Одним словом, у Шереметьева все складывалось вполне удачно, чего не скажешь о судьбе Татар и о доле князя.
Шейн шел к Азову вообще нехотя, и часто останавливаясь. Сопротивления ему оказывать было практически некому, всех бойцов собрали к Перекопу, и он просто занимался сборами урожая на скот и стойбища. Видимо, с этой армией мы перемудрили, можно было обойтись и без нее.
Мазепа выдержал одну баталию, пройдя мимо Перекопа, не менее яростную, чем у Шереметьева, но не более результативную. Недостатком только стали разбежавшиеся по всей степи татары, и беспокоящие войско постоянными набегами. Тем не менее, Мазепа поставил точку и в этом вопросе, взяв крепость Кинбурн, с двухтысячным османским гарнизоном и за одно изрядно проредив татар, счетших самым удобным момент штурма крепости, для удара в спину. Только вот силами Мазепа располагал достаточными, что бы разделить войско на три части, и штурмовать крепость только одной частью, в то время как вторая встала плотным строем навстречу конной толпе татар, а третья по большой дуге ударила им в спину. В Кинбурне Мазепа оставил не маленький гарнизон и всех раненных, создав еще один опорный пункт и порт. После чего, двинулся к Измаилу, уже не встречая особого сопротивления.
Вот казаки, вышедшие из Константинополя к Измаилу, двигались очень тяжело, и несли большие потери. Мало того, что это была самая не продуманная наша авантюра, так казаки еще и зарвались, сделав из простого рейда вдоль побережья, глубокий рейд по европейской территории османов, у меня сложилось такое ощущение, что они шли на Эдирне — новую-старую столицу султана. У султана то же сложилось такое впечатление, и он исполнил мои заветные желания, сняв изрядное количество войск, стягивающихся к Константинополю, и послав их уничтожить казаков. Так что сипаев, под стенами крепости можно было не ждать. А вот казакам, на враждебной территории и с сипаями на хвосте приходилось очень тяжко, но они упорно тащили хвост к Измаилу, резонно полагая, что вместе с Мазепой они легко этот хвост отсекут.
Все эти выжимки войны заставляли метаться по шатру и лихорадочно искать способы помочь.
А тут еще вернулся Крюйс. Дырявый как решето. Устало доложил, что он привел обратно все фрегаты, так что повеление адмирала исполнил. По-русски доложил, и даже понятно было, что сказал. Правда, он добавил, что если не предпринять срочных мер, один фрегат все же затонет, прямо на рейде. Вот тут то первый раз и вылез из палатки. Видимо, на чистом адреналине. Фрегаты красиво стояли на рейде, и с такого расстояния было не видно, насколько они боеспособны. Только один явно пытался завалиться на бок.
Приказал тащить подранка на слипы порта — не даром ими занимался, пригодились. Порт и лагерь по прежнему праздновали. Тут это стало уже не прекращающимся занятием, то победы Шереметьева, то Мазепы то вот Крюйс вернулся героем. Попозже еще поговорю с этим героем, а пока надо фрегат спасать.
Опять рассылал морпехов, что бы стронуть с места портовую машину, из которой спиртом уже вымыло всю смазку, и она скрипела со страшной силой, натужно пытаясь провернуться.
Фрегат тащили на слипы. При ближайшем рассмотрении задумался, а туда ли мы его тащим. Дровяные кучи у нас правее. Но пушки все равно надо снять, у меня еще четыре фрегата для них есть, парочка из которых вполне себе ничего. Только воняют. Шлюпки везли с фрегатов раненных. Много. В лагере и так уже раненные в два слоя лежат, благодаря тому, что в извращенных мозгах князя всплыли воспоминания о двухъярусных кроватях военного училища. Видимо пришла пора подумать о трехъярусных.
