— Нет у тебя ничего, тест не показал.
— Вот так и надо отвечать, когда спрашивает старший по званию. Вам ясно, боец?
— Ты че? Я же...
— Я не слышу.
— Так точно!
— Всё, свободна! Отбой!
Я развернулась и прошла на кухню. Открыла холодильник, достала початую бутылку вина, подумала, поставила ее на место и взяла водку. Нарезала колбасу и открыла банку тушенки. Налила пол стакана и залпом выпила.
— Так знаешь что, сеструха, налей мне тоже, — услышал я голос Марины. — Помогу тебе, чтобы ты не нажралась.
Я ножом достала мясо из банки и закинула в рот и только потом повернулась к ней. Посмотрела на нее строго.
— Вам что было сказано? Отбой — это значит отбой. Все свободны, товарищ прапорщик.
— Ты че, Алин? Я же хотела пошутить.
Я отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Она прошла мимо меня, достала стакан и сама налила себе и мне.
— Давай за...
Я посмотрела на нее уже спокойно, но промолчала и села на стул, принялась за тушенку.
— Алин, возьми себя в руки. Ты сейчас ведешь себя как школьница, которая залетела. Не обижайся, это правда. Просто у тебя, возможно, сильное переутомление. У меня тоже так было, когда я только попала в учебный центр. Тоже, знаешь как испугалась? — она села рядом и обняла меня за плечи, прижала к себе, погладила по голове. — Я же видела, как тебе тяжело было, особенно на том подъеме, когда тебя Дрон и Монгол вытащили. А ты еще граник повесила на себя.
Мне действительно было тяжело, я совершенно выбилась из сил уже на второй день, а потом всё как будто на автомате делала. Я это и сама знала. Но решила еще поиздеваться над Мариной.
— Я тоже кое-что видела.
— И что же? — выпив водку, спросила она.
— То, что ты своего не уложила, а значит, что он мог выстрелить и поднять шум. Ты его уложила только со второго выстрела. И это один из лучших стрелков училища — с пятидесяти метров не может попасть в движущуюся цель.
— Откуда ты знаешь?
— Я все вижу на поле боя, это моя обязанность.
— Но, но... — она даже немного растерялась. — Я первый раз стреляла в человека!
— Это я понимаю, другие тоже первый раз стреляли в живую мишень, но со своей задачей справились. И палец не дрогнул. А если бы от твоего выстрела зависела жизнь товарища, тоже бы сказала, что в первый раз?
Она опустила голову. Я еще налила водки себе и, подумав, ей. Она встала и хотела выйти.
— Сидеть! Я еще не все сказала. — Она вновь села. — У меня тоже в первый раз, и могла бы нормально ответить. А то нет, начала издеваться, — я подняла стакан и залпом выпила. — Пей, что сидишь?
Она выпила, даже не поморщилась. Вот теперь я видела, что поставила ее на место. И посмотрела уже мягче. Тяжело вздохнув, я придвинулась к ней и обняла. И уже другим голосом произнесла:
— Марин, я тебе не залетевшая школьница, как ты выразилась, это с ними ты можешь шутить и издеваться. Со мной не надо. Ты прекрасно знаешь, что это для меня значит.
Я еще налила водки себе и ей, вздохнула и выпила. Марина сделала то же самое.
— Надеюсь, в остальном ты мной довольна? — спросила она.
Я посмотрела на нее.
— Знаешь, Мариш, не хотел я, чтобы ты повторяла мою судьбу. Правда. Но выбор за тобой.
Она прижалась ко мне.
— Я никогда не думала, что побываю в тех местах, где воевал мой отец. Увижу. Он говорил, что там красиво. Действительно, я поняла, увидела сама. Там красиво. Особенно на восходе. Я с детства хотела тоже стать военной, как мой отец. И служить под его началом. Ты не представляешь, как я его любила! Вот теперь так же люблю сестру, и наверное, он простит меня, но сестру я люблю еще больше! Нет, также как его! Я ждала, когда он приедет, считала секунды до его появления... — Я сильней прижала ее к себе. — Ты возьмешь меня к себе?
— Куда к себе? — спросила я.
Марина разлила остатки водки.
— В свою группу.
