. — Или я расскажу тебе маленькую идею, которая пришла мне в голову. Предположим, я обрюхатил тебя, а потом отправил на тот свет? Если у тебя получится, и даже если никто другой не выживет, по крайней мере, маленькая частичка меня выживет во вселенной Альфа.
Люра повернулась к нему лицом. — Только попробуй, и я вырву твое семя из своего тела голыми руками — в этой вселенной или в любой другой.
Он ухмыльнулся. — Просто мысль, древесная леди. Только не заставляй меня сожалеть о том, что отпустил тебя.
— Пора, пора, — прохрипел Крот. — Люра? Это Котон. Ты меня слышишь? Пора...
С сожалением она протянула Крота Пестену. — Тебе лучше взять это.
Пестен прижал его к себе. — Эта маленькая коробочка усердно работала.
— Да. Массивная сенсорная дисфункция. Как ты думаешь, она страдала — была разрезана и не могла выполнять свою работу — все это время, с тех пор как корабль потерпел крушение?
— Может быть, когда тебя здесь не будет, все наконец успокоится. Я позабочусь об этом.
— О, Пестен... — Что-то сломалось, и она бросилась к нему, и они обнялись. — Увидимся в альфе, — сказала она.
Он отстранился. — Но останусь ли я собой после такого странного перехода? Будешь ли ты собой? — Он отстранился и посмотрел на машину снабжения, и Люра увидела, как он напуган этим, по множеству глубоких причин, помимо очевидной опасности.
Крот пробормотал: — Люра, пожалуйста...
Больше времени не было. Она подпрыгнула, подняв ноги, и позволила себе опуститься в полость в форме тела, где легла, раскинув руки по бокам и выпрямив ноги. Сразу же детали машины ощетинились на ее обнаженной плоти.
Пестен навис над ней. — Каково это?
— Как будто лежу на шершавой коре. Не так уж плохо.
— Люра, я...
— Закрой крышку, Брат. Все в порядке.
Крышка опустилась. Лица Пестена и Ото, освещенные розоватым светом ядра ядер, были последними, что она видела во вселенной бета.
Она была одна в темноте и тишине.
Теперь компоненты машины надвигались на нее сверху, снизу и с обеих сторон, грубые, царапающие, некоторые кололи достаточно сильно, чтобы причинить боль. Ей неприятно вспомнилась насмешка Ото о ножах. Но она почувствовала нарастающую энергию, резкий электрический запах, и волоски на ее коже встали дыбом.
Котон попытался описать ей этот процесс. Эта машина, предназначенная для производства продуктов питания и напитков, сканировала ее тело, квантовую функцию за квантовой функцией. Она мало что понимала, кроме фраз на альфа-языке, но знала, что прежде чем снова увидит свет, цифры, которые определяли ее личность, будут подчеркнуты, считаны и отправлены через пространство между вселенными — и, в конце концов, благополучно поселятся в голове ее друга. Когда она подумала об этом и вызвала в воображении лицо Котона, она расслабилась и улыбнулась...
Ее сознание вспыхнуло и утихло.
И она была вне времени и пространства. Великие квантовые функции, охватывающие все вселенные, скользили мимо нее, как звезды, струящиеся с края невидимой туманности, и ее глаза были наполнены серым светом, сияющим под реальностью, светом, на фоне которого все явления кажутся тенями.
Время уходило незаметно.
И затем...
15
Маршал Санд стояла перед установленным в кабине флиттера ящиком-гробом, который должен был служить терминалом для передачи. Рядом стоял вооруженный охранник.
Котон корчился на кушетке, пытаясь закричать через кляп во рту. Его голова была обмотана серебристым шлемом, а воздух искрился виртуальными индикаторами. Двое явно встревоженных членов экипажа склонились над ним и укрыли его хрупкое тело медицинским одеялом.
Вала беспомощно отступила назад, стараясь не дрожать. — Сколько еще, Крок?
Но Крок, изучая виртуалы, которые прокручивались и танцевали в воздухе перед его лицом, не нашелся, что ответить.
— Я бы не волновалась, академик, — спокойно сказала Санд. — Инопланетная штука в его голове может быть использована для дальнейших перемещений, даже если этот первый эксперимент убьет его.
— Сжальтесь, маршал...
Теперь Крок выдохнул. — Это работает! Но так не должно быть. В конце концов, гравитонного потока просто недостаточно. Или не было достаточно. Что-то увеличивает его, какое-то усиление. В противном случае мы бы потеряли данные, слишком многое из них...
— Что-то, — сказала Санд. — Что-то?
— Думаю, я могу догадаться, — сказала Вала. — Гравитационные существа в ядре. Что еще могло это сделать? Они увидели, что мы пытаемся сделать. Они помогли! Они усилили поток...