Велел Крюйсу собирать капитанов и приходить с ними на отчет и разбор полетов. Стоять уже не было сил, еле доковылял до шатра, поддерживаемый Таей и морпехом. Еще двое шли сзади, всем своим видом показывая, что одного меня они теперь и в сортир не отпустят.
Крюйс рассказывал на очень плохом русском, но образно. Отрешился от рваной речи, и перед мысленным взором поплыли фрегаты, пенящие черноморскую волну под легким северо-восточным ветром. Шли без плана, просто каботаж и зачистка побережий. Ночью плавно дрейфовали под ветер, так как лоцманов у нас нет. Утром, увидели первую цель, достойную применения. В глубине Цемесской бухты, под стенами небольшой крепости Батарио, кучно стояли на рейде множество мелких и средних суденышек, средние были вполне приличными призами, и Крюйс велел открывать огонь по мелким судам, логично предполагая повальное бегство кораблей из бухты, раз уж огрызающаяся крепость не в состоянии достать чужаков. Что, и произошло, после нескольких разгоревшихся пожаров в бухте. Крюйс даже подвинулся, освобождая горло бухты, и делая вид, что он занят рейдом и крепостью. Но помня мои строжайшие указания, адмирал экономил припасы, не стараясь подавить крепость, а выбивая корабли на рейде, все, кроме присмотренных им призов, которые фрегаты нагнали в море по одиночке. Правда не всех. Однако даже с семью призами возникли серьезные проблемы. Слишком мало было абордажников на фрегатах, большую часть увезли на обучение в лагерь. Взяли то призы легко, а вот везти их в Керчь было практически некому, уж больно активную артподготовку адмирал устраивал перед каждым абордажем. И тут Крюйс пошел на нарушение приказа. О чем поговорю с ним отдельно. Он вернулся с призами в Керчь, тем самым, потеряв почти двое суток, на охоту, возвращение, и выход в новый поход. Понятное дело, сбежавшие призы, за это время, нашли кому поплакаться в жилетку. Поразительная близорукость. Рейд потерял основное преимущество, внезапность и массированность ударов. Теперь османские корабли снимались с якорей и разбегались по всему морю, а вдоль побережий рыскали османские охотники. Не стоило это семи вшивых посудин. Еле сдержался от разноса Крюйсу прямо при капитанах. Тем более, что и дальше стратегические замыслы адмирала не блистали. Устроить баталию с охотниками на встречных курсах, притом, что в его распоряжении было все море. Выиграли. Молодцы конечно. Еще не хватало, что бы пять моих фрегатов не справились с шестью османскими. Но зачем нужно было на амбразуры то лезть! Доклады о минимальных потерях и повреждениях? Да их вообще в таком бою быть не должно.
Вытащил блокнотик, начал конспектировать. Буду вызывать капитанов по одному, после Крюйса, и поясню им крайне доступно, что это не победные виктории — это тяжелая и, порой, неприятная работа, которую они пока выполняют отвратительно.
На пятый день каботажа, за мысом у городка Туапсе обнаружили пустой рейд, как и следовало ожидать, с парой рыбацких лодок, на которые было грех тратить снаряды, и рванули строго на юг, через море, в надежде за оставшиеся дни застать рейд крупного османского торгового порта Трапезунда, полным кораблей. Ну и застали.
Спасибо высшему разуму, что адмирал испугался леса мачт, надвигающегося на его корабли с рейда Трапезунда. Город был не просто крупным торговым портом, он был перевалочной базой для всей торговли османов с востоком. И флот тут готов был стоять насмерть, за свое добро, в том числе и флот торговый.
Благодаря испугу, боя на встречных курсах, так радостно описываемого Крюйсом, не случилось, а начался маневренный бой, где фрегаты, как им и было сказано, водили погоню по морю кругами откусывая от нее кусочки, но в отличие от расписанных Корнелиусу сценариев, фрегаты лезли на рожон, и получали плюхи, которых вполне можно было избежать. Капитаны наперебой с адмиралом расписывали перипетии баталии. По началу даже пытался зарисовывать. Потом обнаружил, что один и тот же фрегат у меня атакует одновременно и фрегаты в голове баталии и галеры в хвосте. Прервал эту бурную похвальбу, и приказал докладывать капитанам по очереди, где как и что они делали, обещав разбор оставить на потом.
