— Итак, вы рекомендуете отстать еще дальше.
— Да, сэр, — непоколебимо ответил На-Тарла. — В то же время, однако, считаю своим долгом указать, что если другие транспорты действительно радикально изменят курс во время такой проверки датчиков, мы вполне можем полностью потерять остальную часть конвоя.
— Но не Боло-транспорты? — задумчиво произнес Ка-Фракан.
— Скорее всего, нет. — На-Тарла дернул ушами в жесте раздраженного невежества. — Я командую транспортом, генерал. Наша база данных содержит очень мало информации о Боло людей или транспортных судах с Боло. В результате я практически ничего не знаю о возможностях скрытности, которыми они могут обладать.
— Согласно тем немногим данным, которыми я располагаю, их транспорты обычно не обладают большой скрытностью. У них есть по крайней мере один транспорт меньшего класса, часто используемый для высадки пехоты или очень легких механизированных подразделений для специальных операций и внезапных рейдов, который обладает чрезвычайно высокой скрытностью, но транспортные средства Боло, похоже, не соответствуют этим возможностям. Если это правда, и они не обладают большими возможностями, чем до сих пор демонстрировали, и учитывая, что мы используем только пассивные сенсоры, тогда мы должны быть в состоянии отслеживать их за пределами моей текущей оценки дальности, на которой Боло, вероятно, обнаружат нас.
Он невесело оскалил клыки.
— Если бы я проектировал их корабли, они обладали бы большей скрытностью, чем они демонстрировали до сих пор, но полагаю, люди могут посчитать, что все, у чего на корпусе установлены один-два Боло, не нуждается в сокрытии.
— Да, — согласился Ка-Фракан и показал только кончики своих собственных клыков. — Их проклятые Боло — они... способные. Очень способные. Единственный раз, когда 3172-я столкнулась с ними напрямую — во время нашей атаки на их систему Хейуорд — мы были частью корпуса генерала Я-Тулара. У него под командованием было три бронетанковые дивизии против одного батальона их Боло. — Он фыркнул, и его клыки обнажились еще больше. — В конце концов, мы захватили систему и уничтожили человеческое население на планете, но наши потери составили более семидесяти процентов.
— Я читал рассекреченные отчеты об этой кампании, — сказал На-Тарла. — Я знал, что наши потери были серьезными, но никогда не думал, что они были настолько тяжелыми. — Он посмотрел на генерала с уважением. — Я также не знал, что ваша бригада была частью корпуса Я-Тулара.
— 3172-я носит семь звезд кампаний на своих знаменах с этой войны, капитан, — сказал Ка-Фракан с мрачной, железной гордостью, — и мы никогда не проигрывали. Хейуорд был худшей кампанией, с которой мы столкнулись, хотя наши потери составили "всего" пятьдесят два процента, что намного меньше, чем у большинства других бригад. Однако по большей части, — признал он, — мы не сталкивались с их Боло лоб в лоб. Их космопехота и ополчение, конечно, могут быть неприятными противниками даже без этого — например, мы понесли почти тридцатипроцентные потери в битве с миром Триша, — но нас больше использовали в независимой роли, для нанесения ударов по их тылам и небольшим населенным пунктам вместо того, чтобы совершать разовые атаки вперед и назад через передовую. Что, если задуматься, — он фыркнул с внезапным резким юмором, — вероятно, особенно хорошо подходит нам в этой кампании. В конце концов, куда дальше за линией фронта мы могли бы оказаться еще?
— Вы правы, сэр, — признал На-Тарла с оттенком горького юмора. — Но это возвращает нас к нашей текущей проблеме. И какими бы ни были теории дизайна людей, эти Боло-транспорты, безусловно, не кажутся особенно скрытными. Пока, во всяком случае. Однако я должен еще раз подчеркнуть, что у меня нет абсолютно никаких достоверных данных, на которых можно было бы основывать свои оценки.
— Да, — снова согласился Ка-Фракан. — Тем не менее, думаю, что вы, вероятно, правы, капитан. И если это так, то мы можем позволить себе потерять контакт с конвоем в целом, пока сохраняем контакт с его сопровождающими. Они предоставят нам указатели, которые нам понадобятся, чтобы снова найти другие транспорты.
— Если только сами не решат не присоединяться к конвою, — сказал На-Тарла.
— Маловероятно. — Ка-Фракан решительно прижал уши. — Как вы сказали, капитан, этот человек, который противостоит нам, похоже, из тех, кто принимает бесконечные меры предосторожности даже против самых маловероятных угроз. Тот, кто так думает, никогда бы не отделил своих Боло от колонизационного флота, который они были посланы защищать, особенно после полного уничтожения его военного эскорта. Нет, он серьезно отнесется к своей ответственности за охрану конвоя. Даже если временно отделит свой транспорт от остальных кораблей, это будет только для того, чтобы где-то встретиться с ним. И поэтому, в конце концов, он приведет нас обратно к тому самому, что стремится защитить, потому что у него нет другого выбора. — Генерал полностью обнажил свои собственные клыки во вспышке вызова цвета слоновой кости. — Мне приятно использовать против него его собственное внимание к деталям.
