Аккуратно сфотографировав все вещдоки, Зозуля отключил смартфон, убрал в чехол и призадумался. Ребят-то теперь есть чем отмазать, тут самого факта человеческой жертвы достаточно. А откуда им было знать, единственной она будет или началом серии? Имели же право и худшее предположить? А что, если бы вслед за этим мужиком и девок с пацанами резать перед дубом повели? Это сейчас им вот по этим следам понятно, что едва ли, а оттуда и на тот момент это самоочевидным не выглядело. В принципе-то — могли же вполне, и стремление ребят не допустить подобного безобразия — вполне естественно. Кто их за него осудит? Вот на это и надо будет напирать, если кто-то вздумает скандалить. Но следом ведь и другой вопрос наклёвывается — а что для них вчера могло случиться такого экстраординарного, что потребовало и экстраординарной человеческой жертвы богам? Уж не появление ли в поле зрения Дворца, которого не было в прошлом году? А других ведь объяснений никаких больше и не придумывается.
— Как думаете, старлей, что могло сподвигнуть их на эту человеческую жертву? — спросил он Уварова, — Не наш ли Дворец?
— Ну, в их понимании он появился каким-то чудесным образом "вдруг, откуда ни возьмись", и это, конечно, не могло их не всполошить. Но вот чтобы усмотреть в этом какое-то несчастье, от которого нужно заступничество богов? Ваше-то ведь нападение на них было уже после этой жертвы, а не до неё, а мы и вовсе ныкались и никак перед ними себя не проявляли. Странно всё это.
— То-то и оно. Получается, что на тот момент кроме самого появления Дворца их просто нечему было напугать. Вы говорили, что наблюдали за жертвоприношением. А в их поведении никакой связи с Дворцом при этом не наблюдалось? Возможно, не очень примечательные мелочи какие-то, но постарайтесь вспомнить — и они могут быть важны.
— Это я понял. Ну, в связи с Дворцом — только одно. Указывали на него, что-то между собой лопотали не по-славянски, но при этом часто звучала какая-то то ли Сарка, то ли Сарки, как-то так, и нам показалось, что это название чего-то.
— Название именно Дворца?
— Да в том-то и дело, что такого впечатления у нас с напарником не сложилось. По интонациям, жестам, гримасам и прочему нам показалось, что это что-то, хорошо им известное и навеянное по какой-то ассоциации с этим Дворцом. Чем-то он похож для них на эту неизвестную нам Сарку, а она им, как нам показалось, чем-то очень не угодила.
— Сарка? Млять, хрен проссышь, что это за хрень такая! Но всё равно спасибо, тут любая зацепка может помочь. Есть у нас на это историк, подвесим этот вопрос ему.
Доложив по рации Семеренко результаты следствия и получив очередные ЦУ, Зозуля решил вернуться в лагерь. Нужно было отправить в городок первую партию людей и добычи, и капитан организовал погрузку на трофейные ладьи, которые, как и в прошлый раз, должны были отбуксировать надувные моторки. Обратным рейсом они должны были привезти смену для половины его собственных людей, уже пообедавшую, и это давно уже пора было, потому как у нормальных людей война войной, а обед — по распорядку. Но это в идеале, а реально, конечно, вышел кавардак. Из-за этой всеобщей тревоги, боя и разбора трофеев обед вообще отложился для всех, и теперь людей кормили по частям, да и вновь привезённых голодными ведь не оставишь. И команда Зозули, конечно, ощущала своими желудками, что вообще-то время срать, а они не жрамши.