В результате, на исчерканных листах блокнота у меня получилась совершенно бессистемная баталия, в просторечье зовущаяся кучей-малой. То, что из нее вернулись все фрегаты — вот истинное чудо, не имеющее никакого отношения к способности капитанов как командиров. Разговор мне явно предстоит долгий, и тяжелый. Попросил Таю заварить мне травок и пустырника в них побольше.
Продолжил слушать победные реляции капитанов и адмирала. Героически разбили флот охотников, потом, не менее героически, расстреляли практически беззащитные галеры, благоразумно уходя от абордажа. Потом еще и рейд основательно почистили, правда, не весь, уж больно крупная и страшная крепость их на берегу караулила, и с чувством выполненного долга вернулись в Керчь, опоздав на три дня, между прочим, от оговоренного срока.
В Керчи их дожидались охотники, пришедшие вовремя, и с призами. Правда, призов было много по двум причинам, во-первых, на охотниках были полные абордажные команды. А во-вторых, толстые утки, вспугнутые рейдом с восточного берега, перелетали на западный, от греха подальше, к султану поближе. И тут даже слепой охотник, стреляющий наугад, не промахнется. Так что доклады обеих охотничьих партий были примерно одинаковы, много кораблей перебазируются на западный берег, но серьезной опасности не представляют. Хоть охотники выполнили приказы точно, и в срок, порадовали мои старые раны. А с героическими рейдерами самое время провести интимные процедуры.
Попросил капитанов пока сходить, навестить своих раненных, и проконтролировать, как их разместили, так как это то же непременная обязанность капитана, соблюдение которой буду требовать всегда и постоянно. А мы пока с адмиралом чай попьем, благо мне его уже принесли, практически черный от настоя. Посмотрел плотоядно на Крюйса, надеюсь, до шатров с раненными наш разговор не достанет. Надо попросить Таю еще настоя заварить, он Корнелиусу может понадобиться, а уж капитанам — наверняка.
Утром флот деловито зализывал раны. Что творилось на фрегатах мне от шатра было не видно, но по тому, как сновали лодки и ругались плотники, раздавая аварийный запас досок, накопленный именно для такого случая, можно было надеяться, что на финальный аккорд османской летней кампании в Константинополе фрегаты успеют.
Рейд Таганрога вообще стал оживленным местом, корабли сновали постоянно, привозя экспроприированное на землях ханства и увозя припасы для армий. Много кораблей стояло без экипажей, и сажать на них было уже некого и некогда. С вечным праздником бояр вынужденно смирился, самовольно назначив им заместителей, и в ультимативной форме поставив бояр об этом в известность. Против заместителей бояре не возражали, хотя, изредка, начинали заниматься делами сами, и в порту вновь начинался бардак и неразбериха.
К Таганрогу начали прибывать купцы, кто с товаром, кто за товаром, и ритмичности порту это тоже не добавило. Купцы привезли новый слух — государь задумал переносить столицу сюда. Только еще не решил, то ли в Азов, то ли в Таганрог, и когда этот слух докатиться до Москвы сюда прибежит весь двор, и будет полный армагедон работе. Надо скорее сматывать в Константинополь, может хоть там поспокойнее будет. Там всего лишь османский штурм, его и пережить можно, а вот двора в Таганроге мне не пережить точно. Еще надо попытаться отговорить Петра от этой глупости, управлять страной сидя за две тысячи километров от нее. Это примерно как управлять лошадью, держа ее за кончик хвоста. Но заниматься уговорами прямо теперь — времени не было. На фрегаты грузили плоты, готовые бомбы с взрывателями, и просто бочонки с порохом. Шла заключительная фаза перед битвой за Константинополь.
