Мама встревожено поглядела на меня. Она выглядела очень встревоженной и напряженной.
— Пусть отчитается перед Мари, — наконец через силу сказала я, витая где-то в облаках, и ни желая не только говорить, но и прерывать сосредоточения.
Я увидела удивленные глаза матери, но ничего ей не сказала.
— Не трогайте меня, — только и потребовала я, и закрылась. Я вся горела. Семь дней я работала взаперти, исчеркивая бумагу и не замечая ничего вокруг. Равнодушно слушая встревоженные голоса за дверью; умоляющий голос графа, требующего открыть дверь; сквозь туман работы и полного поглощения ею рявкнула на причитания из-за двери приглашенного нашего врача семейства и послала тревожащего дверь и встревоженного барона де Логана туда, куда порядочных мужчин порядочные леди никогда не посылают; и после этого пригрозила убить первого же, кто войдет в дверь, и лишь после этого меня оставили в покое. А я не помнила себя... Лишь иногда перехватывала что-то из приносимой и оставляемой за дверью еды и забирала вытребованные мной краски, ткани, камни и материалы...
И только на седьмой день, отдав своим самым талантливым портнихам и ювелирам выкройки, наброски и рисунки каждой детали, устало опрокинулась на кровать и уснула как убитая...
Я ничего не сказала Мари, — нечего разочаровывать девочку. Ведь она себе делала платье. Пусть это будет ей сюрприз. Я хотела сделать ей платье под стать ее сказочной красоте, чтоб она была в нем броской нечеловеческой феей, покоряющей с первого взгляда.
И только на следующее утро я встретилась с бароном де Логаном.
— Чем это вы были заняты? — с любопытством спросил он. — Болели?
— Подготовкой к балу, — честно ответила я.
Ответ его шокировал. А потом он внимательно осмотрел меня.
— Какая вы еще девочка, — со вздохом восхищения сказал он. — Вы еще не передумали, чтобы выйти за меня замуж?
Усталая, с бледным лицом, я восприняла это, по меньшей мере, как издевательство.
— Ах, вы такой шутник и баловник, что даже ваша старость незаметна, — жеманно сказала я, потупив глаза.
Он выругался.
— Змея, — сказал он сквозь зубы тихо и беззлобно... — Мне всего пятьдесят лет!
Я ухмыльнулась.
— Пятнадцать, — представилась я.
— Но я сказочно богат! — сказал он.
Я только захихикала.
Он выругался и махнул рукой.
— Я и забыл, что в твоих руках сосредоточены сотни миллионов. Но, будучи моей женой, ты будешь действительно считаться владелицей, тогда как сейчас владельцем всех этих заработанных тобой чудовищных богатств считается граф...
Я махнула рукой.
— И за что такой талант девчонке? — печально сказал он. — Все, чего ты касаешься рукой, обращается в золото...
— Не заговаривай зубы. С чем ты приехал?
Он дал профессиональный и жесткий отчет без всяких виляний. Как профессионал профессионалу начальнику. Правда, я еще долго мучила его, задавая вопросы. В конце которых он вытер пот со лба и пожаловался:
— Ты меня полностью выпотрашиваешь. Я так не устаю и не волнуюсь даже когда встречаюсь с нашим королем и министром финансов!
— Они что-то понимают в бизнесе? — с интересом спросила я.
Он выругался.
— Пиранья! — обозвал меня он.
— Что это значит? — спросил вошедший граф.
— Маленькая рыбка, — механически ответила я, рассеянно раздумывая над последним предложением, которое я еще не успела обговорить с бароном, и рассеянно покручивая золотые кудри. — Он видел ее в своих путешествиях в Америке.
— Он опять делает тебе комплименты, — злобно взвился граф, уничтожающе взглянув на барона. — Я же ему говорил, что тебе нет еще шестнадцати...
Барон давился от смеха на стуле.
— Ну?! — спросил граф.
— Ты не мог бы погулять, пока я с ним обсужу финансовые вопросы? — механически спросила я, постукивая карандашом.
Граф рассердился.
— Я хотел бы знать, сколько мы получили прибыли, — сурово и напыщенно спросил он.