— У меня нет группы.
— А это?
— А это, это разовый выход, потому что я осталась одна, кто знал, где спрятан груз, и подходы к нему.
— А там часто так было, как вот сейчас?
— Часто. Ладно, пошли спать. Утром рано вставать.
А в шесть мы уже были на ногах. Сняв в ванной футболку, в которой я спала, я уже по другому посмотрела на себя в зеркало. Вчера я готова была порвать это тело, у меня была такая ненависть ко всему этому, потому что у него есть плата за удовольствие. А сегодня я уже нежно провела по натертым до красноты грудям, даже порадовалась, что сейчас не надо их утягивать. В быту они еще мешали, но, видимо, как любой другой женщине, имеющей такой размер. Я уже давно не задевала их; вес, наверное, чувствовала также как и другие. Плечи оттягивало, видимо, тоже как и у всех. Зато я уже научилась подбирать длину бретелек так, чтобы было удобно. И у меня уже появились модели бюстгальтеров, которые мне больше нравились.
— Что, любуешься? — спросила Марина, войдя в ванную и усаживаясь на унитаз.
— Нет, смотрю, как я натерла грудь.
— Ну вот, теперь будешь знать, — хихикнула она.
— А что сразу не сказала? Опять издеваешься...
— Я правда думала, что ты уже знаешь, Вера научила, подсказала.
— Ага, она научила. Чему она может научить, ты сама знаешь.
— Ты уже об этом так спокойно говоришь... — весело произнесла Марина.
— О чем?
— О сексе.
Я тяжело вздохнула.
— Я просто обобщаю.
— Ага, обобщает она! — весело произнесла она и, сняв сорочку, залезла в ванну и включила душ.
— А что? Да, мне нравится, а тебе что, нет? — я включила воду и начала умываться.
— А есть женщины, которым не нравится? — спросила она.
— Не знаю. Хорошо тебе, взяла с утра в душ запрыгнула.
— Ну и ты запрыгни!
— Ага, я потом целый час буду волосы сушить.
— Ерунда. Пять минут. Пока накрасилась, они уже сухие. Я вот теперь жалею, что подстриглась. Хочу чтобы быстрее отросли.
— Да, у тебя красивые волосы были.
— Я потом так плакала, когда себя лысой увидела! Блин, дура, посмотрела кино...
— А я тоже одно время готова была обрезать, но то времени нет, то забываю. А вот сейчас, знаешь, не хочу, — я взяла массажную расческу и начала расчесывать волосы.
— Подожди! — Марина выключила душ и, взяв полотенце, вышла из ванны. — Можно я? Я так соскучилась!
— Можно. Верка все время любит с ними возиться.
— Блин, как я соскучилась по ней!
— Я тоже, всего неделя, а как будто год.
— Пойдем в зал.
Я уселась перед зеркалом.
— Я смотрю, ты и макияж научилась делать.
— Да какой там научилась, так. Я не понимаю, какой куда и когда надо. Уже и в журналах смотрела, и по телеку. Марин, ты можешь волосы собрать в шишку?
— А я и хотела ее сделать. Кстати, как отдохнули? Куда ездили?
— Ха-ха-ха! Отдохнули!! Отлично, весело.
— В смысле?
— Ну что, в смысле? Тебе расскажи — не поверишь. Весело!
— В смысле мальчики, пляжи, кабаки... — она засмеялась.
— Типа того.
— Не, ну правда, куда ездили, Макса видели?
— Видели. Алину видели. Были у наших спасителей, мне там заклятие с ног сняли.
— Еще куда ездили? Надеюсь, никуда не вляпались?
— Нет, все нормально. Все живы, все здоровы.
— Когда ты так говоришь, "меня терзают смутные сомнения", — произнесла она фразу из одного известного фильма. — Давай рассказывай, что натворили?
— Мы? Да ты посмотри на меня, на Веру, разве такие б... девушки могут что-то натворить? Мы же безобидные. Так что "все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо", — пропела я строки из песенки.
— Ну как хочешь, можешь не рассказывать, — она заколола пучок заколками-невидимками. — Вот теперь и у тебя есть ключ от наручников, — улыбнулась она.