— Почему они должны это делать?
— Как вы можете открыть окно, чтобы выпустить бабочку, маршал. Банальная доброта.
Дверца ящика-гроба со скрипом отворилась, всего лишь щелка в пломбе. Вала подумала, что запахло дымом — мясом, потом. Крок ахнул и отступил назад.
Но Санд стояла на своем. — Что ж, давайте посмотрим, ради чего они были так добры. — Она шагнула вперед, и ее охранник последовал за ней, держа оружие наготове. Санд повернулась лицом к ящику-гробу, подцепила пальцами одной руки в перчатке пломбу на открытой двери и потянула ее назад.
Оттуда выпала девушка.
Маршал в форме подхватила ее на руки. Обмякшая девушка была одета в грязную тунику из чего-то похожего на сплетенную древесную кору, а ее грязные волосы были стянуты сзади. Она была слишком высокой, слишком худощавой, ее тонкие, как палки, ноги, казалось, не выдержат ее, подумала Вала, а голова болталась на тощей шее. Парадокс в том, что существа вселенной с высокой гравитацией проводят большую часть своей жизни в эффективной невесомости. И у нее были отчетливые перепонки между пальцами ног — приспособление для плавания в воздухе?
Санд опустила ее на палубу. Но девушка сопротивлялась, пыталась поднять голову и заговорила скрипучим голосом. — Ма-сив-на сенс-орна диз-функ-ци...
Санд уставилась на нее. — Клянусь призраком Болдера. Я думаю, она пошутила!
Девушка попыталась заговорить снова, и виртуальный набор флиттера перевел для нее. — Котон? Где он?
Вала не вспоминала о своем внуке с тех пор, как открылась крышка гроба. Она обернулась.
Котон неподвижно лежал на кушетке. Члены экипажа лихорадочно трудились над ним. Но один за другим виртуальные индикаторы, парящие вокруг его головы, становились красными.
Один за другим миры людей погружались во тьму перед Карой ксили. Наконец, спустя миллион лет после времен Пула, потоки беженцев стали видны в небе самой Земли.
Со времен Майкла Пула в рядах человечества были бессмертные. Потомки Ясофта Парца были среди них. Они появлялись, жили, а иногда и умирали в результате несчастного случая или злого умысла, в своих собственных медленных поколениях, скрытые внутри человечества. Их называли многими именами. Восходящие было одним из наиболее приемлемых. И все же они выстояли.
Восходящие пришли к убеждению, что человечество будет выживать, пока существует Земля.
И поэтому они предприняли шаги, чтобы это произошло.
ПОИСКИ ПЕРИАНДРИ
3,8 миллиарда лет н.э.
Похоронная процессия выстроилась во внутреннем дворе большого дома. Сквозь завесу пузырящихся облаков голубоватый свет неба Старой Земли холодным потоком лился на шаркающих людей, и звезды совершали свои четкие двухминутные циклы.
Пери занял свое место рядом со старшим братом МакоФери. Их мать КулуАндри, поддерживаемая двумя дочерьми, стояла позади него. В катафалк БутаФери запрягли двух прирученных веретенников. Отец Пери был крупным мужчиной во всех смыслах этого слова, мясистым, громким, тучным, и теперь его гроб представлял собой огромный ящик, от тяжести которого скрипели оси катафалка.
Несмотря на свой рост или, возможно, благодаря ему, Бута всегда был работоспособным человеком и привил своей жене, сыновьям и дочерям схожие привычки мышления. Таким образом, семья была готова возглавить кортеж задолго до того, как на месте собралась беспорядочная часть процессии, собранная из других видных граждан Форо. Их кашель и ворчание в холодном полумраке были контрапунктом к ровному журчанию реки Фу (от которой город получил свое название), когда она протекала по своему руслу через Полку.
— Этот шут мэр всех задерживает, — пожаловался МакоФери.
Лицо Кулу исказилось от огорчения. БоФери, старшая сестра Пери, огрызнулась: — Придержи язык, Мако. Сейчас не время.
Мако фыркнул: — Даже сегодня у меня есть дела поважнее, чем стоять и ждать такого жирного болвана, как он. — Но тут же успокоился.
Пока семья продолжала ждать на холоде, слуги с Чердака бесшумно передвигались между ними, разнося подносы с горячими напитками и выпечкой. Слуги были одеты в тусклую одежду, которая, казалось, сливалась с мутным светом, и они отворачивали лица; слуги старались быть невидимыми, как будто их подносы плыли по воздуху сами по себе.