Я пододвинула к нему цифры...
— А сколько прибыли?
Я назвала, вычтя затраты на снаряжение экспедиции и кораблей.
— Мы окупили ее... — констатировал он.
Я кивнула.
Он, удовлетворенный, гордо ушел.
Барон тихонько засмеялся, когда он закрыл дверь.
— Ну ты и стерва... Нет, не хочу тебя женой — а то еще ты мной так крутить будешь... — поддел меня он.
Я только рассмеялась. А потом склонилась к нему.
— Слушай, что я тут задумала...
За что я люблю барона, так это то, что этот дерзкий, мужественный мужчина схватывает все с полуслова. Через полчаса он уже усвоил все детали и восхищенно смотрел на меня.
— Вот это ум! — завистливо сказал он. — Я понимаю, что у тебя абсолютная память, что ты мгновенно считаешь, что ты перечитала и перерыла всю литературу, даже финансовые отчеты за последние сотни лет... Но, чтоб так ...— он вздохнул. — Я ведь знаю об этом больше тебя, видел своими глазами, но даже и представить тех выводов и обобщений не мог, которые ты шутя сделала на расстоянии.
— Это рисково, — сказала я.
— Выходи за меня замуж, — без всяких шуток серьезно сказал этот мужественный и испещренный шрамами все еще красивый мужчина. — Мы с тобой поплаваем и попутешествуем в самых диких и опасных местах на славу, не то что эти рохли... Пройдемся с тобой по Амазонке...
Я шутливо ударила его веером по пальцам.
— Мне еще пятнадцать...
— Как жениться, так пятнадцать, а как на бал... — обиделся он. — Такой чепухой столько заниматься! Девчонка! — он насмешливо вздернул нос.
Я показала ему язык.
— Конечно, ты с головой в хлопотах...
— Платье для Мари такое сделала! — восхищенно похвасталась я, закатив глаза, по-детски желая поделиться секретом. — Приходи посмотри! — мне хотелось, чтобы хоть кто-то разделил со мной радость творческой удачи. Наверное, это у нас, мастеров, кастовое.
— Постой, — вдруг нахмурился он. — Это что, ты сама платье для нее шила, как последняя горничная?! — вид у него был, прямо скажем, звероватый. И чего он взъярился? — Ты что, не будешь на бале, а занималась тряпками для этой...
Я оборвала его.
— Она что, не могла пойти в один из твоих салонов, а использовала тебя как простую... — не унимался он.
— Я тоже иду на бал... — обиженно прервала его я.
Он успокоился и вздохнул, почему-то внимательно смотря на меня.
— Граф сказал, что ей нужен телохранитель, потому что участились случаи похищений и изнасилований, — добавила я.
Он выругался.
— Ты уже сделала себе платье?
— Нет... — я запнулась. — Да и не хочу себе яркого, — добавила я. — Не люблю выделяться, к тому же я горничная...
Он почему-то снова начал звереть.
— У вас тут в Англии, — злобно начал он, — такие снобистские предрассудки...
— К тому же я некрасива...
Барон заругался.
Но я не заметила, мечтательно глядя в окно и продолжая:
— Вот если бы я была такая как Мари, — мечтательно вздохнула я.
В ответ я услышала распространенное ругательство и удивленно взглянула на него.
— Бабы-дуры, — сказал он. — Совершенно не ценят то, что по настоящему ценно.
Я подумала, что чем-то его обидела и перевела разговор.
— Я хотела бы сделать себе красивое, но неброское платье, — мечтательно сказала я. — Чтоб меня на фоне Мари, как это бывает всегда, совершенно не видели. Но, присмотревшись, заворожено застывали. Не броско, но с глубокой красотой. Чтоб оно завораживало. И гармонировало с сестренкой... Чтоб оно не бросалось в глаза при первом взгляде. И не мешало Мари, обращая внимания на горничную (барон вызывающе фыркнул). Но, чтоб вглядевшись, ахнул от тихой красоты. Так и Мари будет со своей вызывающей красотой, и я себя не обижу. И никого не затрудню, ибо рядом с ней на меня никто не обратит психологически внимания, как и положено компаньонке в пятнадцать лет... Но и мое платье должно быть красивым, — мечтательно сказала я.