На-Тарла прищурил глаза, обдумывая логику Ка-Фракана, и его уши медленно поднялись в знак согласия.
— Полагаю, вы правы, сэр, — сказал он. — И признаюсь, что эта идея мне тоже нравится. Но даже при том, что это должно существенно повысить наши шансы успешно проследить за людьми до места назначения, не будучи обнаруженными, мы все равно должны уничтожить их, когда сделаем это. И то, как командир-человек следит за тем, что происходит у него за спиной, наводит меня на мысль, что он сохранит подобную степень бдительности и внимания к деталям даже после того, как его экспедиция достигнет конца своего путешествия.
— Думаю, вы правы, — сказал Ка-Фракан. — И если это так, то наша задача, несомненно, будет сложнее, чем я первоначально надеялся. Но это не будет невозможно, особенно если нам удастся остаться совершенно незамеченными.
И, — он не добавил вслух, — если мы не потеряем слишком много моих солдат из-за ваших криоустановок.
Он знал, что мрачный оттенок его мыслей несправедлив. В конце концов, На-Тарла специально предупредил его об опасностях использования аварийной системы. Едва ли капитан был виноват в том, что его предупреждения, по-видимому, были не так хорошо восприняты. Почти три процента персонала Ка-Фракана уже погибли, но, по крайней мере, казалось вероятным, что любая из камер, которые, скорее всего, вышли из строя, уже вышла из строя. Это означало, что он не должен дальше терять своих людей... пока не придет время их разбудить, и не обнаружится, сколько просто умерло во сне.
Но мы сделаем то, ради чего пришли, — яростно сказал он себе. — Мы в долгу перед Народом, и Безымянные позаботятся о том, чтобы мы добились успеха, каким бы способным ни был этот проклятый человеческий командир.
* * *
— Думаю, губернатор все больше привыкает к тому, что ты командуешь.
Хоторн наблюдал, как Мэйника отключила видеосвязь и завершила конференцию с Аньелли, Бертье и Джеффордсом.
Она и Хоторн сидели за столом в комнате совещаний "Фермопил". Это была довольно обширная комната совещаний для судна с таким относительно небольшим экипажем, но, с другой стороны, на самом деле она предназначалась не для использования экипажем транспорта. Она была сконфигурирована и оснащена таким образом, чтобы обеспечить командира штурмовых сил, поднявшихся на борт корабля, всем необходимым для инструктажа своих офицеров и персонала. Что означало, что они вдвоем болтались в ней, как сушеные горошины в особенно большом стручке.
— Ты это заметил, не так ли? — Мэйника откинулась на спинку стула и приподняла бровь, глядя на него. Это замечание было не тем, что она ожидала услышать от него, когда впервые поднялась на борт "Фермопил" пять с половиной месяцев назад. Она также не ожидала увидеть слабый, но несомненный огонек в его карих глазах.
— Ну, — сказал офицер флота, отодвигая свой стул от стола, — не верю, что пару месяцев назад он угрожал бы "подойти и отшлепать вас, юная леди". Во всяком случае, кому-то другому.
— Да, в этом ты, вероятно, прав, — признала она с легкой улыбкой.
— Ты знаешь, что я прав, — сказал Хоторн, и его голос внезапно стал намного серьезнее. Настолько серьезно, что она пристально посмотрела на него, сдвинув брови.
— Что это значит? — спросила она немного резко.
— Это означает, что сразу после гибели коммодора он был настолько взбешен тем, что выполнял приказы кого-то в твоем возрасте, насколько это вообще возможно для человека с таким самоконтролем, как у него, — категорично сказал Хоторн. — Он пытался скрыть это, но у него не совсем получилось.
Мэйника начала открывать рот, затем закрыла его с почти слышимым щелчком, прежде чем автоматически отхватить ему голову. Она не была уверена, почему остановила себя. В его голосе была жесткость, горечь, которая не вязалась с обычным для Эдмунда Хоторна видом задумчивого спокойствия. Кроме того, ни он, ни кто-либо из офицеров Мэйники не должны были так говорить о губернаторе Аньелли, и ее первым побуждением было резко оборвать его. Но что-то было не только в том, как он это сказал, но и в выражении его лица...
Да ведь он злится из-за этого, — поняла она. — И почему...?
— На самом деле, — сказала она, — я была вполне довольна своими отношениями с губернатором с самого начала. Ему было нелегко смириться с тем, что приказы будет отдавать кто-то всего с третью его возраста и с чином простого капитана, даже из бригады Динохром.
— Я знаю, но... — Хоторн оборвал себя резким, рубящим взмахом руки и поморщился. — Извините, мэм. Думаю, я, вероятно, перешел все границы.
— Может быть. — Она задумчиво посмотрела на него. — С другой стороны, я должна задаться вопросом, есть ли какая-то причина, по которой это всплыло именно в данный конкретный момент?
Секунду или две он пристально смотрел ей в глаза, затем отвел взгляд.
— Может быть, — сказал он, наконец. — Но если так, то это не очень хороший вариант. Или, по крайней мере, не тот, на который мне следовало бы обращать внимание, мэм.