Море хмурилось, на черные волны снисходила осень. До зимних штормов оставалось совсем рукой подать, и очень хотелось встречать их по уютным бухтам и теплым домам. Не понимаю этого султана. И чего ему спокойно не сидится? Неужели он не понимает, что сценарий его компаний расписан за него — а играть по чужим нотам, это верный проигрыш. Будь на месте султана — отложил бы все операции до зимы, дождался бы шторма душевного, вот тогда и напал. Однако султан, полный амбиций и собственной значимости, сам лезет в мясорубку. Пусть. Не мое дело, думать за султана. Мое дело мясорубку организовать качественную. Проблема только в том, что начинать ее строительство надо было две недели назад, когда меня за каким-то чертом понесло ловить за лапку крысят. Идиот. До сих пор не могу отделять главных дел, от второстепенных. И теперь, из-за своей глупости лишился множества преимуществ, ничего, в сущности, не приобретя взамен. Как воровали, так и будут воровать, и одной акцией ничего не решить, даже если Петр раскрутил крысят на всю цепочку.
Теперь, потерянные две недели аукаются мне начавшимся шевелением осман и временной инвалидностью. Создать, в таких условиях полосу мертвой земли, как планировал в начале, становится весьма проблематично. А недостаточно густое минирование приведет к повышенным потерям, и все эти смерти повиснут на мне и моей глупости.
Настроение было подстать погоде. Все болело, в мозгах штормило, и откровенно качало. Поэтому предпочитал сидеть на юте, позади рулевого, и ловить лицом соленые брызги, приносимые порывами ветра. Тая занималась чисто женским делом. Копалась в тряпках. Буквально перед самым отплытием, понаблюдав за погрузкой на корабль посольской и комендантской миссии Головина, с ним во главе — мне стукнула еще одна бредовая идея, в которую пока еще рано кого-либо посвящать. Но подготовиться к ней надо было заранее — и Тае было поручено найти на складах Таганрога то, что заменит нам погибшие вместе с Орлом наряды и украшения. Эксклюзива, конечно, уже не будет — но если она подойдет к делу с выдумкой, то может получиться вполне достойно.
Пара морпехов, сменяясь, теперь постоянно ходили за мной, заменив временно выбывшую тень. Ермолай выкарабкивался плохо и медленно. Пока за него не взялась Тая, вообще считали, что он не жилец. Спасибо тебе, Тая, и за это. Без святого брата было непривычно, к хорошему привыкаешь мгновенно, а вот отвыкать долго и тяжело. Никогда бы не подумал, что так скажу о служителе церкви.
Дел было невпроворот, у меня остывали чертежи для орудий и новых кораблей, только вчерне были наброски сельскохозяйственных артелей. Электричество, связь, академия, Петр — тут вообще был дремучий лес, у Петра похоже очередная вожжа под хвост попала, и он начал переоценивать силы. Хорошо бы проиграть большое сражение, что бы с него эйфорию сбить. Да вот только не придумать пока какое — Константинопольское точно нельзя. А мелкие стычки на море Петра не впечатлят. Как говорил мой знакомый по прошлой жизни — все плохо.
Вот и сидел на юте, впитывая в себя неудовольствие моря, и наплевав на горы работы, завалившие со всех сторон.
Карусель шла не столько в грузовой рейс, сколько в бой. Все мелкие борта остались на рейде Керчи и Таганрога. С нами шли только тридцать два тяжелых торговца, способных на серьезный бой против галер и лодок с плотами. Каждый борт был загружен двойной абордажной партией, из солдат, с вкраплением подучившихся абордажников. Теперь абордажники сидели по трюмам и демонстрировали, чему они научились, переводя стратегические ресурсы в совершенно невзрачные кулечки с фитильками.