Я все сегодня какая-то мечтательная.
Он снова странно поглядел на меня.
— Ты придешь? — жалобно спросила я. — Это мой первый бал, и я немного боюсь... Посмотришь на меня... Хоть я и охранница и компаньонка... И иду туда контрабандой и обманом, ибо даже если не считать, что я слуга, мне еще нет шестнадцати.
Расслабившийся и заворожено вытянувшийся на локтях, словно погруженный в созерцания меня барон, снова зашипел от последних слов.
— Будет скандал, — вздохнула я.
— Конечно, приду! — твердо сказал он. — Первый танец за мной...
— Вряд ли мне придется танцевать, — усмехнулась я. — Я иду как телохранитель... Да и люди будут злиться на меня, узнав, что я простая служанка...
— Ты можешь пойти туда как баронесса, — яростным шипением оборвал мой монолог барон, так что я едва расслышала его сквозь эту злость.
Я так и не поняла, чем я его достала.
— Барон! — предупреждающе сказала непонятно как проникшая сюда мама. — Она еще маленькая... И ей пятнадцать... Ваши намеки неприличны!
— Что же неприличного, если я прошу ее руки! — взбешенно подымаясь, сказал барон.
— Кончайте шутить! — встала я. — Я еще не придумала себе платье на бал, а вы уже обсуждаете... Да я буду смотреть за Мари...
— Ты будешь танцевать! — покраснев и взглянув на барона, сказала мать. — Это отец черт знает что придумал!!!
— Но, мам, мне действительно только пятнадцать... А на балы ходят с восемнадцати!
Мама смутилась.
— Это граф придумал и приказал, — извиняюще сказала она. — Он боится за Мари, а с Лу она может идти хоть ночью в бандитское кубло, и останется девственной...
Барон что-то презрительно проворчал сквозь зубы...
— Но вы не ответили на мой вопрос? — обратился он через мою голову к матери. — Я могу ухаживать за ней?
Это как через мою голову они решают такие вопросы? — разъяренно подумала я, даже онемев от такой наглости.
Мать заметно напряглась от его вопроса.
— Барон, я запрещаю вам это делать, — необычайно высоким голосом сказала мать. — Клянусь, если вы соблазните Лу, я подошлю к вам ее собственных убийц... — мама явно имела моих слуг, несчастного китайца и индейца.
— На что вы намекаете?!? — вытянулся барон. — Я человек чести!
— Ах, оставьте, — устало сказала мать. — Вы прекрасно знаете, что ей приходится отбиваться от мужчин.
Я ошалело взглянула на нее, просто парализованная таким заявлением.
— Что, опять? — яростно спросил барон. — Что на этот раз случилось!?
Я недоуменно глядела на него, лишь потом вспомнив, что он был в плаванье и ничего не слышал.
— Да на этот раз ее попытался изнасиловать сам старший принц, — устало сказала мать. — Они все считают, что раз служанка, так можно делать, что угодно... Хорошо еще хоть Лу заехала этому жирдяю по морде...
— Я убью его, — побелев и вцепившись пальцами в спинку стула так, что они стали белыми, угрожающе прошипел барон. — Я вызову его на дуэль...
— Это не считая того случая во Франции, о котором вы, наверное, не знаете, когда она чуть не до смерти запорола напавшего на нее знатного мерзавца...
— Я забираю ее отсюда! — бескомпромиссно сказал барон.
— Вы что совсем сдурели?!?! — взбешенно заорала я, вскочив. Наконец придя в себя от такого разговора и сумев заговорить. — Это что, я по-вашему, не могу постоять за себя?!? Что это за разговоры в моем присутствии и обо мне!!!!
Они мгновенно смущенно вскочили и замолчали как нашалившие дети.
— Я это, леди, кажется, сказал лишнее, — покаянно целуя мои руки, сказал барон.
— У нас с вами деловые отношения, — непримиримо сказала я. — Не забывайте этого, барон, иначе я найду другого партнера... В свои пятьдесят лет вы слишком стары, — добила его я. — Старее графа, — добавила я, чтоб он не мучался от сердечных ран.