— Понятно. — Она снова улыбнулась, даже слабее, чем прежде, переваривая его резкое возвращение к формальностям военной вежливости. За исключением явно официальных случаев, за последние несколько недель он очень редко обращался к ней таким образом. Странно, что она этого не заметила. Интересно, заметил ли он? — подумала она.
— Капитан Хоторн, — сказала она, придав своему голосу холодную официальность и намеренно подчеркнув его роль командира "Фермопил", — подозреваю, что вы можете быть виновны в нарушении статьи семь-один-девять-три.
Его пристальный взгляд вернулся к ней, и ее улыбка исчезла, превратившись в подобие маски.
— Я... — начал он, затем остановился, и Мэйнике удалось не захихикать. Это было сложно, и еще труднее было сохранить свой сердитый взгляд официальной начальницы. В конце концов, что он собирался сказать? — "Чепуха, мэм! Я никогда даже не помышлял о том, чтобы приставать к вам!" — это был бы не самый тактичный из возможных ответов. Но, с другой стороны, "На самом деле, мэм, я уже некоторое время подумываю о том, чтобы попрыгать с вами", — это тоже было не совсем то, что можно сказать своему командиру.
— Это... абсурд, — сказал он, наконец. С заметным недостатком убежденности, — подумала она довольно самодовольно. — Ты не просто мой старший офицер; ты старший офицер всех этих сил.
— Момент, о котором я до боли хорошо осведомлена, уверяю тебя, — сказала она ему. — И все же, капитан Хоторн, — она снова откинулась на спинку стула, — я продолжаю питать слабое подозрение, что несомненно... неподобающие искушения, скажем так, начали приходить тебе в голову. Или, возможно, к другим частям твоей анатомии.
Его глаза расширились, затем сузились от внезапного подозрения, когда усмешка, которую ей удалось подавить, начала прорываться наружу.
— Другим частям моей анатомии, не так ли? — медленно произнес он: — И какие "другие части" имел в виду капитан, если можно поинтересоваться?
— О, полагаю, ты можешь сделать довольно проницательное предположение, — ответила она, на этот раз с веселым бульканьем. Он впился в нее взглядом, и бульканье стало чем-то подозрительно похожим на откровенный смех, когда она покачала ему головой.
Выражение его лица удивительно хорошо имитировало человека, медленно считающего до тысячи, и она снова покачала головой, на этот раз почти покаянно.
— Прости, Эд, — сказала она с раскаянием. — Эта идея просто как бы... застала меня врасплох. — Что-то промелькнуло в его глазах, и она снова быстро покачала головой. — Не в плохом смысле, — поспешила она заверить его. — На самом деле, удивление было главным образом из-за того, что я не осознавала, как мне могли приходить в голову такие же крайне неприличные мысли.
Он открыл рот. Теперь он снова закрыл его и склонил голову набок, изучая выражение ее лица.
— Приходили? — спросил он, наконец.
— Ну, — сказала она с болезненной честностью, — приходили бы, если бы я не была так занята их подавлением. Надеюсь, ты не поймешь это неправильно, но теперь, когда я думаю об этом, ты на самом деле довольно привлекателен.
— Я что?
— О, может быть, не совсем красив, — задумчиво сказала она. — Но милый — определенно милый. И, теперь, когда я думаю об этом, у тебя также вкусные булочки.
— С разрешения капитана, — сказал Хоторн сквозь зубы, которые были не совсем стиснуты, — мне пришло в голову, что я, возможно, был слишком поспешен, отвергая отношение губернатора к военному командиру экспедиции. В данный конкретный момент мысль о порке определенно привлекательна.
— Это так? — она серьезно обдумала его заявление. — Ну, на самом деле я никогда этого не пробовала, ты понимаешь, но... хорошо.
На мгновение показалось, что он вот-вот взорвется, и она беспомощно рассмеялась. Он впервые услышал, как она смеется по-настоящему. Если уж на то пошло, то где-то глубоко внутри она осознала, что, возможно, это был первый раз, когда она вообще смеялась, "по-настоящему смеялась" со дня смерти Бенджи. Это было удивительно приятно.
— Боже мой, — тихо сказал он, улыбаясь ей, — ты действительно умеешь смеяться.
Она протрезвела почти мгновенно, но это был всего лишь случай, когда она отступила на несколько шагов от яркого пузырька веселья, который он пробудил к жизни внутри нее, и ее огромные голубые глаза смягчились, когда она посмотрела на него.
— Да, — сказала она наконец. — Да, умею. Но я... забыла. Это... было давно.
— Это что-то, о чем ты хочешь поговорить? — мягко спросил он, и она покачала головой.
— Нет. Еще нет. Может быть — вероятно — позже, но не сейчас.
Она могла сказать, что часть его хотела надавить, но он этого не сделал. Он только кивнул, и она одарила его еще одной улыбкой, на этот раз с оттенком благодарности за его понимание и терпение.
— Могу я предположить, однако, что ты не собираешься предъявлять мне обвинения? — спросил он через минуту.