Задержка дала семнадцатилетнему ПериАндри нежелательную возможность разобраться в своих смятенных чувствах. Эта широкая круглая площадь была внутренним двором большого городского дома БутаФери. Неяркие огни города были разбросаны перед утесом, под которым приютился Форо, растворяясь в загадочных руинах на окраине города. В этом окружении дом сиял, как драгоценный камень — но БутаФери всегда советовал быть скромными. По его словам, Форо был гораздо более гордым местом до последней Грозной Ласки. "Город" в том виде, в каком он был в настоящее время, казалось, был высечен из остатков дворца, единственного могучего здания в большом городе. И когда-то, сказал бы БутаФери, даже этот широкий двор был огорожен огромным, исчезнувшим куполом, и по этому древнему полу, ныне пересеченному копытами веретенников, прогуливались в тепле и комфорте более богатые горожане более счастливых времен. Бута был мудрым человеком, но он слишком редко делился такими взглядами со своим младшим сыном.
Как раз в тот момент, когда чувство потери ПериАндри было самым глубоким, он впервые увидел девушку.
Внезапно она оказалась перед ним, предлагая пирожные, испеченные в форме птиц. Эта девушка с Чердака была выше большинства себе подобных; это было первое, что бросилось ему в глаза. Хотя на ней было такое же бесформенное одеяние, как и на других, ткань удобно облегала ее бедра. Она была стройной; ей, должно быть, было не больше шестнадцати. Ее лицо, почтительно отвернутое в сторону, было овальным, с выступающими скулами под безупречной кожей. Рот у нее был маленький, губы полные. Цвет ее кожи был темным, скорее как у его собственной семьи, но это была девушка с Чердака, места, где время бежит быстро, и он задавался вопросом, бьется ли ее сердце быстрее, чем у него.
Когда он продолжил осмотр, она неуверенно подняла голову. Ее глаза были сложного серо-голубого цвета. Встретившись с ним взглядом, она, казалось, испугалась и быстро отвела взгляд.
БоФери, его старшая сестра, зашипела на него: — Лета, Пери, возьми пирожное или отпусти ее. Ты выставляешь нас всех напоказ.
Он пришел в себя. Бо, конечно, была права; похороны — не то место, где можно пялиться на служанок. Он неуклюже схватил пирожное. Освобожденная девушка поспешила прочь, обратно к лифту, который должен был вернуть ее на Чердак над домом.
МакоФери, конечно, все это видел. Старший сын Буты усмехнулся: — Ты и вправду задница веретенника, Пери. Она девушка с Чердака. Сгорит в десять раз быстрее, чем ты. Станет старухой прежде, чем ты начнешь бриться...
Сегодня Пери было особенно тяжело переносить насмешки Мако. После церемонии МакоФери и БоФери, как старшие сын и дочь, сонаследники имущества БутаФери и единственные носители фамилии его рода, сядут и обсудят распределение богатств Буты. В то время как Бо не проявляла особого интереса к этой ответственности, Мако максимально использовал свое положение. — Тебе нравится командовать мной, не так ли? — с горечью сказал Пери. — Ну, это не будет длиться вечно, Мако, а там посмотрим.
Мако выпустил воздух через изящно очерченные ноздри. — Твоя выпечка остывает. — Он отвернулся.
Пери разломил маленькое кондитерское изделие. Живая птичка, заключенная в тесте, была выпущена на свободу. Когда она взмыла в небо в ускоренном темпе, биение ее крыльев стало размытым, и она скрылась из виду. Пери попытался съесть немного печенья, но он не был голоден, и ему пришлось запихнуть остатки в карман, под еще более укоризненные взгляды своего брата и сестер.
Наконец кортеж был готов. Даже мэр Форо, хрипящий мужчина, такой же крупный, как БутаФери, был на своем месте. Мако и Бо выкрикнули имя своего отца и выбежали со двора. Процессия следовала без особого порядка. Веретенники, подгоняемые погонщиками, наклонили свои длинные шеи и покорились труду по перетаскиванию катафалка; шесть подкованных железом копыт каждого животного цокали по истертым плиткам пола.
Путь, который они выбрали, пролегал по освоенному берегу реки Фу. Изрытый колеями и изношенный, он тянулся не более чем на километр от маленького городка у подножия утеса через Полку, и даже в почтительно похоронном темпе прогулка заняла меньше получаса. По мере того, как они продвигались, постепенно нарастал рев падающей воды.
Полка представляла собой плато, здесь узкое, но местами шириной в километры, которое уходило в туман влево и вправо, насколько мог видеть Пери. За Полкой земля вздымалась утесами и откосами, поднимаясь к более туманным высотам, теряющимся в голубоватом сиянии; а перед ней земля уходила вниз, к Низинам. Форо был всего лишь одним из множества городов, разбросанных вдоль Полки, чья богатая почва, орошаемая древними каналами, была густо усеяна фермами. Пери знал, что представители городов, расположенных в нескольких днях езды отсюда, пришли сегодня проводить Буту.