Барон извиняюще смотрел на меня.
— И вообще, я не собираюсь жениться, — надменно подняла я нос, и голос мой стал неожиданно высоким. — Я решила, что мужчины все скоты и что я в них не нуждаюсь... Покиньте мой кабинет!
Они оба беспрекословно вышли.
— Вы что, совсем сдурели, она же еще ребенок, — услышала я тихий укоризненный голос мамá, тихо упрекающий его. — А вы с ней о браке, о руке, и это маленькой девочке... Ей бы в куклы еще играть, какие мужчины в этом возрасте...
— Я все время об этом забываю, — горестно вздохнул барон. — Когда я с ней говорю, она выглядит на все пятьдесят...
Я ахнула, прикусив язык, желая убить его на месте... Глаза мои против воли косили в зеркало. Я высолопила язык. Это что он говорит о женщине, — я выгляжу на пятьдесят?!?
Глава 36.
Я ничего не сказала Мари о платье для нее. Тем более, она делала свое. Пусть это будет для нее сюрприз. Подарить ее наряд горничной всегда можно суметь. К тому же женщины есть женщины, и глаза их всегда загораются на новое платье. Я знала, что она не обидится. К тому же у нее будет выбор. А в своем она может ходить по саду. И на приемах дома, — успокаивающе подумала я. Совесть нуждалась в пище.
А потом занялась текущими делами, как ураган разметая скопившиеся завалы.
Все в замке на цыпочках ходили мимо моего кабинета, включая графа.
— Сегодня зла, — слышала я, как слуги передавали друг другу и матери. А я же только хотела быстро разрешить все эти дела! Впрочем, сидящий против меня управитель, так не думал, если судить по его дрожи.
— Вы родились женщиной по ошибке, — печально сказал он, когда со всеми трудными и запутанными вопросами, на которые он потратил неделю, было покончено в пол часа. — Вы уже сейчас можете править страной.
Я проехалась по поместью, потом ввалилась к Мари, захватила ее, и мы устроили с ней гонки на новых лошадях.
— Тебя что-то давно не было, — лукаво сказала она. — К балу готовилась? — осторожно спросила она.
— А то все боялись тронуть тебя, — добавила она. — Ходили тут на задних лапках...
Я лукаво глянула.
— И я тоже, что ж ты думаешь, — спокойно ухмыльнулась она.
— Как хорошо, что у меня есть такая подруга, — сказала я.
— Помнишь, как мы чуть не утонули в штормовом океане, купаясь тайком во время бури? — задумчиво спросила она. — Как нам потом от мамы попало!!!
Мы обе рассмеялись. Да, воды тогда наглотались! И соленой!
— Что это ты похоронную затянула, точно ты уже взрослая! — я ткнула ее пальцем.
— Мне уже восемнадцать! — гордо сказала она. — Я скоро выйду замуж и стану солидной...
— И станешь паинькой? — невинно спросила я.
Она не выдержала и фыркнула.
— Как тетя Лала?
Мы обе заговорщицки переглянулись и расхохотались.
Она ткнула меня пальцем под дых, но я увернулась. Она так и не смогла меня догнать. Мы гоняли по полю в догонялки прямо напрямик сквозь кусты, овраги и лес, пока полностью не запыхались, а кони не стали исходить пеной. Наконец я спешилась возле дома, все равно опередив ее.
— Как я счастлива, что у меня есть ты! — сказала Мари.
Я так много думала о том, какое должно быть у меня платье, что чуть не стала бредить им. Этот первый мой настоящий бал, хоть я и шла туда контрабандой, чуть не заставил меня свихнуться... Никогда не думала, что я буду столько думать о каком-то бале. А я то всегда насмехалась над Мари, подъюживая ее, когда она прихорашивалась перед мужчинами, вместо того, чтоб идти с нами играть, петь, веселиться и смеяться... Поистине — женщины дуры, — подумала я, — и сходят с ума из-за таких пустяков, — думала я, не в силах не думать о платье и злясь на себя.