Можно было бы, конечно, и на самой Хортице готовку обеда организовать из трофейных припасов, и капитан так и хотел сделать, но Семеренко настоял на отправке в закрома столовой всей трофейной жратвы и возвращении всех по очереди на нормальный штатный обед в столовой. И майора, конечно, тоже можно понять. Его же там и общество так называемое живьём сожрёт, если он позволит их десанту "деликатесами" трофейными лакомиться, когда все остальные всё той же рыбой и лепёшками из "камышницы" давятся. Во-первых, приелось, во-вторых, слабожелудочники ноют, а на ихнем нытье спекулирует и просто капризное бабьё. Так когда все в равном положении, их урезонить можно, а как ты их урезонишь, когда все равны, но некоторые — ещё равнее? Поэтому всё — в закрома, а все — в столовую. Объявив всей своей десантной команде волю майора, Зозуля изобразил прикрытие глаз ладонью и ухмыльнулся, после чего первым ухватил из мешка большой сухарь и не меньший шмат солонины, да указал глазами — налетай, казаки-разбойники, с боя ведь взято! Пока там ещё та смена явится, голодными её ждать, что ли? Естественно, не отстали от них и разведчики, всё поняв правильно. Что с боя взято, то свято.
И собственно, правильно сделали. Только через полчаса и прибыла смена для половины команды во главе с капитаном Махно, которому Семеренко приказал сменить Зозулю, а тому — включить в число сменяемых и обоих разведчиков. На службу ведь их оформить надо? На довольствие поставить надо? Разместить для проживания надо? Так ещё ведь и сам же майор пообщаться с ними жаждет. Шутка ли — двое живых и трезвых российских разведчиков из спецназа ГРУ угодили в запорожский анклав! Пришлось им, конечно, и за своими пожитками сперва сбегать в укрытие в скалах и на свою резиновую лодку их погрузить, на которой и привезти. Погрузились, переправились, а в заводи — вот трупы с берега ещё не все убраны, а молодняк анклава уже трофейную ладью смотрит!
— А кажется, Утка, мы не прогадали, — поделился Уваров с напарником, — Народ умеет приспосабливаться к обстановке. С такими — шансы неплохие.
— Ну так рабочий же микрорайон, Авар, — отозвался Селезнёв, — Не новостройки эти элитные, в которых, считай, одни юристы, экономисты, да менеджеры с заточенными под хрен руками, куриными мозгами и истеричной психикой, — и оба рассмеялись.
— Есть у нас и такие, но слава богу, немного, — хохотнул и Зозуля, — Основная их масса в тех новостройках и осталась, и мы этим сейчас как-то не опечалены. С такими мы точно пропали бы ни за хрен собачий. А с этими работягами, да с вами — выкарабкаемся.
— Пиратов бы теперь этих не проморгать, — напомнил старлей, — А то с победной эйфорией и расслабиться недолго, а разведку пираты ведь проведут наверняка. Так обидно ведь будет после сегодняшней удачи, если пираты нас с вами врасплох застигнут.
— Семеренко уже в курсе, и дрон после подзарядки обязательно слетает и на юг. Но тут не только пираты на юге, тут ещё и чуркобесы эти, млять, возле Порогов. Сами там до сих пор держались, но и о нас уже знают и наблюдают наверняка.
— Были случаи убедиться?
— В самом начале был небольшой инцидент. Бескровный, но знают они теперь о нас. Видели с дрона и их сторожевые разъезды. Есть надежда, что и этот сегодняшний бой учтут, и тогда на мирный настрой сподвигнутся, но и рассчитывать на это твёрдо — как-то стрёмно. И за югом надо наблюдать, и за севером. И собственно, мы их-то и расцениваем как наибольшую опасность на ближайшее время. Там целая кочевая орда.
— Млять, вот это вляпались! — заценил и Селезнёв, — У вас нигде тут подземелий с мобскладами не заныкано?
— К сожалению — хрен, — хмыкнул капитан, — Иначе разве экономили бы мы тут сейчас патроны? Только то, что в наших двух ментовках, оружейном магазине, да у людей на руках. Сами не раз уже пожалели, что вместе с нами и "Запорожсталь" не провалилась с её военной группировкой и складами, но не срослось, так шо — маемо, шо маемо.
— Да в курсе мы — шучу, а заодно и мечтаю. Имеем же право помечтать?