— Или в глаз вогнать. Знаешь, Марин, я уже много из женских безделушек насмотрела смертельного оружия.
— А ты думала... А самое главное — это тело!
— Не спорю, — ответила я.
Она наклонилась и, облокотившись мне на плечи, посмотрела в зеркало. Я только сейчас поняла, что она голышом, когда почувствовала прикосновение ее груди к своей спине. Но это меня вообще нисколько не смутило.
— Ну, ничего, не броско, так, как надо. Вот тут поправь подводку, — она показала где. — У тебя чуть-чуть не ровно, — еще раз осмотрела меня в зеркало. — Ой, ты что, сережки вообще не носишь?
— Иногда. Верка, кстати, мне купила. Правда, я не помню, где они, где-то в сумке.
— А что за сережки?
— Не знаю. Знаю, что дорогие. Там камушек красивый под цвет глаз. Так Вера сказала. Но честно, мне тоже понравился.
Марина побежала, принесла сумку и высыпала все на стол. Где-то среди этой кучи барахла нашлись и те самые сережки.
— А я их видела уже, вы тогда на базу приезжали, — она начала вдевать их мне. — А то дырочки зарастут.
Я, собственно, и не возражала.
— Во, а это что? — увидела она коробочку. — Часы?
— Да, часы.
— Аааа, я поняла, что не пистолет. Кому ты их купила? Егору?
— С чего ты взяла?
Она начала читать гравировку на крышке.
— Не поняла, а при каких тут УФСИН? Ты где их взяла?
— Маринка, ты что, прокурор? Подарили.
— УФСИН? И за что? — увидев лежавшую грамоту, она прочитала: — "За поимку особо опасных преступников"? Ты где их поймала?
— Да так, между делом. На отдыхе, пока мальчиков меняла.
— Алинка, ты что темнишь? Рассказывай, давай!
— А что? Все нормально, мы никого не трогали. Всё, пора одеваться. Спасибо тебе за прическу, — я покрутила головой. И, встав, легонько поцеловала ее в губы. Она сама подставила, когда я тянулась к щечке. — Маринка, блин! — я показала язык и направилась одеваться.
Вывалив все вещи из сумки на кровать, я выбрала белье, посмотрела в окно — там шел мелкий дождь — и взяла белую водолазку. Увидела колготки, взяла и их. Одев это все, достала из шкафа юбочный деловой костюм, который еще Марина мне покупала.
— Ну как? — спросила я, заходя в зал.
— Классно! Я специально не пошла, хотела посмотреть как ты сама оденешься.
— Ладно, ты еще долго будешь свои сиськи разглядывать? Нам пора ехать.
— Это у тебя сиськи, а у меня грудки, — теперь она натянула улыбку, глядя в зеркало. — Кстати, где моя машина? Надеюсь, ты ее не угробила?
— У Иваныча в гараже.
— А что там? Он сейчас из нее что-нибудь слепит...
— А ты хотела, чтобы она во дворе стояла? Кофе будешь?
— Ага, — ответила она и, бросив последний взгляд в зеркало, встала и пошла одеваться.
Быстро перекусив, мы в восемь вышли из дома. Перед выходом я задумалась. Кроссовки не оденешь, туфли — там дождь и прохладно.
— Марин, это твои ботинки стоят?
— Где? Да, только это ботильоны, одевай. Размер у нас, кажется, один. На шпильке ты ходить умеешь.
— Спасибо. Надо будет купить что-то на осень, а то у меня ничего нет, даже нормальной теплой куртки.
Я села в машину, а Марина обошла ее по кругу.
— Ты на доклад? — спросила она, когда уже выехали со двора.
— Да, завезу тебя в гараж. Тебе надо машину?
— Да, и я тогда тебя ждать не буду, сразу на базу поеду.
— Хорошо.
— А ты туда приедешь?
— Не знаю, что мне там делать?
— О, совсем забыла, нужно в аптеку заехать, — сказала она.
— Зачем?
— Тесты взять.
— Зачем тебе тесты?
— Ну же говорю, что он может быть просроченным.
— Маринка, — я посмотрела на нее. — Ты опять?