— Млять, сбывались бы ещё эти мечты! Самое ведь обидное что? Нам и огрызки эти, АКС-74У которые, поменяли на МП-5 ещё до войны. И тут война эта, и продвигались ваши тогда быстро, и тогда нам с перепугу снова автоматы дали, да ещё не коротыши эти, а нормальные калаши. И не вместо пистолетов-пулемётов, а сверху — ты службу тащишь с калашом, но и твой табельный МП-5 тоже в оружейке. Вот в тот бы период провалились — намного сейчас было бы веселее. Но потом-то фронт стабилизировался, паника улеглась, и калаши у нас снова забрали, хоть город и продолжал считаться прифронтовым.
— Из-за нехватки оружия для свежемобилизованных? — спросил Уваров.
— Да, нам так и объясняли — для фронта не хватает.
— Реально не хватало, — подтвердил шедший следом Олег, — Нас обучать начали со старыми АКМами, а кому-то и вовсе АК-47 достались. И только ближе к концу выдали немецкие. Ну, в смысле, ГДРовские клоны АК-74, с которыми нас и отправили на фронт. Говорили, что специально для нас фрицы их производство восстановили.
— И фрицы, и поляки, — кивнул старлей, — Попадались среди трофеев и польские, и немецкие, и патроны их производства. А эти у вас откуда?
— А эти мы получили и прихомячили в самом начале, когда их раздавали.
— И жаль, что весь остальной Соцгород не последовал тогда вашему примеру, — пошутил Зозуля, — Да патронов давали бы ещё по цинку на ствол, а не эти шесть пачек, и что нам тогда были бы сейчас все эти дикари? — и все невесело рассмеялись.
К этому времени они уже поднялись по тропе от заводи ко Дворцу. И там ещё не все трупы нападавших были убраны, и народу вооружённого хватало, и баррикады эти вблизи выглядели намного внушительнее, чем в бинокли со скал Хортицы. Но наиболее дико для разведчиков смотрелось даже не это, а сам Дворец — в двух шагах и среди бела дня, и идут они мимо него при всём народе и в сопровождении украинских ментов, и всё это — обыденно, прямо как так и надо. Так народ-то, конечно, косится на две незнакомых хари явных современников, не пойми откуда взявшихся, но раз и со знакомыми ментами, то тоже — почти как так и надо. А пройти ещё вот так вот, как ни в чём не бывало, вдоль всей его южной стены в сторону парка — это ведь вообще сюрреализм какой-то! Да, были здесь и той ночью, ну так ночью же, хоронясь и шифруясь от любого местного обитателя, не говоря уже об этих ментах! И в принципе-то был проработан и резервный план отхода и через город, начиная вот с этого парка, но ведь ночью же, опять-таки, не среди бела дня, как идут они в этот парк сейчас!
И патруль ментовский за углом Дворца — в первый момент глядят ошалело, да и сами же разведчики не сильно иначе, ощущая по инерции всю неправильность расклада, но присутствие капитана Зозули возвращает спокойствие и тем, и другим — начальству-то виднее, и раз оно считает, что всё нормально, наше-то дело — маленькое. И капитан-то при виде смущения спутников — просекает ситуёвину и сам прыскает в кулак. Так это ведь они ещё и в гражданском охотничье-рыболовном камуфляже, с которым только боевое оружие и не стыкуется, а если бы были в штатной экипировке российского спецназа ГРУ оба? Из гражданских тоже некоторые глазами хлопают, кто знает, что такое "винторез" на ремне у Селезнёва, которых и у СБУ-то крайне мало, но этим их изумление и ограничивается. Да в этот день столько всего уже приключилось, что одной нелепостью больше, одной меньше — почти без разницы. В парке вон уже и лагерь для туземцев разбивается, и современные запорожцы трудятся над ним наравне со свежеосвобождёнными туземными рабами — это ли не сюрреализм, кто понимает?
И понятно же, что в охренении и те, и эти, но ведь преодолевают же его как-то и заняты вполне осмысленной совместной деятельностью. Так пристало ли им, спецназу, охренению поддаваться, с которым и эти-то гражданские успешно справляются? Как это у психологов всяческих называется? Когнитивный диссонанс? Да, кто-то тяжело переносит, кто-то вообще спивается или с катушек съезжает, но им-то, профессионалам своего дела, и на стрессоустойчивость отбираемым в числе прочего, что им даже и этот когнитивный диссонанс? Хоть и не скажешь, конечно, что видали такое, такого-то уж точно не видали, но переживали ведь вещи и похуже. Тот же бросок их группы вверх по Днепру, когда и не знали даже толком, отвлекли ли свои вражин, удалось ли проскочить втихаря, и доплывут ли до плавней Хортицы? А может, и давно уже засекли их, и ведут, и сейчас им прилетит? Авантюра же была чистейшей воды! И не гребут командование ваши нервы, у вас задача поставлена, и извольте её выполнять. Лучшие специалисты вас отбирали, ещё лучшие вас обучали, миллионы на вашу подготовку потрачены, и теперь вы не имеете права сдохнуть, не выполнив поставленной вам задачи. Вот когда выполните её, тогда и можете подыхать, сколько вам вздумается.
И хотя в данном случае их задача провалена, но уж всяко не по их вине. Тут уж непредвиденные обстоятельства непреодолимой силы. Здесь другой мир, другие времена и другие расклады, в которых прежняя задача, будь она даже и выполнима, теряет смысл. Их не воевать с жителями запорожского Соцгорода посылали, а наблюдать за движением по ДнепроГЭСу. Но где он теперь, тот ДнепроГЭС, и где то командование, которому надо обо всём увиденном докладывать? Здесь и государств-то этих нет, ни своего, ни вражьего, а есть только они, да вот этот кусочек города Запорожье, да ещё и спасённые совместно с его обитателями вот эти туземцы из предположительно предкового народа. И вот это их новая родина и их новый народ за неимением тех прежних, которым они присягали в том прежнем мире, которого для них больше нет. Тем более нет и той войны, оставшейся там же, в том прежнем мире. Здесь — другая, в которой они с запорожцами на одной стороне против любых враждебных их анклаву окрестных дикарей.
15. Историк.
Следующий день, условное 24 мая.
— Андрей, ты не заболел? — встревожился Семеренко, — Как-то ты выглядишь не очень хорошо. Может, покажешься фельдшеру?
— Да не поможет он мне ничем, Сергей Николаич, — ответил Чернов, — А диагноз я себе и сам могу поставить. У меня острый когнитивный диссонанс. Мозги плавятся, и я просто охреневаю от того, что наблюдаю. Этого не может быть, не должно, но оно есть и идёт вразрез со всем, что я изучал и считал неоспоримой истиной.
— А что именно не так?
— Да боюсь, что всё или почти всё. Ну, чересчур уж многое, во всяком случае. Взять вот хотя бы монеты из кошельков этих работорговцев. Вот это правильная монета — византийский милиарисий. Иоанна Цимисхия, кстати, который не мог быть отчеканен до его коронации, то есть до декабря девятьсот шестьдесят девятого года. А скорее, не ранее семидесятого — пока штампы изготовят, пока серебро найдут для эмиссии — нужно время.
— Так это же превосходно, Андрей! Значит, мы провалились не ранее девятьсот семидесятого года? Ну, если нет более поздних монет, конечно.
— Более поздних не оказалось, только более ранние — Никифора Фоки, Романа Второго, его же совместные с Константином Багрянородным, есть даже Константина без Романа. Но они для нас не важны, когда есть и Цимисхия. Более того, и семидесятый год маловероятен, и семьдесят первый. Это годы войны Цимисхия со Святославом, и раньше возвращения Свенельда в семьдесят втором монеты Цимисхия вряд ли попали бы на Русь.