— Я... извини. Мне надо самой, или, ты думаешь, я в монастыре живу? Или там мужиков нет, или я что, не женщина? — она засмеялась и уткнулась лбом мне в плечо. — Мне тоже нужны противозачаточные. Алинка, а давай спирали вставим? Чем эту химию глотать.
— Надо подумать.
— Надеюсь, ты умнее теперь будешь?
— Я и так, как и Верка, на этих таблетках.
— Только их постоянно пить надо, как только не выпьешь, залет обеспечен. Их выписывают женщинам, которые хотят, но не могут залететь. Так что лучше уж спираль.
— А это как?
Ответить она не успела. Какой-то козел на "бехе" круто подрезал и затормозил. У меня зацепился каблук и... Удар не сильный, так как двигались в плотном потоке и скорость небольшая.
— Ну вот, Марина, а ты "как отдохнули, как отдохнули". Тут вот, только от дома отъехали, а уже кому-то кости ломать надо. Поможешь, а то я не в той одежде?
— Тэбэ чито, базар нужэн? — с акцентом ответила она. — Конэшно, помогу.
Из "бехи" вышли двое — явные быки. Осмотрев повреждения, они в развалку, жуя как коровы, подошли к окну.
— Ну ты че, курица, в натуре, не видишь, куда прешь? Ты посмотри, какой косяк...
— Ребята, вы же сами.
— Что сами, че сидишь, вылазь давай, прошмандовка. Смотри, что наделала. Курица, в натуре.
Я вышла, Марина последовала за мной. Эх, ребята, садились бы вы в свое корыта и валили бы подальше.
— Ну вот, наденут свои ходули... — он увидел серьги, — цацак нацепляют и едут, языком трепят, кто сколько раз дал, а кто у кого отсосал. Короче, так: с тебя штука баксов. Можешь отсосать, один бакс скин...
Договорить он не успел. Получив удар костяшками пальцев в солнечное сплетение, выпучил глаза и вывалил язык.
— Что-то еще хотел сказать? Я слушаю тебя.
Он начал приседать. Не дав ему упасть, я взяла его за куртку и повела в сторону, потом резко изменила направление, ударила ногой по его голени, подрезая его, и уронила на асфальт спиной примерно с метровой высоты. Обычный прием из дзюдо. Я повернулась к его другу.
— Марина, ты что, еще не отсосала? Мой уже в экстазе.
— Ты че, сука? — он хотел прыгнуть на капот, чтобы перескочить машины. Марина толкнула его в плечо. — Вы что, шмары? — выпучив глаза, он попер на нее.
Удар в колено остановил его, он споткнулся, но удержался. Я хотела сказать, что удар надо делать сильнее. Но Марина нанесла удар уже кулаком в челюсть. И тут же бросилась к их машине, увидев, что задняя дверь открывается. И как только показалась голова, она забила ее обратно ударом ноги.
— Поехали, — сказала я и села в машину.
— Молодцы, девушки! — услышали мы с нескольких сторон. Кто-то сигналил и показывал большой палец.
— Я его специально с ног не сбила, просто нагнула, чтобы кулаком удобней бить было. Ты же видела, на сколько он выше.
— Я поняла.
— Алин, ну расскажи, как вы отдохнули?
— Марин, ну я же сказала, весело: мальчики, бары, рестораны, пляжи.
— А пулевые на машине тоже в барах и ресторанах? Это, наверное, мальчики своей спермой прострелили, когда кончали? Да?
— Да!! Видишь — сама догадалась. А это вообще от старого хозяина остались отверстия.
— Не рассказывай, машина конторская, думаешь, я не вижу, что заряженная. Михалыч бы такие отверстия не оставил.
— Маринка, тебе что, поговорить больше не о чем?
— Есть. Ты возьмешь меня к себе в группу?
— Ты, это, у тебя что, совсем крыша...
— А, ты хочешь поговорить о другом? Как тебе вот такое платье, нравится? — она показала на девушку в соседнем авто.
— Ну, я не знаю, я его полностью не вижу, а мне вообще кажется, это не платье.
Я смекнула, что Марина хочет, чтобы мне надоел разговор про одежду, но я приняла игру и начала рассказывать, какие мы с Верой покупали тряпки, описывая их.
